Никогда не люби незнакомца - Гарольд Роббинс

— Ничего подобного. Мы любим друг друга, и все у нас общее!

Когда Мэрианн решала проявлять доброту, с ней невозможно было спорить. Так продолжалось какое-то время. Я вел беззаботную жизнь, и нельзя сказать, что она мне не нравилась. Я слишком долго боролся с невзгодами, да и понимал, что рано или поздно это закончится, и я найду приличную работу. Поэтому я пока решил ничего не менять.

Примерно через месяц я как-то подошел к маленькому столику, на котором держал сигареты. На нем раньше стоял портрет Джерро, который сейчас оказался заменен на мой портрет. Конечно, я совсем не разбирался в живописи, но почему-то, глядя на портрет, мне показалось, что это не я. Слишком уж я на портрете был беззаботный. У меня появилось смутное ощущение какой-то фальши.

— Нравится, дорогой? — раздался за спиной голос Мэрианн.

— Очень красиво, — вежливо ответил я.

— Это тебе подарок за то, что ты такой чудесный и делаешь меня счастливой. — Она подошла и поцеловала меня.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Я очень хотела его написать. Самое трудное заключалось в том, чтобы ты не заметил, что я тебя рисую. Приходилось рисовать в самые неподходящие моменты.

— Да... — протянул я.

— Не очень-то ты весел, — озадаченно заметила Мэрианн. — Что-то не так?

— Где портрет Джерро?

— Ах вот оно что! — Она села на стул. — Мой агент увидел его и пообещал хорошую цену. Я продала портрет.

— Забери его обратно. Он мне нужен.

— Для чего? — Мэрианн удивленно подняла брови.

— Просто нужен. Забери его. — Я и сам не знал, зачем он мне.

— Назови мне разумную причину, и я заберу его. — Мэрианн начала сердиться. — Я не могу понять, на кой черт он тебе сдался?

Я взял свой портрет.

— Это очень красивый портрет, но он мне очень льстит. Он обо мне ничего не рассказывает. Это фасад, то, что снаружи. Может, у меня внутри и нет ничего для портрета, но у Джерро-то было. Ты поймала это в нем. И если ты не можешь честно признать правду, что поймала у него в портрете, и попыталась его заменить прилизанным мной, ты ошиблась. Такие вещи так просто не забываются. Если он не нужен тебе, то нужен мне.

Девушка резко вскочила на ноги. Грудь судорожно вздымалась, глаза сверкали. Несмотря на то, что я плохо знал Мэрианн, по ее поведению понял, что попал не в бровь, а в таз.

— Я не верну его! — закричала Мэрианн. — Кто ты такой, чтобы приказывать мне? Ты не имеешь права командовать!

Я взял портрет и начал медленно рвать его на мелкие кусочки.

— Перестань кричать, как базарная баба! — спокойно сказал я, хотя внутри весь кипел.

Когда Мэрианн увидела, что я рву портрет, она бросилась на меня с кулаками.

— Невежественный дурак! Раз я тебя кормлю, пою, ты вздумал, что можешь мне приказывать? Я вышвырну тебя обратно в канаву, где нашла.

Внезапно что-то внутри меня словно взорвалось, и я ударил ее по лицу. Мэрианн упала на диван.

— Или ты заберешь портрет Джерро, или я изобью тебя до потери сознания! — холодно произнес я.

Неожиданно выражение ее лица изменилось. Оно смягчилось, глаза затуманились.

— Я тебе верю. Ты на самом деле можешь избить меня, — хрипловатым голосом удивленно проговорила она.

— Да, я серьезно. Мне нужен портрет.

Мэрианн обняла меня и заставила сесть рядом.

— Мой любимый, дорогой, конечно, я заберу его. Я тебе дам все, что ты хочешь.

Она поцеловала меня горячими губами, и мир сразу перевернулся с ног на голову. На следующее утро на столе опять стоял портрет Джерро Браунинга.

Глава 11

Я сидел в большом кресле в углу комнаты и курил подаренную Мэрианн трубку. В этот момент я и принял окончательное решение. Вытащив изо рта трубку, с отвращением посмотрел на нее. Во рту появился горьковатый привкус. Зачем я вообще курю эту дрянь? Я же терпеть не могу трубку и никогда не полюблю ее, но Мэрианн сказала: «Дорогой, почему ты не куришь трубку?» «Не знаю, — ответил я. — Никогда не пробовал». «В трубке есть что-то по-настоящему мужественное. Это единственная вещь, которую не курят женщины. Хочешь трубку?» "Нет, не думаю. Я привык к «Кэмелу».

Но на следующий день Мэрианн купила не одну, а набор из целых четырех трубок и коробочку с ершиками для чистки мундштуков. Еще она достала особый ароматный табак и торжественно вручила все это мне. Мэрианн с нетерпением ждала, когда я набью трубку и суну ее в рот.

— Дай я тебе ее зажгу. — Она стояла около моего стула, очаровательно наклонив голову набок и держа в руке спички.

Когда она поднесла спичку, я принялся сосать трубку. Мэрианн сделала шаг назад и окинула меня критическим взглядом. Трубка оказалась очень горькой. Я глубоко затянулся и выпустил дым.

Внезапно Мэрианн опустилась на пол и взглянула на меня.

— Замечательно! — Она с обожанием посмотрела на меня. — Ты просто создан для трубки.

После таких слов я уже не мог ничего сделать. Как я мог сказать, что мне не нравится трубка, что меня тошнит от нее? Со временем трубка нравилась мне все меньше и меньше, и я часто курил сигареты после трубки, чтобы перебить горечь во рту.

Я смотрел на трубку в руке и думал, что это символ меня, меня нынешнего, такого, каким я стал. Вот я, молодой, здоровый, сильный мужчина, могу и хочу что-нибудь делать, но ничего не делаю. Я не мог сказать, что жить не мог без работы, я любил работу так же, как и все остальные, но внезапно я почувствовал свою ненужность. Я отдался размеренному течению беззаботной жизни. Я был рад жить с Мэрианн, заниматься с ней любовью и ничего не менять.

Мой взгляд непроизвольно упал на портрет Джерро. Лампа была наклонена так, что освещенным оставался только портрет, а стол оказался в тени. Сильное, полное жизни лицо Джерро Браунинга оказало на меня магическое воздействие. Я полузакрыл глаза и услышал его голос: «У меня есть дело, которое я должен делать. И я никогда не смогу добиться того, чего хочу, до тех пор, пока не сделаю его. Мир дает тебе не то, что ты отнимаешь у него, а то, что вкладываешь в него».

Я вспомнил, как он говорил: «Что ты ищешь, Фрэнк? От чего прячешься? Что делаешь для своего счастья?» и «Только работая вместе, мы добьемся того, к чему все стремимся», «Жить в мире, как люди, среди людей, с людьми...»

Меня вырвали из воспоминаний слова Мэрианн:

— О чем задумался, Фрэнк?

— О нем. — Я улыбнулся, продолжая смотреть на портрет Джерро.

— Я так и подумала. На твоем лице появилось такое выражение, будто он разговаривает с тобой.

Я отложил трубку в сторону, закурил сигарету и решил больше никогда не курить трубку. Когда я подумал о трубке, в голову пришла еще одна мысль.

— Мэрианн?

Она подошла, села на пол и, положив мне на ноги руки, прижалась ко мне.

— Да, дорогой?

— Я буду работать.

— Ты об этом думал? — Она вопросительно посмотрела на меня.

— Да.

— Но, дорогой, — запротестовала она, — зачем тратить силы и время на жалкую работу, когда в этом к тому же нет необходимости? Разве ты сейчас не счастлив? Разве у тебя нет всего, что тебе нужно?

— Есть, но я... чувствую себя ненужным... оторванным от жизни. Раньше я жил полнокровно, а сейчас...

— Какое тебе дело до того, что происходит вокруг? Что там хорошего? Здесь так замечательно — мы живем в своем собственном маленьком мире, где нас никто не беспокоит, никто не несет нам свои заботы и тревоги. Разве ты не любишь меня?

Я посмотрел на Мэрианн. Она положила подбородок мне на колени и смотрела на меня снизу вверх.

— Конечно, люблю, но это не имеет никакого отношения к нашей любви. Я люблю, обожаю тебя, я очень счастлив с тобой, но это не все. — Я попытался найти слова, которые заставят ее понять меня. — Предположим, у тебя бы не было твоей живописи. Что бы ты делала?

— Это совсем другое. Это искусство, это чувство, которое поглощает всего полностью, без остатка. С живописью нельзя бороться. Это не просто работа.

— Но это все равно работа, — не согласился я. — И ты будешь чувствовать опустошенность, если не будешь рисовать. То, что я хочу делать, не искусство, как ты его называешь, но оно дает мне такое же удовлетворение, как тебе живопись.

Мэрианн встала и посмотрела на меня, слегка нахмурившись.

— Я начинаю верить, что он на самом деле говорил с тобой.

— Что ты хочешь этим сказать? — заинтересовался я. — Он и с тобой об этом разговаривал?

— Много раз, — не сразу ответила девушка. — Я умоляла Джерро послушаться меня, воспользоваться шансом и пожениться, но он не послушал меня. Это было глупо, ужасно глупо — у нас могло быть все, чего только можно было хотеть, и все же ему этого казалось мало. Что дали Джерро его идеалы? А теперь и ты хочешь сделать то же самое — разрушить наше счастье! — Она села на стул и заплакала.

Я подошел к Мэрианн и обнял ее.

— Не плачь, милая. Я не собираюсь разрушать наше счастье. Я только хочу опять стать человеком, а сейчас я всего лишь пустая раковина. Я чувствую пустоту, когда оду по улице и вижу людей, спешащих на работу. Я чувствую пустоту, когда часами сижу в кинотеатре и вижу жизнь на экране. Я просто хочу что-то делать, чем-то занять себя.