Укрощая хаос - Бен Гэлли

слушать вопли и крики душекрадов. И все это будет продолжаться до тех пор, пока не наступят перемены.

Я прекрасно знал, о какой ярости она говорит. Эта ярость, как и Никс, была повсюду, она всегда бурлила, но никогда не выходила на поверхность. Нравилось мне это или нет, но слова Лирии разожгли гнев и во мне. Я почувствовал, как напряглось мое тело. В моем сознании промелькнули причины, оправдывающие эту ярость. Я вспомнил все случаи жестокости, все пытки, всю несправедливость. Несправедливость. Более точного слова подобрать было невозможно.

Гнев заставлял меня думать только о себе. Я воображал себе великое зло и представлял, что я чувствую боль моих братьев-мертвецов, но на самом деле думал только о себе, о растоптанных мечтах, о своей оборвавшейся жизни, о невзгодах и испытаниях. О своей жуткой смерти от удара ножом. Борьба за мою монету ослепила меня, но теперь я прозрел.

Быстро выйдя из пещеры, я нашел лестницу, а затем коридор, который вел наверх. Одно из положительных качеств взломщика состояла в том, что мой разум мог мгновенно нарисовать карту, и притом отменную, и поэтому я без колебаний двинулся по запомненному маршруту. До меня долетали крики «Добро пожаловать!» и «Слава Сешу!» Я все крепче сжимал свою монету и просто шел вперед, не думая о том, следуют ли за мной Лирия и Яридин.

Найдя круглую дверь, я рывком распахнул ее, заставив охранников вздрогнуть от удивления. Они пошли за мной по коридору, размахивая копьями, но затем кто-то крикнул, приказывая им оставить меня в покое. Значит, сестры все-таки были рядом.

Я подошел к камере и почти прижался к решетке. Теней уже затолкали обратно, и они снова сгрудились.

– Кеч! А ну покажись, вонючка! – яростно крикнул я.

Призраки с готовностью расступились, и я снова увидел знакомые пылающие глаза и щупальцы жидких волос.

– Вернулся? – хрипло выдохнул Кеч. – Придумал новые серьезные слова?

Сбоку от меня кто-то вежливо кашлянул. Я посмотрел на сестер. Лирия, как и раньше, протягивала мне арбалет. Я выхватил его, не думая ни о чем.

Кеч фыркнул.

– Раньше ты нажать не смог, и сейчас не…

Бац!

Медная стрела нашла его колено, пробила пары насквозь и застряла в них. Пока он закипал от злости, глядя на белый свет, поднимающийся по его ноге, я уже начал заряжать оружие.

Вторая стрела пригвоздила его руку к стене. На самом деле мне просто повезло, ведь целился я во вторую ногу. Охранники открыли дверь; я зашел в камеру и встал над рычащим Кечем.

– Сволочь!

Не отвечая, я защелкал механизмом, натягивавшим тетиву.

Бац!

Третья стрела попала ему в пах. Это был грязный приемчик, и не такой оскорбительный для мертвеца, как для живого, но он привел к желаемому эффекту. Я наклонился к Кечу, посмотрел, как он жмурится и воет от боли. Я не раз ощущал на себе воздействие меди. Теперь пришло время ему получить свою дозу.

– Ты заслужил каждую секунду, Кеч, – неожиданно для себя сказал я, словно моим языком завладел кто-то другой. У меня возникло такое чувство, будто я вселился в самого себя и далеко не полностью освоился с управлением. – Страдай так, как заставил страдать меня.

Я выстрелил почти в упор. Стрела попала ему в плечо.

– Прекрати! – завыл Кеч.

Я отбросил арбалет, заставив остальных призраков забиться в темные углы камеры. За происходящим они наблюдали с ужасом, и небезосновательно.

– Половина монеты у тебя? – сказал я, повернувшись к Лирии.

Ее ладонь раскрылась, словно голубой цветок, и я увидел тусклый медный полумесяц.

– Даже полужизни ты недостоин, – зарычал я и показал Кечу его монету. Сестра Лирия встала рядом со мной и протянула мне острые кусачки.

– Ты не заслужил даже право ждать в том темном месте, знать про боль других, у которых ты отнял жизнь. Душекрад. Бездна – вот что ты заслужил. Ничего.

– Нет, не надо!

Недолго думая я схватил кусачки и оторвал уголок от половины монеты Кеча. Это было нелегко, но мне помогал мой гнев.

Его ступни и кисти начали терять очертания, словно дым под натиском ветерка. Я снова сдавил кусачки, превратив половину монеты в четверть, и Кеч начал распадаться на части, словно вязание, которую тянут за нитки.

– Прости! – заверещал Кеч.

Слишком поздно. Я снова сжал кусачки, и он умер во второй раз; его фигура превратилась в облачко голубого дыма. Прежде чем он совсем исчез, пары почернели в белом свете фонаре.

Я выпустил из рук последний осколок его монеты, и он с музыкальным звоном запрыгал по каменному полу. Остальные призраки внимательно следили за мной. Я молча вышел из камеры.

– Теперь тебе лучше?

Я не знал, что я чувствовал, если не считать легкого удовлетворения. Я заставил Кеча скулить, умолять, а в конце концов даже просить прощения, но сильного облегчения или освобождения не испытал. Я все равно мертв, звуки по-прежнему приглушены, а мир все еще полон дерьма. В нем просто стало на одну душу меньше.

– Когда? Когда я отправлюсь к Сизин? – спросил я, чтобы отвлечься.

Я не испытывал чувства вины, только смятение – я не мог понять, кем именно я был, когда держал в руках тот арбалет и кусачки.

Сестры тепло улыбнулись.

– Скоро. А пока мы хотим показать тебе кое-что. Тебе понравится, – сказала Яридин.

– Еще один подарок? – удивился я.

– В каком-то смысле, – ответила Лирия. – Нужно еще раз свершить правосудие.

Я не забыл про обещание, данное мертвым богам, но в тот миг, как бы я ни пытался это отрицать, мои подозрения относительно Культа Сеша начали постепенно исчезать.

Я поднял вверх кусачки – и обнаружил, что мои руки дрожат от натуги.

– Ведите.

Глава 14

Последний налет

Мудрый деловой человек не платит за верность.

КАНОН КОНСОРЦИУМА, ГЛАВА 4

* * *

ЭТО БЫЛ ПОЛНЫЙ бардак. Ани Джезебел стала наемницей почти тридцать лет назад. Раньше она была бойцом, грозой более чем десятка арен, а затем какой-то морщинистый старый гад вложил ей в одну руку топор, в другую – серебро, и в жизни Джезебел началась новая глава. С тех пор в ее жизни осталось только две цели – постоянная работа и деньги. Конечно, кое-что доставляло ей удовольствие – приятный хруст сломанный шеи, хранилище, полное серебра, шкафчик с острыми и симпатичными вещицами, но все это были просто приятные дополнения. Гордость за свою работу не давала ей сбиться с пути. Ну и еще ей помогало то, что она выбирала только те бои, в которых она могла прорубить себе дорогу сквозь ряды противника. Других боев за все эти годы было мало, но сегодня вечером, когда Ани смотрела на сборище солдат, она почувствовала старое, знакомое чувство – холодок, который пробежал по ее шее.

Каждый второй солдат зевал не переставая и поэтому забыл надеть броню правильно. Неуклюжие пальцы пытались сделать слишком много дел одновременно, и поэтому копья время от времени падали на брусчатку. Многие солдаты опоздали и теперь только выходили из дверей. Двух дюжин вообще не хватало: они бросили свое добро и побежали искать более доброго хозяина – босса, который не увлекается безумными фантазиями.

Самоубийственными фантазиями.

Ани смотрела, как Темса расхаживает взад-вперед, высекая искры когтями из каменного пола. Он кричал то одно, то другое – подбадривал солдат, обещал им богатства, угрожал, что сдерет с них кожу живьем и нальет им в уши кипящее масло. Она мало что могла расслышать за бормотанием воинов и лязгом брони.

Покачав головой, Ани снова проверила пальцем лезвие топора на остроту. Ее так злило, что столько лет верной службы выброшены на свалку, словно они не имеют никакого значения. Так много вложить в босса, чтобы теперь смотреть на то, как он превращается в дурака.

– Даниб, он сходит с ума. А может, уже сошел, – пробурчала она.

Большой призрак, стоявший рядом с ней, что-то неопределенно промычал.

– А вот этого не надо. Ты сам прекрасно видишь, что он спятил от собственных успехов. Я видела, как это бывает с другими боссами, но не знала, что Темса из таких. Поначалу он был другим.

Даниб вздохнул.