Звезда запада - Андрей Мартьянов

— Одна надежда, — Один указал на Торина, — на них. Если Трудхейм попадёт к наследникам Элиндинга и они вернут Чашу Силы в Мидгард, нам не след покидать эти края. Вызнал ли ты хоть что-нибудь, Локи?

— Надежда? На кого? Поройся-ка в памяти, Один, и вспомни, каких трудов стоило у ётунов молот Винг-Тора отобрать! И это нам, богам, а не кому-нибудь! С Чашей же куда потруднее будет. Прознал я, где она и в чьих руках обретается ныне. Думаешь, через столько-то столетий легко было отыскать? То-то что головой крутишь! Нидхёгга, тварь эту беспутную, помнишь?

— Помню. И что же?

— Так он, негодный, как из Мидгарда деру дал, Асов убоявшись, как раз в Междумирье и обосновался. Сюда и носа не суёт, а паче того в Мидденгард, знает — и там и здесь делать ему нечего. Целое племя отпрысков своих гадостных наплодил и, почитай, почти пятую часть земель тамошних под собой держит. Он как раз Глердинга и сгубил…

Отец Целестин не выдержал такого потока загадок и, осторожно перебив Локи, спросил: кто же такой Нидхёгг. Имя было вроде знакомое, но где он его слышал — монах сказать не мог.

— Нидхёгг — сильный и грозный дух, что воплощён в образе Чёрного Дракона, — пояснил Один. — Его мощь и дарование к волшбе таковы, что он может принимать любое обличье. Чаще всего предстаёт он в виде человека или змея. Когда-то он жил здесь, но после последнего изменения мира мы, боги, все вместе изгнали его в Междумирье, ибо злоба Нидхёгга чернее его чешуи и людскому племени, от потрясений да бед не оправившемуся, он немало бы бед принёс.

— Во-во, — подхватил Локи, — Трудхейм как раз у него сейчас. И если даже Асы едва с Нидхёггом справились, то куда уж горстке смертных у него Чашу отобрать? Одно хорошо — пользоваться ею он не может, благо завет Сил на ней лежит, чтобы только рукам людей крови Элиндинговой Чаша подчинялась. Но уж стережёт он её будь здоров! И вам туда опять же соваться не надо. Нидхёгг только и ждёт, чтобы истинного владельца Чаши словить да себе подчинить…

— А зачем? — спросил Торин.

Локи, видимо сетуя в душе на непроходимую тупость смертных, тяжко вздохнул и, подперев рукой подбородок, издевательски ласковым тоном ответствовал:

— Да чтобы Чашу работать заставить! Что ж тут непонятного? Вот попадёшь ты к нему в лапы, засадит он тебя в тёмную на хлеб да на воду, а то и бороду смолой вымажет и факелом ткнёт, коль упираться долго будешь. Как миленький к нему в услужение пойдёшь и будешь Врата отпирать куда надо и не надо! То-то Нидхёгг во всех мирах шороху наведёт! С него станется, если уж он Гарма-пса к себе сманил…

— Это твоего сыночка Фенрира, что ль? — вставила Гёндуль, отрывая от себя Гунтера, проявлявшего чрезмерное рвение и уже предложившего прогуляться по округе, явно надеясь на нечто большее, чем братские объятия.

— Дура! — огрызнулся Локи. — Фенрир мой — волк вполне приличный, только озлобился больно от жестокого обращения! Кто его на цепь посадил, спрашивается?

— Спрашивается, кто в греховной связи со Старухой из Железного Леса породил это убожество, всем богам на позор? — отпарировал Один. Локи вначале надулся, обидевшись, но потом продолжил:

— Гарм — это вам вовсе не Фенрир! Гарм — чудище каких поискать! Он некогда в этих местах обитал, в услужении у Потерявшего Имя. Тварь наигнуснейшая. Правда, по старости в маразм впал, но злости в нём ко всему сущему не убавилось. Всё вспоминает, как вход в Подземный мир охранял…

— В какой ещё подземный мир?! — Отец Целестин вспомнил слова Гладсхейма о том, что в Исландии есть прямые ходы туда, а если ещё сопоставить речи Локи и рассказы Хёгни про великанов огненных, да разбавить всю эту мешанину вдолбленной в монастыре христианской мифологией, то картина получалась откровенно устрашающая. Даже если плюнуть на всех богов, духов и великанов с драконами скопом, в любом случае доброму католику слова об огненных подземельях ничего хорошего не сулят.

— Тот, кого кличут во всех мирах Потерявшим Имя или же богом-великаном, в этих землях крепость свою держал. — Один посуровел лицом, ему было явно неприятно про это говорить. — Ещё во времена первого изменения мира Созидатели, видя гнусности и непотребства, им чинимые, вместе с ратями людей и иных народов изничтожили и крепость, и всех, кто, как думалось, был в ней, а Потерявший Имя сгинул навеки. Земли сии ушли под воду, но когда вновь были исторгнуты из глубин, оказалось, что часть духов и живых тварей из сонмища Потерявшего Имя всё это время обитали в подземельях крепости и, вернувшись в верхний мир, принялись за старое. Хорошо, хоть земля эта теперь островом стала и с краями другими не соприкасается, а то такое бы началось! Мы — духи, Асы — как могли боролись с наследством Духа Тьмы и преуспели в том: ныне многие из его порождений либо изничтожены, либо же изгнаны из Мидгарда. Но есть в подземельях сего острова и такие монстры, против которых бессильны боги — вы называете этих существ ётунами, огненными великанами. Ещё им имя было «сигелвар», что на одном из забытых ныне языков означает «сажа солнца». Спаслось их тогда немного, да и днём они не выбираются на поверхность, а когда всё же появляются — далеко от нор своих не отходят. Вот те подземелья Ётунхеймом и называют. Не пойму, конунг, зачем тебе понадобилось ломиться в обиталище ётунов — там смертным делать нечего… Ох, своенравны вы, люди!

— А отчего Асы против великанов ничего поделать не могут? — Торин старался обойти неприятную тему. Попрёки самого Одина кого хочешь приведут в смущение. Один же задумчиво пригладил правой рукой волосы, но всё же дал ответ:

— Ётуны — они ведь тоже духи, да и не слабейшие отнюдь. Некогда они первыми среди слуг Потерявшего Имя числились, повелителю своему не за страх службу неся. Мы, Асы и Ваны, да родичи наши — вот Гёндуль возьми хотя б — тварям огненным в мир широкий выйти не даём, зло чинить не дозволяя. И то ладно.

— Ничего, — встрял Локи, — как миры разделятся навеки, так и ётунам крышка вместе с вами всеми. Они тоже силу с обликом телесным потеряют, как и ты, Один. Только у тебя-то путь назад есть. Хватит тут рассусоливать, решайся: остаешься или…

Речи его прервал звук сочной затрещины и немедленно последовавшие стоны Гунтера. Германец, похоже, слегка переборщил — Гёндуль, рассердившись, едва не снесла ему полчерепа ударом могучей ручищи. Гунтер на четвереньках отползал от поднявшейся на ноги валькирии, пронзавшей его свирепым взглядом.

— Мал ещё, чтоб такие вещи мне говорить, щенок! — пророкотала своим гулким басом дева. — Ща как…

И она занесла ногу, чтобы дать Гунтеру пинка. Прочие начали было опасаться за его жизнь, но Гунтер каким-то лягушачьим прыжком отскочил за спину Одину, и намечавшийся удар пропал втуне. Гёндуль, потеряв равновесие, грузно плюхнулась на камень, ворча сквозь зубы что-то непозволительное представительнице прекрасного пола. Локи ехидно ухмыльнулся, косясь на выглядывавшего из-за плеча Одина Гунтера, на чьём лице явно было написано удивление и обида. И что она взъелась, а?! Ведь ничего такого и не сказал… Сама же первая начала!