Два часа до конца света - Виктор Маршанский

Выпрямившись во весь исполинский рост, Мнемогемнон сжал огромный кулак, в котором по волшебству материализовалась коса.

— Я залью вашу землю ядом. — Обещал он, возвышаясь над нами. — Моря и океаны наполнятся гноем, стекающих с ваших тлеющих тел.

Я сплюнул кровь на землю.

— Мы мертвы, Мнемогемнон.

Слепец, делая несколько шагов вперёд, развёл руки в стороны:

— Тебе нечего у нас отнять.

Прыгнув вниз, чудовище вонзило косу в его открытую грудь. Пройдя сквозь кожу и органы, пробив позвоночник и рёбра, металлическое лезвие остановилось войдя на половину. Пальцы солдата сомкнулись на деревянной рукояти.

— Видишь? — Безжизненные глаза заливались смесью отчаяния и гнева. — Ты отнял у нас даже боль.

***

— Если мы мертвы, почему мы всё ещё дышим? — Тихо спросил я у ведьмы, когда она провожала нас на плато.

— Привычка, — бросила Гетера, шагая вверх по склону, — Вы лишь тени тех, кем являлись ранее.

Я резко остановился. Почуяв это, ведьма замедлила шаг, слегка повернув голову. Дав друзьям уйти чуть выше, чтобы ограничить их слышимость, я снова заговорил с ней.

— Я думал, боги ниспослали нам силу. Разве не ты сказала, что Слепец обрёл "истинное" видение?

Гетера, остановившись, тяжко вздохнула:

— Жаль рушить твои замки, солдат. Он видит не так, как ты. Его зрение не нуждается в свете. Он видит всё вокруг, включая то, что находится внутри окружающих вещей. Он способен узреть звезды при свете дня, и лучи солнца под покровом ночи. Ему не нужны глаза, чтобы видеть, ровно как и уши, чтобы слышать.

— Но из какого источника проистекает наше бытие?

Ведьма в очередной раз закатила глаза:

— Ещё раз. Никто из вас не является живым. Вы мертвы. Ваши тела гниют там, где вы их оставили. Ваши души отошли в мир иной. Вас нет. Нигде!

— Но… кто же тогда мы?

— Гнев. Ненависть. Ярость. Жажда мести. Все эти сильные и разрушительные чувства, наполнявшие уставшие души некогда живых людей. Когда человек умирает, он уходит в другое место, возвращается к источнику, оставляя на земле то, что ему больше не нужно. Обычно, кошмары ума затихают вместе с телом, когда последнее умирает. Но когда кошмаров так много, что они не умещаются в уме, вселенной приходится дать форму этой силе. Запереть её в границах, дабы предотвратить разложение бытия.

Развернувшись, ведьма продолжила подъём.

— Вас не существует. — Бросила она, не оборачиваясь. — Я беседую с эхом чьих-то голосов.

***

Извергнув утробный вопль, Мнемогемнон рванул на себя орудие, вырывая бойцу внутренние органы. Накинувшись на него с двух сторон, я и Вожак принялись яростно рвать бледную кожу чудовища на лоскуты. Со страшной силой мы срывали с костей мясо, вонзая пальцы всё глубже в плоть монстра. Слепец держался за древко достаточно крепко, чтобы Мнемогемнон не мог орудовать косой в полной мере. Ветер, метающийся в горах, словно сумасшедший по кладбищу, подхватывал наши крики, и уносил их прочь.

Бросив косу, Мнемогемнон упал на спину, завывая от боли:

— Убью! Разорву! Уничтожу!

Слепец, протолкнув лезвие сквозь левый бок, избавился от тяжести орудия, чтобы в тот же миг, с яростным оскалом, кинуться на врага. Мы не чувствовали усталости. Сквозь наши головы не проскакивала ни одна мысль в те минуты. Мы были охвачены яростью, мы буквально горели от злобы!

Вспоров чудовищу брюхо, мы вскоре разорвали его желудок, набитый остатками человеческих тел. Вожак, чья ненависть, казалось, была выше самых высоких из здешних гор, схватив кишки, обмотал их вокруг обширной шеи Мнемогемнона, заставив его прекратить выкрикивать проклятия.

— Я удавлю тебя, чудовище! — Хрипел он, не обращая внимания на собственный нос, вбитый внутрь черепа в пылу борьбы.

Четыре рта зашлись в булькающем рыке, продолжавшимся до тех пор, пока мы не пробили его мощные рёбра, раздвигающихся при каждом вздохе.

Утопая в крови, мы медленно низводили тело монстра до состояния месива.

Наконец, когда грудная клетка Мнемогемнона была выпотрошена наполовину, Слепец вспомнил о плане Гетеры.

— Друзья, — вскрикнул он, хватая чудовище за ту верхнюю челюсть, которая ещё не была изувечена, — тащим его к двери!

— Тащим! — Скомандовал Вожак, потянув за петли кишок, стягивающие исполинскую шею.

Подтягиваясь за выступы скал и побеги редких кустов, мы тянули свою изувеченную жертву вверх на плато. Мнемогемнон, теряя литры крови, утратив зрение, речь и, скорее всего, даже слух, уже не был способен сопротивляться нам. Некогда страшнейший разоритель земель теперь волочился, подвешенный за собственные кишки, и оставлял на камнях свои органы. Из некоторых его ран сочилась серебристая жидкость, которая, мгновенно засыхала, превращаясь в хлопья коричневой ржавчины, едва касаясь земли.

Втащив грузное тело на плато, мы без сил рухнули на холодную каменную поверхность. Вдали постепенно затихало эхо наших воплей. Наступила долгожданная тишина. Я, Вожак и один незрячий солдат лежали без движения рядом с телом, которое когда-то принадлежало нашему общему врагу. Врагу, который, по закону вселенского равновесия, случайно создал тех, кто совершенно намерено однажды остановил его самого.

Гетера, всё это время наблюдавшая за нами из недр горы, наконец открыла глаза. Сделав глубокий выдох, она отпустила чары, всё это время державшие её на поверхности водной глади, и провалилась в воду. Опускаясь всё ниже и ниже, она стравливала остатки кислорода в лёгких. Можно было подумать, что дама задумала утопиться, но того лишь требовал ритуал.

Едва босые ноги коснулись дна, губы разомкнулись, и в глотку хлынул поток ледяной воды. Подавляя порывы кашля, Гетера терпеливо набирала полные лёгкие растворённых в озере минералов. Когда последние альвеолы были затоплены, ведьма сжала кулаки, запрокинула голову, и, раскрыв челюсти до отказа, продолжила втягивать воду. Сквозь кожные поры, сквозь слёзные каналы и евстахиевы трубы, сквозь каждое отверстие на теле, она впитывала в себя содержимое озера. Наконец, когда кожа начала трещать по швам от стоящей в её слоях воды, Гетера наконец ощутила подходящую глубину слияния с водоёмом.

«Что ж, — подумала она, — это проще, чем сливаться с камнем».

И толща воды, заполнявшая этот огромный зал в течение тысяч лет, разом взмыла вверх. Просачиваясь сквозь каменную породу, она растачивала некогда тонкие трещинки в широчайшие ходы.

Раздался гром, и камень под нами разверзнулся. Расколовшись на глыбы, плато опадало в недра пещеры, уволакивая нас за собой, но вода прорывалась, минуя падающие обломки, всё выше и выше, омывая ледяными потоками наши изувеченные тела. Вихрь необъяснимой силы, выталкивал нас вон из пропасти, не позволяя провалиться в бездну. Дверь, ведущая в иные миры, была сорвана с