Азенкур - Бернард Корнуэлл

«Слушать меня! — вспомнил Хук голос сэра Джона, ворвавшегося в "Le paon" и грохнувшего рукоятью меча по пивной бочке. — Никто не спит? Все слышат? С собой брать еды на восемь дней! И все стрелы, сколько можете нести! Оружие, доспехи, стрелы и еда — больше ничего! У кого увижу что другое, кроме оружия, доспехов, стрел и еды, забью лишнее ему в брюхо и вытащу через зад! В походе идем быстро!»

— Все повторяется, — заметил отец Кристофер на следующее утро.

— Как так? — не понял Ник.

— Что ты знаешь из прошлого, Хук?

— Что моего деда убили и отца тоже.

— Как меня умиляют счастливые семьи! Нет, Хук, вспомни времена прадедов, когда королем был третий из Эдуардов. Он тоже приплыл в Нормандию и решил быстренько пройти маршем до Кале, да только его перехватили на полдороге.

— И убили?

— Боже милостивый, нет, конечно! Он побил французов! Про Креси-то ты слыхал?

— Еще бы! — Любой стрелок слышал о битве при Креси — битве, в которой английские лучники победили цвет французского рыцарства.

— Славная битва, в которой Бог был за англичан. Однако Господне благоволение переменчиво.

— Вы думаете, Он не за нас?

— Я подозреваю, что Он за победителей, Хук.

Ник, затачивавший на камне наконечники стрел, мгновение помолчал, обдумывая слова священника. Он вспомнил, как в детстве старики рассказывали о Креси и Пуатье, где на врага обрушивался ливень английских стрел, — и торжествующе поднял в руке узкий наконечник.

— Если встретим французов — мы победим, — убежденно заявил он. — Продырявим их доспехи стрелами.

— У меня есть горестное подозрение, что король думает так же, — мягко ответил священник. — Он и вправду верит, что Бог за нас. Его брат явно убежден в обратном.

— Который из братьев? — спросил Хук.

И герцог Кларенс, и герцог Глостер были здесь же, при войске.

— Кларенс. Он отплывает в Англию.

Ник нахмурился: многие говорили, что герцог Кларенс знает военное дело даже лучше старшего брата.

— А что герцогу за причина? — спросил Хук, оглядывая наконечник: отточенное долгими усилиями острие, когда-то заржавленное, теперь сияло чистым металлическим блеском. Хук смочил пальцы и расправил оперение стрелы.

— Подозреваю, что ему не нравится решение брата. Официально считается, что герцог нездоров, однако для больного он выглядел на редкость цветущим. Кроме того, если Генриха убьют, корона перейдет к Кларенсу.

— Нашего Гарри не убьют! — горячо возразил Хук.

— Попадись мы в руки французам — убьют запросто, — насмешливо отозвался священник. — Правда, Генрих все же слушается советов. Его убеждали возвращаться в Англию, он настаивал на походе к Парижу, в результате мы направляемся в Кале. И дай нам бог добраться до него раньше, чем до нас доберутся французы.

— Вы говорите так, будто мы удираем.

— Не совсем удираем. Но почти. Вспомни красавицу Мелисанду.

— Мелисанду? — озадаченно нахмурился Ник.

— Французы собрались у ее пупка, Хук, а мы засели на правой груди. Теперь наше дело — бежать до левого соска и надеяться, что к ложбинке между грудями французы подоспеют не раньше нас.

— А если успеют?

— Тогда ложбинка станет долиной смерти, так что молись, Хук, чтобы мы быстрее шли, а французы дольше спали.

— Не то время, чтоб думать об удобстве! — громыхал тогда в харчевне сэр Джон. — Нельзя везти стрелы в бочках, потому что бочки не на что грузить! И к черту кожаные диски! Вязать стрелы в пучки, поплотнее!

У стрел в пучках сомнется оперение, точный выстрел уже не сделаешь. Зато плотно связанные стрелы можно прицепить к седлу или нагрузить на вьючную лошадь, так что выбора не было. Стрелы вязали в пучки два дня: король велел брать все стрелы, какие есть, а это значило, что их будут сотни тысяч. Стрелами до отказа загрузили легкие повозки, которые предназначались в поход, но даже этого оказалось мало: всему войску, включая латников, было велено приторачивать вязанки стрел к задней луке седла. Пять тысяч лучников, выступивших в поход, за одну лишь минуту выпускают шестьдесят или семьдесят тысяч стрел, а за минуту ни одно сражение не выиграть.

— Сколько ни есть стрел — их все равно не хватит, — ворчал Томас Эвелголд. — Придется швырять во французов камнями.

В Гарфлёре оставили сильный гарнизон из трех сотен латников и почти тысячи лучников, хотя всех коней — за исключением вышколенных боевых жеребцов, принадлежащих латникам, — король велел взять в поход и нагрузить стрелами. Стрел в Гарфлёре тоже не хватало, однако новые защитники города со дня на день ожидали корабль со стрелами из Англии, где сейчас срочно тесали ясеневые древки, ковали наконечники и готовили оперение.

— Поход будет спешным! — зычно выкликал священник, который за день до выступления армии шествовал по Гарфлёру со свитком пергамента, останавливаясь на каждой улице и зачитывая королевский указ, чтобы довести королевскую волю до каждого. — Не растягиваться, не отставать! Собственность церкви священна! За расхищение церковной собственности — повешение! С нами Господь, мы должны показать, что владеем Францией по Его милости!

— Все слышали? — рявкнул сэр Джон, как только священник двинулся на следующую улицу. — Церковную собственность не трогать! Монашек не насиловать! Богу это не понравится, и мне тоже!

Тем же вечером в соборе Святого Мартина отец Кристофер обвенчал Хука с Мелисандой. Мелисанда не сдержала слез. Хук, преклонив колени перед алтарем с тающими свечами, мечтал услыхать голос святого Криспиниана, однако святой молчал. Еще Хук жалел, что не позвал в церковь младшего брата, хотя звать было некогда: отец Кристофер категорически заявил, что пора венчаться, и притащил Хука с Мелисандой в собор.

— Да не оставит вас Господь, — закончил священник краткую церемонию.

— До сих пор не оставлял, — ответила Мелисанда.

— Значит, молитесь, чтобы Он пребывал с вами и дальше: сейчас нам нужна Божья помощь. — Отец Кристофер обернулся и поклонился алтарю. — Нужна как никогда, — добавил он тревожно. — Бургундцы вышли в поход.

— Нам на помощь? — спросил Хук.

Времена, когда в налатнике с бургундским крестом он смотрел, как французы вырезают целый город, теперь казались слишком давними.

— Нет, — ответил отец Кристофер. — На помощь Франции.

— Но… — начал было Хук и тут же примолк.

— Семейная ссора забыта. Теперь они объединились против нас.

— И все-таки мы выступаем в поход?

— Король упорствует, — невесело выговорил священник и, помолчав, продолжил: — Мы малое войско на краю большой страны. Но хотя бы вы двое теперь соединены навечно. Вас не разлучит даже смерть.

— Слава богу, — выдохнула Мелисанда и перекрестилась.

В следующий, восьмой день октября — вторник, праздник святой Бенедикты — армия выступила в поход.

Под чистым ясным небом войско двинулось вдоль береговой линии на север. Армия удалялась от города, провонявшего дерьмом и смертью, и Хук почувствовал, как оживает боевой дух солдат. Одни без видимых причин улыбались, другие беззлобно задирали друзей, кто-то, дав шпоры коням, пускался в галоп единственно из удовольствия проскакать по открытому полю.

Сэр Джон Корнуолл командовал авангардом, и его отряд шел в голове колонны. Знамя сэра Джона развевалось на ветру между крестом святого Георгия и флагом Святой Троицы, все три штандарта охраняли латники, позади которых ехали четверо барабанщиков, выбивающих постоянный ритм. Лучники держались впереди, разведывая дорогу и высматривая врагов. В первый же день те устроили засаду, однако никто из людей сэра Джона не пострадал. Французы выскочили из Монтивильера, окруженного стенами города рядом с дорогой, лишь пропустив хорошо вооруженный и бдительный передовой отряд. Из леса посыпались арбалетные стрелы, полтора десятка латников налетели на колонну. Несмотря на бурный отпор, двух англичан им удалось убить и дюжину взять в плен.

После этого французы не показывались, словно вновь погрузившись в дрему, и английские латники со временем перестали надевать доспехи, которые теперь везли на вьючных лошадях. Разноцветные куртки и развевающиеся перед каждым отрядом знамена делали колонну похожей на праздничное шествие. Женщины, пажи и слуги ехали позади латников, ведя с собой запасных лошадей, нагруженных, как и повозки, доспехами, едой и вязанками стрел. Хук, время от времени оборачиваясь в седле, видел позади тонкую дымку пыли, поднимающейся над невысокими холмами и густым лесом. Пыль стояла по всему пути колонны, изгибающемуся между небольшими полями по направлению к реке Сомме. Войско казалось Хуку значительным, хотя на деле насчитывало менее десяти тысяч воинов, и выглядело большим лишь из-за коней, которых вместе с вьючными было двадцать тысяч.