Любимая помощница инквизитора (СИ) - Алёна Рю

— Без вас на подготовку переворота ушло бы куда больше времени, — возразила я. — И возможно, восстание в итоге бы захлебнулось.

— Или они нашли бы других союзников, — Реннголд пожал плечами. — Ты вряд ли об этом знаешь, но король Бернард вынашивал планы по нападению на империю.

— Неправда, — вырвалось у меня.

— Об этом докладывали наши разведчики. И потом, я лично видел черновики приказов и даже разлинованные карты среди бумаг твоего отца.

— Ты был в его кабинете? — я подалась вперед.

— Был, — Лау скрестил на груди руки. — Но суть не в этом, Леа. Люди часто путают причину и следствие. Считается, что император наделил меня огромной властью, и поэтому я смог разжечь огонь в Ферии. Но на самом деле огонь горел и без меня. И лишь потому, что я сумел использовать его на благо нам, я и стал Великим Инквизитором.

Я глубоко вдохнула. Мы подбирались к самому страшному вопросу, и я не решалась его задать.

— Как ты понимаешь, — продолжал инквизитор, — победа бывает окончательной только в книгах. В реальности ничего никогда не заканчивается, кроме жизней отдельных людей. Совет, казавшийся лояльным восемь лет назад, начал свою игру.

— Они планируют шантажировать императора, — я вспомнила, что мне удалось узнать у Грегори. — Хотят получить золото и независимость.

— Что ты слышала? — глаза Реннголда знакомо блеснули. Он так же оживлялся, когда получал от Уилмора новости о подполье.

— Я расскажу. Но сначала хочу договорить о прошлом.

 На мгновение мы замолчали, встретившись взглядами. Я по-прежнему боялась спрашивать о главном, а потому зашла издалека:

— Почему убивали магов созидания?

— В Ферии маги созидания не случайно были на особом положении. В них текла королевская кровь, пусть в ком-то всего и капля. Они были опасны не только как маги, но и как претенденты на трон. Но мы их не убивали, Леа. Во всяком случае, моим людям было приказано арестовывать всех созидателей и отправлять в империю. Здесь они под присмотром и трудятся на благо страны. Но я знаю, что многие маги погибли во время восстания в том числе и потому, что пытались бороться.

— Как мои родители? — всё же спросила я и почувствовала, как мое тело разом лишилось сил.

Я слишком боялась этого вопроса. Боялась, что инквизитор уйдет от ответа или соврет. От его слов, его реакции сейчас зависело наше с ним будущее.

Лау тяжело вздохнул.

— Короля Бернарда казнили повстанцы, — проговорил он.

К горлу подкатил ком.

— Ты был там?

— Нет, — инквизитор смотрел мне прямо в глаза. — Но я знал, что это произойдет. Это было неизбежно.

— А где ты был? — я сжала кулаки.

— Руководил арестами созидателей и искал во дворце секретные документы. Я знал, что твоего отца казнят, Леа, я не стану этого отрицать. Я знал и не вмешивался. Но мне жаль, что так вышло.

 Воздух в домике стал густым и тяжелым. Боль, которая раньше казалась мне сильной, теперь и вовсе стала нестерпимой. Меня царапало и разрывало изнутри. Хотелось реветь и одновременно все крушить. Но я ведь знала всё это и раньше. Знала, что инквизитор был там. Знала, что империя помогла перевороту свершиться. Но именно сейчас это знание прижимало к земле. Я не могла дышать.

Инквизитор поднялся из-за стола и шагнул ко мне.

— Леа, — произнес он тихо, и от его вкрадчивого голоса стало еще хуже.

Он подал мне раскрытую ладонь. Я сжала его длинные пальцы и тоже поднялась.

— Я не могу, — прошептала я. — Не могу.

Реннголд взял меня в кольцо своих рук и прижал к широкой груди. Я вцепилась в края его рубашки и, наконец, смогла дать волю слезам. Сначала еле слышно, а потом разревелась в полную силу со всхлипами и стонами. Даже не хотелось думать, как ужасно я при этом выглядела. Зареванная, опухшая.

Инквизитор прижался щекой к моей голове и, поглаживая по спине, ласково произнес:

— Леа. Моя Леа.

Глава 20. Охотничий домик

Лау

Видеть ее такой было невыносимо. Я словно ощущал ее боль каждой частицей своей души. Да, я не знал родительской любви и не мог до конца понять, чего именно Леа лишилась. И до сих пор вся ферийская история казалась мне лишь частью работы. Триумфом, который помог взлететь наверх и оправдать ожидания императора. В этом никогда не было ничего личного. И вот теперь всё было личным. Каждый маленький эпизод, каждое решение. Теперь всё имело значение. Я не боялся тогда, но боялся сейчас. Боялся, что Леа осудит меня и оттолкнет.

Я был с ней предельно честен, старался объяснить и в то же время понимал, что никакие объяснения не повернут время вспять. Можно спорить и доказывать, что Бернард был сам виноват. И в беспорядках внутри страны, и в его конфликтах с императором. Будь ферийский король мудрее, ничего бы этого не произошло. Но озвучивать это не имело смысла. Для Леи он был отцом, а не королем. И пусть не лично, но я приложил руку к его кончине. Это невозможно изменить.

Что же до матери Леи, то здесь всё было не так однозначно. В том зале, где казнили короля, ее не было. Возможно, она спаслась, возможно, была арестована вместе с другими созидателями, а возможно, погибла в пожаре. По официальной версии именно это и произошло, но я не исключал, что она могла спрятаться. Успела же она выслать дочь.

Вот только тешить Лею надеждой не стоило. Сначала нужно было узнать наверняка. И я решил, что, вернувшись в Сельгард, непременно этим займусь.

От этой мысли стало легче. Я всегда понимал, что слова пустые, и помогать можно только делом. Во всяком случае, попытаться.

Леа всё плакала и плакала, пока моя рубашка не промокла. Чувствуя, что она еле держится на ногах, я подхватил ее на руки и понес в комнату. Уложил на кровать и сам забрался рядом. Сжимал в объятьях и отказывался отпускать.

Ее происхождение меняло все. Она теперь была не просто моей помощницей или девушкой из бедного района. Она была принцессой и наследницей ферийского трона. Повстанцы с удовольствием сделали бы из нее знамя. И император… Как ни тяжело было об этом думать, но для императора она была