Искатель боли - Михаил Злобин

даже пока Зрящий уберет свои костлявые пальцы от моих висков, я попрощался и покинул помпезно обставленный кабинет. Этот раунд в противостоянии с родом Атерна остался за мной.***

Когда за нахальным мальчишкой закрылась дверь, чиновник перевел заинтересованный взгляд на обмершего Зрящего.

— Ну, что скажете? — Слегка иронично осведомился он.

— Мне не нравится этот отрок! — Категорично заявил старик.

— Мне тоже, но что поделать…

— Нет, наместник, вы не поняли! — Прокаркал целитель. — Дело не в его вызывающем поведении и пренебрежении к авторитетам представителей власти, которые он выставлял напоказ. Его эмоции… вот что выглядит по-настоящему жутким.

— Что вы под этим подразумеваете? Извините, если спросил какую-то глупость, но ведь я далек от целительства, моя стихия огонь…

— Я впервые за свою жизнь встретил такого человека! — Веско подчеркнул старец. — Не обманывайтесь его юным видом и большими детскими глазами. Внутри у него ничего нет общего с ребенком.

— Это как? — Озадаченно переспросил ставленник императора, не совсем понимая, что ему пытается сказать собеседник.

— Я не знаю, — скромно пожал плечами Зрящий, чем вызвал еще большее недоумение. — Просто не могу найти этому объяснений. Послушайте, почтенный, я неоднократно имел дело с детьми. В своих чувствах одни похожи на пугливых мышат, другие на бурлящий котел, третьи на проказливых бесят, но всех их объединяет одно. Они не умеют скрывать и контролировать свои чувства.

— А что же Данмар? — С каким-то потаенным волнением подал голос наместник.

— Этот юнец совсем не такой. Он будто мертв внутри.

— То есть? — Округлил глаза глава города. — Разве такое… кхм… вообще возможно?

— По-видимому, возможно, — потер горбатую переносицу старец. — Но не спрашивайте «как» или «почему», я уже сказал, что не знаю. За все время вашей беседы, отрок не проявил никаких чувств. Ни волнения, ни раздражения, ни радости. Даже когда он задорно хохотал, внутри оставался пуст, как выбеленный солнцем пустыни и ее песками череп.

— Так вы смогли прочесть его или все-таки нет?! — Все-таки не сдержался и повысил голос чиновник, отчего целитель угрожающие сощурился.

— Конечно же смог! — Резко бросил худощавый старик. — Я чувствовал, как он тешится над вами, играя словами.

— И он что, ни разу так и не соврал?

— Вот именно… — подтвердил целитель. — Все, о чем говорил этот маленький калека, было почти кристальной правдой. По крайней мере, он в это сам верил.

— Эм-м… почему калека? — Недопонял чиновник, снова обретая самообладание. — Я не заметил у него никаких увечий…

— Потому что его увечье сокрыто вот здесь, — Зрящий прислонил палец к своей голове. — И вы вряд ли могли это заметить.

— Получается, что мальчишка сумасшедший?

— Его разум похож на иссушенный обескровленный труп, который по какой-то причине все еще ходит и мыслит, но я бы не назвал его сумасшедшим.

— Что же, почтенный Зрящий, спасибо вам за содействие, которое вы оказываете в столь важном деле. Определенно, мне есть над чем подумать. Если не возражаете, к вечеру я бы хотел вас привлечь снова. Нужно будет поприсутствовать на допросе работорговца Зулхара. Если нам удастся подтвердить слова мальчишки про связь с ним семьи Атерна, это будет весьма скверно. Однако же и бездействовать в данной ситуации я не могу…

***

Сидя на крыше жилого корпуса, я ловил ладонями ветер, закручивал его в причудливые фигуры, а затем отпускал, позволяя ему и дальше резвиться в вышине наедине с простором. Ветер злился, что я с ним так играю, и норовил подгадать момент, чтобы отвесить мне оплеуху или швырнуть прядь волос в глаза, когда я не буду этого ожидать. Прямо как обиженный щенок, пытающийся цапнуть исподтишка.

Темнота уже прочно заволокла небосклон, и в пределах досягаемости моей Искры не было ни единой живой души. Астал давно уснул, да и остальной городок постепенно затихал, готовясь к очередному нелегкому учебному дню. Все реже внизу можно было увидеть спешащих куда-то по своим делам припозднившихся Аколитов или их гостей. И тени, отбрасываемые магическими огнями, сейчас сгустились настолько, что казались провалами в пространстве, ведущими в ледяной безжизненный космос.

Я постепенно успокаивал дыхание, бросая свои заигрывания с ветром, и медленно погружался в медитативный транс. В заросших мертвыми деревьями дебрях моей души, я смело подошел к черному обелиску и положил на него ладонь. Конструкция тут же призывно запульсировала, как будто бы маня к себе, и я позволил себе поддаться на ее зов. В конце концов, я ведь ради этого и уединился подальше от посторонних глаз…

Моя рука начала медленно погружаться в черноту огромного кристалла, и с ней тотчас же стали происходить мистические метаморфозы. Там, под толщей неизвестного материала, я увидел, как удлиняются мои пальцы, становясь похожими на паучьи лапы, и покрываются мелкой чешуей. Здесь, в моем внутреннем мире, невозможно было различить цвета, но я знал, что она похожа цветом на только что пролитую кровь…

Широкие наросты, заменяющие когти, внушали ужас даже мне самому, потому что я знал, как они жестоко они способны терзать плоть. Они просто созданы для этого… Но не с целью добывания пищи или самозащиты, а просто ради удовольствия. Моего собственного удовольствия. Именно с помощью этих когтей я должен причинять боль своим жертвам, теша свое демоническое естество.

Подавшись вперед еще немного, я завороженно следил за тем, как черный обелиск меняет каждый сантиметр погруженной в него руки, пока она не оказалась запущена в него по самый локоть. Кристалл недовольно задрожал, когда я попытался отстраниться, и не выпустил меня, но страха перед этим конструктом у меня почему-то не было. Ну что ж, значит, только вперед…

Сделав несколько глубоких вдохов, я смело ринулся навстречу угрюмой темноте, таящейся в гранях монолита. Миг, и она поглотила меня, сомкнувшись со всех сторон, и я остался с ней наедине, потеряв из виду перекореженные деревья своего внутреннего мира…

Распахнув глаза, я даже не сразу понял, что вокруг меня снова простирается реальность. Все вокруг стало таким же серым и блеклым, каким выглядели внутренности моей души в медитативном трансе. Но тут было то, чего не могло быть внутри меня. Камень парапета, дуновения слабого ветерка и россыпь бесцветных осколков мертвого спутника на темном небосклоне