История гарема - Джеймс Клуг

случае нарушений моральных табу племени. Уличенную в половой распущенности девушку племени зулу[83] связывают и сажают в муравейник, подобно миссионеру из рассказа «Вечеринка с коктейлями». Потревоженные насекомые медленно пожирают несчастную. Нельзя сказать, чтобы у африканских мужчин напрочь отсутствовали высокопарные представления о «добродетели».

Девственницы являются предметом коммерции в районах, где такие наказания широко распространены. Дело в том, что в таких местах невесту обычно покупают у родителей и ее мнение относительно кандидатуры мужа никого не интересует в противоположность обычаям, заведенным в Европе – континенте, где и появилось такое абстрактное понятие, как «целомудрие». С другой стороны, в тех частях Африки, где принято испрашивать согласие невесты на брак, то обстоятельство, является ли она девственницей или нет, не имеет никакого значения. В этой связи можно заметить, что в Северной Европе и Северной Америке, где браки в настоящее время также редко заключаются без предварительного согласия невесты, девственность, похоже, начинает падать в цене.

Коммерческое понятие, заключающееся в том, что купленная вещь должна быть идеально новой, а не бывшей в употреблении, которое объясняет огромное значение, придающееся девственности в Азии, гораздо менее распространено в немусульманской Африке. Точно так же обстоит дело и с параллельно возникающим чувством собственника, обладающего исключительным правом собственности, не говоря уже о сладострастном возбуждении, которое появляется у развратников, предчувствующих наслаждение едва ли не детской невинностью. На Черном континенте эти явления встречаются гораздо реже, чем в Азии.

В той же связи интересно отметить, что фактор физической красоты, играющий такую важную роль во всех остальных частях мира, в Южной и Центральной Африке практически отсутствует. Некоторые женщины и мужчины (причем последних в количественном отношении больше), проживающие в тех местах, исключительно привлекательны, даже с точки зрения белого наблюдателя. Однако ни один туземец не принимает хотя бы на миг такие соображения во внимание. По этому поводу мы заметили в главе 1, что в словарном составе языка суахили, например, нет слова, которое обозначало бы «красивый» без примеси какого-либо иного значения. И вместе с тем у всех южноафриканских племен существуют понятия красоты применительно к животным, цветам, рисункам, ландшафту и музыке. Многие тамошние жители – прирожденные художники. Более того, они обладают острым чувством юмора (таким же острым, как и у любого европейца) и умеют подметить забавное в выражении лица или внешности человека. Философ граф Кайзерлинг[84] приписывает это странное безразличие к человеческой красоте определенной нехватке творческого воображения, которым даже самые недалекие представители англосаксонской расы обладают в виде сентиментальности. Это объяснение можно принять, если рассматривать отрицание красоты как чисто сексуального символа, однако оно не годится для объяснения причин отсутствия созерцательной оценки красивого мужчины или женщины. На Земле нет другого столь крупного региона – и уж тем более речь не идет о регионах, в которых гаремы являются одним из обязательных элементов образа жизни, – где хорошенькое личико или соблазнительная фигура в такой степени не играют особо стимулирующей роли в сексуальном отборе.

В Марокко, например, этот фактор играет очень большую роль. И все же, если в разговоре с марокканцем у вас возникнет необходимость упомянуть о женщине (или о поросенке, или еврее), вы должны начать свое предложение с извинительной формы речи «Хашак!» («С вашего позволения!»). Женщинам не разрешается называть своих мужей по имени или брать какой-либо предмет из их рук. Если муж желает дать своей жене подарок, он должен положить его на пол, а та – его подобрать. Эти женщины, которые никогда не едят за одним столом со своими мужьями, но, напротив, должны прислуживать им, когда те принимают пищу, и никогда не садятся в их присутствии без разрешения, тем не менее, являясь рабынями днем, ночью превращаются в королев.

Марокканцы – непревзойденные любовники, и не только в том смысле, что обладают чрезвычайно высоким сексуальным потенциалом. Они самые галантные из всех современных восточных мужчин, и эта галантность проявляется еще в ходе эротической прелюдии, предшествующей непосредственному переходу к активной стадии любовного процесса. Тогда женщина может потребовать почти все, что угодно, услугу или какой-то материальный предмет, и быть уверенной, что она это получит. Разумеется, если она перестанет пользоваться благосклонностью хозяина и повелителя гарема в качестве его постельной партнерши, вряд ли она сможет ожидать от него каких-либо милостей. Ей повезет, если ее будут просто терпеть.

В гареме. Худ. В.Г. Шлезингер, 1846 г. По преданию самым плодовитым султаном Марокко был Мулай Исмаил ибн Шериф (1645-1727). За годы своей жизни он зачал 1371 ребенка, а в его гареме находилось более 500 наложниц в возрасте до 30 лет

Уровень грамотности в марокканских гаремах ниже, чем в турецких или египетских. Однако если брать соотношение времени, проведенного в стенах гарема и вне его, то пребывание в комнатах без окон, прогулки в определенное время во внутреннем дворе и бесконечные ссоры и интриги в большей степени характеризуют быт именно марокканских гаремов в начале XX в., нежели подобных заведений Турции и Египта. Здесь празднование трех основных ежегодных праздников мусульманского мира и церемонии, сопровождающие рождение детей, обрезания, свадьбы и смерти, также отнимают у марокканских женщин немало времени. Помимо этого, они ходят в гости к подругам и родственницам, посещают увеселительные мероприятия, слушают музыку и прихорашиваются перед зеркалом. Моды и правила этикета являются предметами бесконечных пересудов в марокканских гаремах точно так же, как когда-то в придворных кругах Европы. Некоторые марокканские женщины обращаются к религии как форме самовыражения и становятся фанатичными мусульманками, даже дервишами. Но такие случаи являются исключением.

«Гарем, находящийся в каком-либо городе Северо-Западной Африки, обычно обращен к улице длинной, почти глухой стеной, в которой лишь кое-где видны зарешеченные прорези вместо окон и сводчатый навес над входом со стропилами, окрашенными в красный и зеленый цвета. Сразу же за дверью находится вестибюль с каменными сиденьями, в котором царит прохладная полутьма. Следом идет другая дверь, переступать порог которой каждый мужчина старше десяти лет может, лишь предварительно покашляв. Услышав этот кашель, все женщины бросают свои занятия и разбегаются по комнатам.

За этой дверью находится выложенный мраморными плитами внутренний дворик, окаймленный со всех сторон арками, покоящимися на витых колоннах. По нему могут разгуливать в одиночестве или группами женщины с тонкими чертами лица, в халатах светло-голубого, светло-зеленого, абрикосового и серебряного цвета. Не исключено, что они будут выполнять различные работы по дому, смеяться, обмениваться сплетнями».

Таково общее мнение о гареме, которое вынес из посещения этого заведения один миссионер, побывавший в Марокко в самом начале XX в. Однако дальше к