Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга - Стивен Уэстаби

приходилось выбирать между инсультом и кровотечением. Антикоагуляция становилась проблемой для молодых женщин, которые хотели иметь детей, потому что варфарин мог провоцировать патологии плода и кровоизлияние в плаценту. Такая проблема крайне сложно решалась, но Софи теперь это не грозило. Арчер отвел меня на встречу с разведенными родителями девочки, которые находились в больнице со своими новыми партнерами. Они все сидели рядом, чтобы оказывать друг другу моральную поддержу, ведь каждый из них опасался худшего.

Я никогда не бахвалился и не пытался играть в Бога. Однако родители жаждут ободрения от человека, который сделал всю работу. Однажды я сам оказался по другую сторону баррикад, когда члену моей семьи делали операцию на сердце, и с нетерпением ждал хороших новостей. Я заверил родителей, что все в порядке, но сам в глубине души опасался, что в сердечной мышце Софи остался абсцесс, потому что я заметил необычную выпуклость в стенке левого желудочка. Я откачал часть гноя и надеялся, что все заживет, но стафилококк обычно очень агрессивен.

К моменту моего возвращения в операционную резидент закрыл грудную клетку, и Софи увезли. Мне требовалось описать ход операции в медицинской карте, чтобы остальные врачи понимали, что было сделано. Когда бедную девочку разместили в отделении интенсивной терапии, я ушел домой героем, в то время как ее немногочисленные родственники по очереди сидели у ее постели, мечтая, чтобы она выздоровела. Они снова надеялись. Страх на время отступил.

Я вернулся к ней в 06:30. Поскольку в такое время в больнице не оказалось детских кардиохирургов, кроме меня, никто не мог взять на себя ответственность. Не было никаких дежурств: ни дневных, ни ночных. Если что-то случалось, на помощь мог прийти только я. Всю ночь состояние Софи оставалось стабильным; ее мать сидела рядом и держала ее за руку, явно не собираясь отпускать. Однако у девочки опять поднялась температура. Мы растревожили осиное гнездо, а стафилококк был зол. Миллиарды бактерий взбунтовались. Софи все еще требовались сильные вазопрессорные препараты, чтобы поддерживать кровяное давление на адекватном уровне. Помимо всего прочего, ее почки перестали производить мочу.

Утром Арчер сделал еще одну эхокардиографию. Левый желудочек работал исправно, и митральный клапан выглядел хорошо. Вокруг сердца скопились жидкость и кровяные сгустки (это обычное явление на данном этапе), но состояние Софи оставалось стабильным сорок восемь часов, и ее отключили от аппарата искусственной вентиляции легких. На следующий день ее перевели в одноместную палату подросткового отделения, которое называлось «Мелани». У нее все еще наблюдались скачки температуры, и мы связали их с системой комплемента, моим великим открытием, сделанным в Алабаме.

4 марта, 11:35. Срочный звонок из «Мелани». Через неделю после экстренной операции Софи внезапно потеряла сознание. К счастью, ее мать Фиона оказалась рядом. Девочка лежала на полу без пульса и дыхания, когда к ней подбежала бригада детских реаниматологов и начала делать непрямой массаж сердца. Анестезиолог стал вручную сжимать черный мешок, чтобы наполнить ее легкие кислородом. Внутривенная инъекция адреналина восстановила скромное кровяное давление, которого хватило на быструю эхокардиографию. Она показала, что перикард наполнен кровью. Маленькое сердце было зажато и не могло наполняться. Что еще хуже, в стенке сердца мышцу заменила дыра.

Утром в 06:30 в больнице не было детских кардиохирургов. Не было никаких дежурств: ни дневных, ни ночных. Если что-то случалось, на помощь мог прийти только я.

Полость абсцесса разорвалась прямо под восстановленным клапаном, поэтому мои самые худшие опасения оправдались. Резидент-кардиолог попытался откачать кровь с помощью иглы, но она быстро забилась. Затем сердце снова остановилось, и массаж пришлось повторить. Девушка-резидент позвонила мне и сообщила об этом. Я велел немедленно везти Софи в операционную, потому что, если бы я вскрыл ей грудную клетку в палате, она бы умерла. Я знал, чего ожидать, и мне требовалось незамедлительно подключить ее к аппарату искусственного кровообращения. Я прекрасно представлял, в чем проблема, и на этот раз боялся, что не смогу устранить ее. У меня было страшное предчувствие, что она не доживет даже до того момента, когда окажется на операционном столе. Я надеялся, что ошибаюсь, но не тешил себя иллюзиями.

Благодаря регулярным инъекциям адреналина и периодическому массажу сердца Софи все же оказалась в операционной, и ее привезли как раз в перерыве между плановыми операциями моего коллеги. Возможно, сам Бог ее сопровождал. Когда девочку положили на стол, я уже был готов и ждал. Мы торопливо разрезали швы на коже и надрезали проволоку, скрепляющую грудину, после чего я бесцеремонно вырвал ее и вставил ретрактор. Сердце находилось внутри кровяного сгустка, фиолетовой желеобразной массы, напоминавшей сырую печень. Мне пришлось достать его руками, чтобы сердце могло снова наполниться кровью и выбросить ее в тело. Из-за препаратов оно билось с бешеной скоростью, но внезапно свежая кровь хлынула откуда-то сзади и наполнила перикард. Мне нужно было посмотреть, откуда она течет. Я подозревал, что абсцесс под митральным клапаном разъел стенку желудочка, и сама мышца стала настолько мягкой, что не могла держать швы. Такой сценарий был настоящим кошмаром.

Эходатчик, который анестезиолог поместил в пищевод девочки, подтвердил мои худшие опасения. Из-за абсцесса стенка желудочка разорвалась прямо под важной огибающей ветвью коронарной артерии. Я никогда не видел подобного ни у одного из сотен пациентов с бактериальным эндокардитом и даже ни разу не читал о таком в хирургических журналах. Поэтому мне предстояло ориентироваться по ситуации. В одном, однако, я был уверен. Если бы во время первой операции я имплантировал искусственный клапан, вся хрупкая связка между левым предсердием и левым желудочком разрушилась бы, и восстановить ее было бы невозможно. Хоть бы восстановленный мной клапан не пострадал. Я понимал, что должен попытаться закрыть абсцесс снаружи сердца, ведь если бы я испортил то, что создал в прошлый раз, то никогда бы не смог это восстановить. Сложное наслоение человеческих и коровьих тканей оказалось единственным, что не давало этой части сердца Софи развалиться.

Я установил канюли и срочно подключил аппарат искусственного кровообращения. Мне предстояло опустошить сердце, прежде чем пытаться его приподнять. Затем я остановил его кардиоплегическим раствором, из-за чего оно стало вялым и холодным, как на прилавке в мясном магазине. Когда я поднял сердце на этот раз, выпуклость с задней стороны была очевидна. Бактериальные ферменты растворили мышечный белок, и антибиотики не смогли защитить мышцу от разжижения. В результате абсцесс увеличился. Я попросил большую иглу с нитью и попытался свести края здоровой мышцы.

Кровяные сгустки бывают довольно плотными, порой их можно спутать с каким-нибудь