Чаша Герострата - Наталья Николаевна Александрова

управлением. Про то, как он меня избил перед этим и как я пожелала ему сдохнуть, я рассказывать, разумеется, не стала. Долго живописала свое состояние, так что Кира Яковлевна стала согласно кивать, и перешла наконец к недавним событиям. Как встретила Александру через полгода, когда работала уже в другой фирме, как она меня не узнала, а я просто не могла на нее смотреть, до того измучилась от своей ненависти, и как нашла в собственном почтовом ящике листовку. И точный текст листовки привела по памяти.

— Бедная девочка… — Кира Яковлевна погладила меня по руке, — сколько тебе пришлось пережить… Любимый человек погиб, друзья отвернулись, ты осталась совсем одна… Прости, что я так грубо с тобой говорила…

Я низко наклонила голову и сидела так, кусая губы. Нет, бабулька все-таки ужасно наивна и доверчива. А что, если я все наврала? Хотя нет, какие-то факты я ей сообщила про коуча.

Далее я рассказала ей, как планировала убийство Александры, и как оно случилось. И что меня не заподозрили в нем только потому, что я случайно встретила свою хорошую подругу и ночевала в ту ночь у нее, так что меня вызывали в полицию, но отпустили. Несмотря на то что убита Александра была точь-в-точь по моему плану.

— Так что у вас могут быть еще большие неприятности, если вас обвинят в убийстве.

— В убийстве? — Кира Яковлевна удивленно заморгала. — В каком убийстве? В чьем?

— В убийстве вашей бывшей невестки, Елены.

— Но ведь она жива! Я ее совсем недавно видела своими глазами! Да и вы видели! И я вовсе не собиралась ее убивать, это же было только для того, чтобы избавиться от ненависти…

Ну вот, опять она за свое! Ведь рассказала же я ей, что в моем случае произошло самое натуральное убийство, хотя я вовсе не собиралась убивать Александру.

— Значит, у нас еще есть время, чтобы предотвратить ее убийство и спасти вас от суда и тюремного срока.

— Я не могу поверить… — Кира Яковлевна мотала головой и затыкала уши.

— Лучше будет, если поверите. — И я рассказала ей всю историю про несчастную Дашу Безрогову, как ее арестовали за убийство, которое она не совершала. Но мотив был. А алиби, как у меня, не было.

Про Митю рассказывать не стала: в конце концов, он все еще в розыске и незачем посвящать посторонних в его непростые обстоятельства.

Кира Яковлевна выслушала меня недоверчиво, но все же отнеслась к этому рассказу серьезно. Поверила, значит, отступила перед давлением фактов.

Тогда я попросила ее рассказать, какой сценарий убийства своей невестки она придумала.

— Боже мой, мне так неловко…

— Лучше расскажите, и как можно подробнее. Мы должны что-то предпринять, пока не поздно, а для этого нужно знать все детали вашей истории.

— Ну хорошо… я знала, что Елена ходит на какие-то особенные курсы — то ли повышения самооценки, то ли углубления самомнения. Уж с чем, с чем, а с самооценкой у нее, на мой взгляд, все было в порядке!

— Да, это вот эти курсы? — Я показала ей рекламную листовку, на которой были изображены четыре самоуверенные дамы, три из которых уже были мертвы.

— Да-да, эти самые! — К счастью, Кира Яковлевна не стала задавать вопросов по поводу Митиной жены. — Так вот, эти курсы размещались в том же здании, что наш музей…

Я насторожилась: эта деталь могла оказаться очень важной.

— Да, курсы в том же здании, но в другой его части. Эти две части внутри никак не связаны, и даже адрес у них разный, потому что они выходят на разные улицы. И тут есть еще один аспект, который я узнала совершенно случайно… ты не поверишь, деточка: благодаря кошке!

— Кошке? — переспросила я удивленно.

— Да-да, кошке!

Я решила не перебивать ее: пусть рассказывает все подряд, а уж я как-нибудь выделю из ее рассказа главное.

Кира Яковлевна немного понизила голос и продолжила:

— Дело в том, что несколько месяцев назад к нам в музей стала приходить кошка. Обыкновенная трехцветная кошка, впрочем, ласковая и симпатичная.

Мы с коллегами ее прикармливали — всем, что приносили из дома. Даже имя ей придумали — Мисюсь. Но потом ее заметил Фараонов и приказал кошку прогнать. Якобы она может повредить какой-нибудь хрупкий экспонат или вызвать ложное срабатывание сигнализации. Мы пытались убедить его, что кошка, наоборот, приносит музею пользу, прогоняя мышей и крыс. И даже в Эрмитаже содержат специальных музейных котов.

Но шеф был непреклонен и стоял на своем: кошке не место в музее.

Короче, приказать легко, но как выполнить этот приказ?

Мы не имели представления, где эта кошка живет. Она просто появлялась неизвестно откуда, ела наше угощение и так же таинственно исчезала.

Мы проверили все кладовки, все подсобные помещения — но не могли найти ее убежище. И вот как-то раз, когда я задержалась на работе, Мисюсь снова появилась.

Я покормила ее остатками своего ланча. Обычно я беру что-нибудь вегетарианское, но сегодня были бутерброды с сыром.

На этот раз она не все съела сама, самый большой кусок куда-то понесла. Ну и я решила за ней проследить.

Мисюсь проследовала по коридору до самого конца, где располагались лифты.

Она подошла к концу коридора и вдруг исчезла. То есть только что была — и нет!

Я подошла вплотную к этому месту.

Там, рядом с дверьми лифтов, стоял металлический шкаф, в котором, видимо, располагалось какое-то электрическое оборудование. Наверное, в этот шкаф и спряталась кошка.

Я боюсь электричества, но тут у меня разыгралось любопытство. И я подумала, что раз уж кошка могла туда забраться, то и со мной ничего не случится.

Открыла этот шкаф и увидела, что из него есть еще один выход.

Вышла — и очутилась в другом коридоре, где тоже были лифты.

В общем, оказалось, что через этот шкаф можно попасть в соседний корпус, тот самый, где находятся те курсы для укрепления самомнения и самоуверенности…

И там, в маленькой технической кладовке рядом с лифтами, Мисюсь и устроила свое обиталище.

Тогда я никому не рассказала о своем открытии, но когда коуч велел мне придумать сценарий убийства бывшей невестки — сразу подумала об этом тайном проходе.

Дело в том, деточка, что мой покойный муж…

— Муж? — переспросила я. — Вы же говорили, что не были замужем…

— Да, муж! — ответила она с вызовом. — Я была замужем, и мы с Викентием счастливо прожили двенадцать лет! А что?

— Да нет, ничего… — стушевалась я, — но ваш сын…

— Это было потом. Я