Обещанная демону (СИ) - Фрес Константин

– Слушайся меня! – велела она. Человека, в чьих руках была сосредоточена власть над ним, леопард боялся. Он огрызался, рычал и изо всех сил тянул голову назад, стараясь разорвать цепь, но та была кепка. – Слушайся!

Пальцы Элизы коснулись оскаленной морды, скользнули по упрямому лбу, между меховыми ушами. Зверь все еще огрызался, но уже подчинялся нехотя, и Элиза, стараясь не выказывать страха, не отрывая руки, скользящей по гладкому меху, зашла сбоку, как к норовистой лошади. Ухватившись рукой за ошейник, она вспрыгнула зверю на спину, сжала горячие гладкие бока голыми коленями,  и тот тотчас же встал, готовый нести отчаянную наездницу куда угодно.

– К Первому, ты слышишь? – прикрикнула Элиза, встряхнув ошейник. – Он ждет нас!

Леопард ответил ей громовым рычанием, и вокруг протяжным воем отозвались Ночные Охотники.

– Быстрее!

Черная кошка прыжком оказалась на пороге комнаты, сзывая своих верных слуг. Стальные когти леопарда скрежетали по ступеням, когда он несся вниз по лестнице, из спальни в разоренную столовую.

Там, на полу, в осколках, лежало копье. Элиза увидела его прежде всего. Оно не сияло святым светом, оно выглядело просто как оружие, и Элиза, глядя, как оно приближается, вдруг отчетливо поняла – это выбор ее. Взять его, а вместе с ним и служение, или оставить лежать здесь навсегда.

И она это решение приняла.                

Уцепившись рукой за ошейник на мощной шее леопарда, она на ходу нагнулась к полу, опустила руку, и перламутровое копье само прыгнуло ей в руку.

«Первый добрался до хрустального сердца, – промелькнуло у нее в голове. – И теперь Четырнадцатый – это я!»

Впрочем, и об этом думать было некогда. Леопард несся со всех ног прочь, прочь, по лестницам и комнатам дома, выбираясь на свободу, и его Ночные охотники сопровождали его, распевая жуткую песню смерти.

– Быстрее!

На плечи Элизы легла кольчужная рубашка, серебристый капюшон покрыл голову. Леопард под нею взревел, и впереди раскрылся портал, в который зверь прыгнул без страха и раздумий.

Скорее!

Несколько секунд в небытие, куда унес ее леопард, Элиза пережила с ужасом. Вокруг было так темно, что даже черных мех леопарда полностью слился с чернотой. И только вой Ночных Охотников раздавался вокруг.

Путешествие по порталу закончилось так же внезапно, как и началось. Миг – и леопард просто прыгнул в траву в саду, истоптанную, истерзанную, политую кровью.

Совсем недалеко ушел Первый от места страстно свидания с Веттой. На открывшемся ходе в заборе хорошо были видны обрывки ее юбки на переломанных прутьях, мраморный стол был перевернут дракой и треснул пополам.

А у самого моста через ручей, на берегу, огромный белый медведь с ревом раздирал нападающих на него жутких зубастых тварей, таких мерзких и страшных, что и названия-то им не было. Ярость кипела в его алых глазах, кровь  обагрила его белый мех, он хватал зверье клыками за холки и одним рывком вытряхивал дымные души из их мерзких тел.

Элиза не заметила, как оказалась на земле. Наверное, потрясенная яростью схватки, оглушенная воем, она не удержалась на спине Эрвина и скатилась в траву, когда черный зверь в одном великолепном прыжке перемахнул через разъяренного медведя, сбив целую свору тварей с его загривка.

Сбил – и встал позади медведя, собой загораживая его спину, оглашая громовым рычанием сад, скаля клыки. Ночные Охотники ответили ему яростным лаем, лавиной накинувшись на Ротозеев, и те дрогнули, отступили, поджали трусливо хвосты, удирая в сторону дома.

– Вовремя! – прошептала Элиза, поднимаясь на ноги.

Первый был искусан и шкура кое-где на нем висела клочьями, вырванная с боков хищными пастями Ротозеев. Но черта с два это его успокоило; ворча, огрызаясь, он наскоро приладил на место окровавленный белый мех, с урчанием облизал белую лапу, и, ковыляя, хромая, кинулся вслед за быстрым гибким черным леопардом к дому.

– Отец!

Как только Демоны отогнали мелкую нечисть, тревожные мысли об отце тотчас вернулись к Элизе. Он там, в доме, куда  помчались Первый и Эрвин; там, где нечисти больше всего. И каждый из них мог убить ее отца, ее родных! Ее няню, ее старого слугу, научившего ее кататься верхом, и ее тихую, кроткую матушку, коротающую дни за вышивкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она очень любила вышивать ангелов с белыми крыльями и прекрасными, умиротворенными, благородными лицами. Она говорила, что ангелы слышат ее молитвы и охраняют ее от бед. Уберегут ли теперь?..

Бегом Элиза рванула вслед за Эрвином и Тристаном. Легкое копье удобно лежало в руке, и Элиза отмахнулась от нападающих на нее тварей, даже не сбавляя скорости. Белая вспышка охватила тела Ротозеев, они кучкой сухих костей попадали в траву, оскалив в жуткой ухмылке рты.

– Папа!

В доме стоял грохот, гром и звон.

Гибкий леопард в прыжке настиг какую-то огромную голую скользкую тварь, и они покатились по полу, визжа и воя, сцепившись, как две злобных кошки. Псы по углам давили мелких уродливых бесов. Огромный медведь, в щепки разнеся длинный обеденный  стол, лапами бил и давил Ротозеев, осыпающих его градом ударов, укусов, магических заклинаний, срывающихся с их волшебных палочек. Но все их усилия будто не могли усмирить разъяренного зверя.

Отца Элиза увидела наверху, на галерее, опоясывающей зал. Маркиз Ладингтон, зловещий и великолепный в своей решимости, яркими вспышками волшебной палочки изничтожал Ротозеев, и Элиза даже остановилась на миг, оторопевшая, изумленная, не ожидавшая от отца такой смелой мощи и умения. На миг ей показалось, что ему не нужна помощь – так силен он был, так быстро превращал взбирающееся по лестнице жуткое полчище в груду старых мертвых костей, не позволяя Ротозеям подняться в его дом и атаковать домочадцев.

Впрочем, он был не один. Какой-то невзрачный тип, наряженный в неуместно яркие одежды, спина к спине стоял со старым маркизом, отгоняя нечисть. Этого человека Элиза никогда не видела. Но, судя по тому, как отчаянно тот защищал ее отца, это был очень преданный его друг.

– Отец! – прокричала Элиза. Маркиз бросил на нее быстрый взгляд, в его глазах мелькнул страх.

– Элиза?! – его голос было невозможно услышать, но Элиза почувствовала, как он произнес ее имя.

– Я спасу тебя! Не бойся ничего!

Элиза яростно ткнула копьем в самую гущу мерзостных тварей, тотчас же забренчавших сухими костями, и на шаг приблизилась к отцу.  Но раньше, чем она смогла ступить на лестницу, на ступеньках оказался Первый.  Он уже не обращал внимания на мелких тварей, кусающих и грызущих его. Он взбирался наверх, рыча и вопя от боли и злобы, и у Элизы в глазах потемнело, когда она поняла, что его целью были люди наверху.

«Не удержишь поводок – пожалеешь…»

В этот момент она сообразила, что цепочка скользит по ее руке, как струя воды, и медведь, обезумевший от магии и силы Первый, обуянный жаждой крови, идет вперед. И Элиза, сжав поводок в руках, поняла, что это помогает мало. Не удержать эту силу, эту мощь, эту магию, что движет белым огромным медведем. Первый рвался  людям, словно ему было все равно, кого убивать. Ошейник душил его, он хрипел, плевался, задыхался и кашлял, но шел вперед. Удержать того, кто не боится смерти? Невозможно.

– Нет, Первый, нет! Тристан!

Собственное имя как будто бы на миг отрезвило Первого. Он оглянулся на Элизу через окровавленное плечо, злобно рыча, в его алых глазах промелькнула адская усмешка, и Элиза, холодея, вцепилась в ускользающий поводок:

– Прошу, нет, Тристан! Ты ведь слышишь меня, ты ведь понимаешь! Не тронь их!

«…пожалеешь…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Позади Элизы взметнулось синее холодное пламя Эрвина, в котором, стеная и корчась, сгорали Ротозеи, из которых магический огонь вытягивал все силы и жизнь. Еще немного – и синие языки пламени охватят весь дом, выпьют из него всю жизнь, до единой искры.

Элиза колотила копьем налево и направо, пробираясь вслед за непослушным Тристаном. Отступающий маркиз пару раз выпустил проклятье в него, но медведь невероятным образом увернулся. И Элиза уже не знала, за кого бояться больше.