Пустующий трон - Кен Лю

Радией было непросто удерживать лестницу. Тооф карабкался по шаткой конструкции, изо всех сил цепляясь за перекладины.

Наконец он добрался до вершины. Дверь была от него в пятнадцати футах.

– Не достать! – крикнул он вниз.

– Попробуем приподнять лестницу, – отозвался Таквал.

– Все равно не хватит! – ответил Тооф. – Слишком далеко!

– А если приставить еще одну?..

Корабль снова содрогнулся, и, несмотря на все усилия Таквала и Радии, лестница не устояла. Пальцы Тоофа разжались; он отчаянно попытался ухватиться за перекладины, но потерпел неудачу и рухнул к подножию лестницы, прямо на своих спутников.

Они с трудом поднялись и прижались к стене.

Тана надвигалась на них, гневно сверкая глазом без зрачка. Самка гаринафина тяжело пыхтела.

Ей оставалось сделать последний шаг.

Наку Китансли не верил своим глазам. Злобный кит, беспощадно сверкая глазами, мчался прямиком на его корабль. Тан скомандовал рулевым наро поворачивать, уходить с пути обезумевшего животного. Он приказал воинам не сдаваться и дать отпор, срубить мачту и пронзить ею кита, как копьем. Но никто ему не ответил. Оглядевшись, Наку понял, что на носу судна остался лишь он один. Все наро-вотаны, наро и кулеки бросили его. Сквозь густые клубы дыма, поднявшиеся над палубой, он увидел, как его команда, словно напуганные дети, жмется к корме.

Наку осознал, что обречен. Он мог справиться с невиданными орудиями, волшебными подводными кораблями, бешеными китами и врагами, появлявшимися из воздуха. Но не в его силах что-либо поделать, когда дух воинов сломлен.

Им не суждено вернуться домой.

Китансли безумно расхохотался и метнул топор в громадную голову надвигающегося кита. Топор крутился, поблескивая в свете луны и факелов.

Он отскочил от головы огромного самца, как камушек от скалы.

Кит врезался в корабль подобно тарану из плоти и крови, и во все стороны брызнули фонтаны щепок. Одна острая кривая щепка насквозь пробила шею тана Наку.

Команда «Прогоняющей скорбь» наблюдала, как кит-самец продолжает неутомимо атаковать город-корабль льуку.

После каждого удара кит останавливался в воде, как контуженый, и некоторое время приходил в себя. Но не сдавался. Он отплывал от корабля по широкой дуге, разворачивался и снова бросался на плавучий остров.

По всему периметру города-корабля зияли рваные пробоины. Вода хлынула внутрь. Судно осело и прекратило движение. Спасательные шлюпки и коракли осыпались в море, как пельмени в котелок. Отчаявшиеся льуку попрыгали с горящей палубы, пытаясь добраться до лодок.

– Запустите воздушного змея с фонарем и просигнальте флотилии, – приказала Тэра. – Залатайте корабль, насколько получится. Подойдем на веслах и поищем наших товарищей.

Капитан Гон был уверен, что найти Таквала и пехотинцев живыми не удастся, но подчинился.

Таквал улыбался. Сняв со спины боевую палицу, он шагнул вперед. Для воина-агона – особенно для того, кто должен был стать пэкьу, – нет ничего почетнее, чем погибнуть в бою с врагом.

Радия и Тооф потеряли свое оружие при бегстве.

– Отломайте бамбуковые жерди у лестницы и держите их как копья, – предложил Таквал.

Но наездники-льуку не слушали его, они хлопотали вокруг самки гаринафина.

– Ну что же ты, милая, – ворковала женщина. – Не узнаешь свою Радию? Моя славная девочка. Принюхайся. Чуешь? Мы не причиним тебе вреда.

– Я понимаю, тебе страшно, – добавил Тооф. – Хочется бесноваться и кого-нибудь покусать. Но я же тебе не враг. Пойдем отсюда, малышка. Время еще есть.

Единственный глаз Таны ненадолго прояснился, но затем она фыркнула, и пелена болезненной ярости вновь окутала темную сферу. Гаринафиниха помнила лишь то, что ее ослепил человек, такой же, как эти трое. В голове пульсировала неимоверная боль, какой она не чувствовала за всю свою тяжелую жизнь. Тане было сложно судить, как далеко она находится сейчас от трех фигур, стоявших впереди, и она неуверенно шагнула к ним, вытянув шею, и зарычала. Доски застонали под ее когтями. Тана израсходовала весь свой подъемный газ, выдыхая пламя, и теперь была еще тяжелее обычного.

Радия и Тооф зажмурились и раскинули руки. Они помнили Тану совсем маленькой, такой, что можно было качать ее на руках. Им не хотелось, чтобы бедняжка погибла, чувствуя себя одинокой сиротой.

Работа наездника всегда сопряжена с риском быть убитым собственным гаринафином, но им от этого было не легче.

Город-корабль содрогнулся от нового могучего толчка. Потолок над головами затрещал и обвалился. Сквозь дыру и дым были видны звезды.

Доски под когтистыми лапами Таны проломились, и в пробоину хлынула вода. От постоянных атак кита корабельный каркас ослаб, и шпангоут в трюме не выдержал тяжести зверя. Беспомощно хлопая крыльями, гаринафиниха частично провалилась в зияющую дыру, едва зацепившись когтями за уцелевшие доски. От толчка людей снова бросило на пол. Между ними и Таной преградой встала морская вода.

Тана жалобно скулила. Она вновь почувствовала себя крошкой, только что выбравшейся из яйца и очутившейся в холодном безжалостном мире под звездами. Морская вода прибывала, соленая, как околоплодная жидкость, укутывавшая ее до рождения. Она вновь почувствовала себя ребенком, лишенным матери, которого не принимала ни одна семья. Боль в голове грозила утопить ее быстрее, чем вода.

И тут Тооф запел:

– Далекие звезды холоднее, чем слезы тигра,

И ветра порывы горше, чем печень мертвого волка.

Прижмись ко мне ближе, дитя мое, слушай мой голос.

Племени песня не оставит тебя одинокой.

– Она животное, – со вздохом сказал Таквал. – Звериная природа всегда берет верх.

– Все-Отец и нас тоже создал животными, – возразила Радия, – но Пра-Матерь подарила нам надежду на большее.

Тана вытянула шею, прислушиваясь.

Вода все прибывала в бывший загон, расширяя границу между Таной и тремя людьми. Гаринафина понемногу уносило прочь; Таквал воспользовался моментом, чтобы поставить новую лестницу, и полез по ней.

Тооф запел громче, заглушая шум волн:

– Грибами после дождя поднимаются степные жилища, И люди среди облаков снуют, как бродячие звезды. Взгляд мой почувствуй, дитя, ощути мои руки.

Услышь мой голос внутри, почувствуй дыханье, Племени песня не оставит тебя одинокой.

Пелена спала с единственного глаза Таны. В тусклом свете звезд она увидела трех человек по другую сторону водного потока. Принюхалась, и радостный стон вырвался из ее груди. Она заблеяла, как ягненок, ищущий мать.

Еще удар, и новые доски осыпались с корабельного скелета, явив взору больше звезд, пляшущих за дымовой завесой. Волна сбила лестницу; палуба накренилась, и люди оказались в воде.

Тана со стоном выбралась из ямы, неуклюже зашлепала вперед и плюхнулась в море, вытянув шею в направлении своей семьи.

Сам тому не веря, Таквал вслед за Тоофом и Радией