Чаша Герострата - Наталья Николаевна Александрова

class="p1">— Ну, и это тоже. Ты ешь, ешь, я тебя не буду пока отвлекать, не буду портить аппетит.

— Да что ты, мне аппетит испортить невозможно! Я один раз в морге закусывал, и ничего… так чем я тебе могу помочь?

— Можешь ты сделать так, чтобы я перехватывала звонки на чужой телефон?

— Запросто. Нужно клонировать софт этого телефона, и весь его трафик будет раздваиваться, точнее, распараллеливаться…

— Ты мне не объясняй, я все равно ничего не пойму. Просто скажи, что нужно сделать.

— Так… давай твой телефон…

Я отдала ему телефон, и он несколько минут над ним колдовал. Потом вернул его мне и сказал:

— Я установил тебе нужное приложение. Теперь дело за тобой. Тебе нужно исхитриться и сделать так, чтобы твой телефон на несколько минут оказался рядом с тем, который ты хочешь клонировать…

— То есть который хочу прослушивать… то есть перехватывать его звонки?

— Ну да, ну да. Когда ваши телефоны окажутся рядом, нажми вот на эту картинку. Приложение тебя спросит: «Начать клонирование?» И ты ответишь: «Да».

— Так просто? Ну, это даже я соображу!

— Зря ты на себя наговариваешь, ты, Полинка, очень даже хорошо соображаешь. — Лелик сказал это очень серьезно.

И, что меня очень удивило, не стал требовать печенья.

— Будете кофе? — спросила я Киру Яковлевну, едва в кафе закончился обмен приветствиями.

— Ой, нет, деточка, я не пью кофе после полудня, иначе ночью спать не буду! Если только чай, и то лучше травяной.

— У вас проблемы со сном? — деловито осведомилась я.

— Ну у кого их нет в моем возрасте!

— А вообще, как у вас со здоровьем?

— Ох, деточка, не будем о неприятном! Ты же меня не для этого пригласила?

— Вообще-то, для этого тоже. Дело в том, что вам сейчас было бы хорошо лечь в больницу.

— Что?! Терпеть не могу больницы! Еда ужасная, кровати неудобные, а самое главное — все время на людях!

— Вот как раз это вам сейчас и нужно — все время находиться на людях…

— Зачем?

— Я же вам рассказывала, что кто-то хочет убить Елену и свалить это убийство на вас…

— Ах, ну да, правильно… только я, честно говоря, не очень в это поверила. Как-то это странно… как в кино.

Я снова положила на стол листовку с фотографией четырех женщин.

— Вот зря вы в это не поверили. Я ведь вам показывала эту фотографию и говорила, что из этих четырех женщин только Елена пока еще жива! Но это ненадолго…

— Да, ты говорила… — Кира Яковлевна смущенно опустила глаза.

— Так вот, в первую очередь нужно обеспечить вам стопроцентное алиби. А для этого лучше всего, если вы будете лежать в больнице, под круглосуточным наблюдением.

— Это обязательно?

— Обязательно! Больше того, постарайтесь все время с кем-то разговаривать, общаться, как можно чаще вызывать врачей и медсестер, никогда не оставайтесь одна.

— Ну, если так… Аркадий Борисович, мой кардиолог, давно предлагал мне пройти полное обследование. Что-то ему там не нравится в моей кардиограмме.

— Вот и отлично! Соедините приятное с полезным. И подлечитесь, и алиби себе обеспечите.

— И что ты здесь считаешь приятным?

— Ну, не будем уточнять. Можете связаться с этим доктором прямо сегодня?

— Могу… но только было бы лучше, деточка, если бы это алиби мне не понадобилось. Если бы Елена все же осталась жива. Я ей, конечно, нисколько не симпатизирую, но не хотелось бы, чтобы ее смерть была на моей совести…

— Я постараюсь. И для этого мне нужно, чтобы вы познакомили меня с ней, с Еленой. Но только сначала договоритесь с доктором!

— И почему я тебя слушаюсь? — вздохнула Кира Яковлевна.

— И правильно делаете!

На этом мы временно расстались, Кира Яковлевна поехала к врачу, а я — к Митьке.

Он был очень недоволен. То есть не конкретно мной, а вообще жизнью во всех ее проявлениях. Он ходил по комнате в дорогой чужой рубашке и босиком.

— Что я тут делаю? — вопросил он меня голосом героя из греческой трагедии. — Чем я тут занимаюсь?

И поднял вверх руки и потряс сжатыми кулаками. Нет, ну просто народный артист! Ага, из погорелого театра.

Под моим насмешливым взглядом он несколько скис, опустил руки, потом надулся и сел на скрипучий продавленный диван, причем я едва успела выдернуть из-под него пиджак, валявшийся в самом непристойном виде.

— Ты все время где-то ходишь… — начал он жаловаться по новой, — а я тут…

— Тебе скучно? — рассердилась я. — Ты думаешь, что в камере тебе будет куда веселее? Или потом, на зоне? Ну, за убийство жены сколько там дают?

— От пяти до восьми, а я положительный, ранее не судимый, так что не больше пяти лет…

— Какой ты положительный, тебе начальник бывший такую характеристику даст, что тебе и все десять припаяют! — Я нарочно его пугала, очень мне не нравилось выражение его лица.

— Точно, — от моих слов Митька совсем упал духом, — я и забыл про то ограбление… А так уж думал, что отсижу пять лет, выдержу как-нибудь, я мужик здоровый, не старый…

«Только ума нету», — в сердцах подумала я, но вслух, разумеется, ничего говорить не стала.

— Ладно, — я погладила его по затылку, — вот как раз есть для тебя подходящее дело. Так что побрейся и будь готов, нам к пяти успеть надо на Петроградскую.

Пока он брился в ванной, я торчала рядом и рассказывала ему все, что он должен делать при встрече с Еленой. В общем, ничего особенного: смотреть на нее с интересом и представляться мужчиной небедным и знающим себе цену.

В тот же день, в той же самой кофейне мы с Митей и Кира Яковлевна поджидали Елену. Митька был в другом костюме, за которым мне пришлось смотаться в квартиру к Нине.

Кот Тимоша смотрел многообещающе и даже лег возле входной двери с намерением защищать имущество хозяина до последней капли крови (чужой, конечно, для чего у него когти-то), но я пригрозила, что оставлю его без пищи до приезда Нины из отпуска. За пять дней кот не помрет, но похудеет и шерсть выпадет, так что хозяева его не узнают и выгонят из дома. Разумеется, кот не поверил, но от двери все-таки отошел.

Костюм был Мите маловат, но так даже лучше были видны широкие плечи и бицепсы. Выглядел мой приятель несколько растерянным, так что я ткнула его в бок, чтобы взял себя в руки.

Елена вошла на пять минут позже назначенного времени, всем своим видом изображая крайнее нетерпение.

Честно говоря, мы