Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

так, возгорание из искр настоящего пламени удалось предотвратить. «Предполагаю, что без ценной помощи греческих волонтеров, — доносил начальству Хильми-паша, — нам вряд ли удалось так оперативно покончить с бунтом на западе Румелии». И действительно, вклад греков в уничтожение «Странджанской республики», возникшей 19 августа, на праздник Преображения, и выстоявшей всего три недели, историки признают «неоценимым».

Впрочем, расширять второстепенные фронты, как бы удачно поначалу ни складывалось, Генеральный штаб не собирался: главные события, как и предполагалось, разворачивались вокруг Битоля, где действовали основные силы, и действовали очень успешно. Власть турок в горных районах рухнула, телеграфных линий и железнодорожных путей не стало вместе с блок-постами в селах, а гарнизоны небольших городков сидели тише воды и ниже травы, не отходя от пулеметов. Проколы у болгар если и случались, то лишь в случаях, когда мелкие воеводы на волне «головокружения от успехов» нарушали инструкции, затевая открытые бои с превосходящими силами.

21 июля (3 августа) в городе Крушево была даже провозглашена независимая республика — с самым настоящим парламентом (60 депутатов, по два десятка от каждой общины — болгарской, греческой и румынской) и Временным исполкомом (шесть министров — по два от каждой общины) во главе с «тесняком» (большевиком по российской аналогии) Николой Каревым. Он спустя три дня огласил Манифест с призывом «всем угнетенным, без различия народности и вероисповедания, встать под знамена борьбы с султанами, царями, королями, князьями и всеми угнетателями всех народов», утвержденный общим сходом боевиков и местных жителей.

И вот эта никем не предусмотренная инициатива — с красным знаменем, но без креста, даже безо льва, зато с рукопожатием — смутила всех. «Э?» — недоуменно прозвучало на берегах Невы, Дуная, Шпрее, Сены и Темзы. «Шо за дела?» — от своего и Софии имени запросил Крушево штаб, призраков коммунизма ни в каком виде не ожидавший. А Хильми-паша, получив с берегов Босфора строжайшие указания, приказал, временно приостановив активность на других участках, «направить в Крушево максимум наличных сил», — и 30 июля (13 августа) после ночного обстрела, сравнявшего город с землей, турки устранили недоразумение.

Первая социалистическая республика в мире сгинула, и война продолжилась в привычном режиме: исключительно за свободу с одной стороны и за территориальную целостность — с другой. А после 10 августа наступил очевидный перелом. С каждым днем у турок прибавлялось войск, техники, боеприпасов, и в связи с этим четам всё больше приходилось уходить от расширения действий в глухую оборону. Правда, очень успешную, с контратаками и минимумом потерь, но у всего, как известно, есть своя цена.

ВЕЗДЕ И ВСЮДУ

«Стычки ежедневны и неизменно удачны для инсургентов, — докладывал Николай Кохманский, сменивший в Битоле погибшего Александра Ростковского, — притом инсургенты, с увеличением турецких сил, стараются избегать открытых встреч и вступают в сражение, лишь когда застигнуты врасплох; в таких случаях их цель — скрыться в горы, не оказывая серьезного сопротивления войскам, что им и удается с тем же успехом. [...] Однако турки, разъяренные безрезультатностью стычек, в коих они подавляют противника своего численностью и вооружением, а также большими потерями, набрасываются на встречные христианские села, вымещая на них свои неудачи».

Что интересно, работали каратели по особой методике. Имея запрет на уничтожение мирных сел, каковыми считались все поселения, где было хотя бы 50 взрослых мужчин, они ночью открывали огонь около того или иного болгарского села, а затем, заявив, что это стреляли мятежники, вторгались в село, убивали мужское население, насиловали женщин, грабили дочиста и сжигали всё — не столько по злобе, сколько по точному, холодному расчету.

«Зверства эти, — сообщает Владимир Теплов, — превосходят всякое описание. Женщины повсюду насилуются, дети подвергаются той же участи. Но туркам мало и этих гнусностей. В деревне Эриклер 45 македонцев, прикованных друг к другу, изрублены на глазах их семей; 60 молодых женщин и девушек были отведены в гаремы». Но, как продолжает Владимир Александрович, «разум человеческий превосходит всякую гнусность. Хамид-бей, самый тонкий, самый интеллигентный турецкий офицер из всех, с кем я имел знакомство, получивший образование в Германии поклонник философии Канта, на мое возмущение ответствовал: "Мы понимаем, что революционеры подражают тактике бурских вождей, но и мы тоже будем подражать англичанам, то есть предавать огню христианские села, чтобы повстанцам негде было приютиться. Конечно, такие меры не в нашем, не в османском духе, но отчего же Вы отказываете нам в праве быть столь же варварами, сколь и англичане?"».

Как видите, честно, и никаких возможностей переломить ситуацию, особенно после неформального прибытия на Адрианопольщину греческих волонтеров, позволивших туркам перебросить под Битоль пополнения, не просматривалось. «Повсюду идет резня мирного населения, — обобщал данные западной, сочувствовавшей Порте прессы "Русский вестник", — на которое обрушивается гнев турецких войск и башибузуков, мстящих за свои неудачи по отношению к четам поголовною бойней христианских женщин и детей, осквернением церквей, вешанием православных священников едва ль не поголовно, а болгарских учителей — всех подряд».

Не перегиб ли? Нет, не похоже, потому что так говорили хором — что в России, что в Европе. Даже с поправкой на то, что газетчики во все времена не прочь что-то «замылить», а что-то сгустить, в данном случае преувеличения если и случались, то не часто. Некому было заказывать предвзятые статьи, да и Владимир Теплов, беспристрастность которого как свидетеля общепризнана, по итогам констатировал: «Возложенное на турецкие войска дело беспощадного разорения славянских земель было исполнено ими чисто, и цветущий доселе край был обращен в пустыню».

И тем не менее ни в августе, ни в сентябре бои не затухали; край горел, турки несли потери, но продолжаться вечно это не могло. 29 сентября (по старому стилю) Генеральный штаб восстания направил болгарскому правительству «Письмо № 534», требуя немедленного вооруженного вмешательства «в соответствии с известными нам и вам договоренностями». Представителей Организации во главе с Борисом Сарафовым немедленно принял новый премьер-министр Рачо Петров, сменивший ушедшего профессора Данева (у этой отставки своя важная подоплека, но об этом позже). Сам убежденный «македонист», он встретил гостей очень радушно и показал им ультиматумы Белграда, Афин и Бухареста, открытым текстом предупреждавших, что «при любом случае явного вмешательства Болгарии в дела Турции всеми силами поддержат Высокую Порту».

Удар был страшен. Сарафов, услышав всё это, «покачнулся, как от удара кинжалом». Стоит сказать, что премьер, предъявляя секретные документы, заранее попросил не пытаться его переубеждать, пояснив, что такова воля князя. После этого 2 октября штаб восстания официально объявил о прекращении борьбы и роспуске отрядов, возложив на воевод, которые