Профессия: репортерка. «Десять дней в сумасшедшем доме» и другие статьи основоположницы расследовательской журналистики - Нелли Блай

Нелли Блай покупает младенца

Невинная малютка продана в рабство за десять долларов

Отвратительная торговля живым товаром в Нью-Йорке

Бессердечные матери и алчные повитухи, которые торгуют беззащитными детьми за деньги. – Шокирующее безразличие работорговцев к судьбе малюток. – Без лишних вопросов. – Посещение повитухи, продавшей мнимого ребенка Гамильтона. – Ошеломительные факты, которые не оставят равнодушной ни одну любящую мать в стране.

The New York World, 6 октября 1889 года

На прошлой неделе я приобрела младенца, чтобы выяснить, как маленьких рабов покупают и продают в Нью-Йорке. Только вообразите себе! Бессмертную душу сбыли за десять долларов[51]. Послушайте, отцы, матери, пасторы, миссионеры: на прошлой неделе я купила бессмертную душу за десять долларов!

Не так давно у нас была война – долгое жестокое противоборство, унесшее много миллионовжизней[52] и стоившее нам многих миллионов долларов; распуская после нее армии, мы полагали, что с рабством покончено.

Однако рабство никуда не делось. Сегодня в Нью-Йорке существует омерзительная форма рабства, какой мы не знали даже на Юге. Белых рабов, рабов-малюток, крошечных, невинных, беззащитных младенцев продают и покупают каждый день: их собственные родители торгуют ими еще до рождения! У негров был Джон Браун[53], вставший на борьбу за их освобождение, – кто подарит свободу маленьким рабам Нью-Йорка?

Прежде чем купить ребенка, я в течение нескольких дней давала в разные газеты объявление о том, что ищу младенца в усыновление. Я не получила ответа. Почему? Потому что люди, усыновляющие детей с благими намерениями и законным путем, не предполагают их покупать. А люди, у которых есть младенцы на продажу, рассчитывают на них нажиться и не отдадут даром.

Младенец

Сначала я отправилась на встречу с госпожой доктором Димайр (как гласит табличка на ее двери). Она живет в благоустроенном доме на Западной Сорок восьмой улице. Опрятно одетая горничная проводила меня в приемную, выглядевшую очень живописно и по-домашнему уютно. Пол покрывал мягкий ковер, на окнах – занавески из настоящего кружева, были там дорогие безделушки, хорошенькие жардиньерки и картины. Широкие стеклянные раздвижные двери скрывали маленькую комнату в глубине. Когда двери отворились, пропуская мадам Димайр, в комнату, перекатываясь друг через друга, наперегонки бросились два скайтерьера. Мадам Димайр – крупная упитанная женщина с двойным подбородком и черными глазами. На ней был широкий капот из какой-то тонкой материи, такой же белоснежной, как кошка без единого пятна, прикорнувшая на окне.

– Вы доктор Димайр? – спросила я.

– Да, – ответила она, жестом предложив мне сесть.

– Вы давали объявление о младенце на продажу?

– Да, – ответила она снова, улыбаясь еще шире. – Вам нужен младенец?

– Да. Он еще у вас?

– Ну, вы уже восьмая сегодня обратились за ребенком, – ответила она самодовольно, скрестив руки на изобильной груди. – Теперь малютка у доктора с одной леди, которой нужен ребенок. Она, правда, хотела мальчика, и притом светловолосого. Сказала, что ее доктор может определить, каким вырастет младенец, так что взяла малютку с няней к врачу, чтобы проверить, вырастет ли она белокурой. Я с минуты на минуту жду ее с ответом, но тут наверху дожидается еще одна женщина, которой очень хочется ее взять. Она, правда, желала мальчика, но эта крошка такая хорошенькая, что она ее возьмет, если другая женщина откажется. Вам какого возраста нужен младенец?

– Поменьше, – сказала я осторожно, потому что не продумала эту деталь. Однако я ожидала, что ребенку будет по меньшей мере несколько недель.

– Ну, эта девочка родилась в семь часов в субботу утром. Сгодится, если вы соберетесь выдать ее за собственную. Вы замужем? – спросила она вдруг.

– Разве мне нужно рассказать о себе, чтобы купить младенца? Я думала, что в этом не будет необходимости, – ответила я уклончиво.

Без лишних расспросов

– Я ничего не хочу о вас знать. Я никогда не запоминаю леди, с которыми веду дела, – сказала она со смехом. – С той минуты, как мне заплатят и заберут ребенка, больше меня это не заботит. Вы выглядите так молодо, что я не могла поверить, что младенец вам нужен для себя.

– Предполагаю, что вы никогда не спрашиваете, куда забирают дитя или что с ним будут делать? – спросила я сухо.

– Нет, – ответила она быстро. – Я никогда не рассказываю, кто его родители; я никогда не знаю, кто его забирает. Как только оно появляется на свет, я отправляю его к няньке; она здесь не живет. Там оно и остается, покуда его кто-нибудь не возьмет. Все младенцы, которые рождаются здесь, – аристократического происхождения. Я никогда не принимаю к себе простых людей. Только что я отправила одну женщину к моей няньке, чтоб та о ней позаботилась, потому что женщина эта не принадлежала к тому классу общества, к которому принадлежат мои постоянные клиенты. Что вы рассчитывали заплатить за младенца?

– Не знаю, я никогда прежде их не покупала, – ответила я нерешительно. – А во что вы его оцениваете?

– Я не торгую детьми, – ответила она, – но предполагается, что люди мне что-то заплатят. Сколько вы готовы мне дать?

– Десять долларов! – сказала я, вспомнив цену, уплаченную за младенца Роберта Рэя Гамильтона[54].

– Вот оно что, ну уж нет! – сказала она презрительно. – Я никогда не получаю меньше 25. Женщина, с которой девочка сегодня днем, пообещала мне пятьдесят, если она ее возьмет. А если не возьмет, дадите вы мне 25? Поторопитесь, потому что у меня тут ждет женщина, которой не терпится забрать ребенка.

– Если ребенок мне подойдет, я дам вам 25 долларов, – ответила я.

Затем мадам Димайр сказала, что проведает женщину, ждущую возвращения младенца, и, если получится, уговорит ее купить другого, который должен был появиться в ее доме в ближайшие 48 часов. Если женщина согласится, она даст мне адрес няни, и я смогу сходить и посмотреть на ребенка. Женщина дала согласие при условии, что, если ребенок мне не понравится, я вернусь к мадам Димайр, где она будет ждать моего отчета.

Начеку

– Так, прежде чем я дам вам это, – сказала мадам, показывая мне записку, которая должна была стать моим ключом к местонахождению малютки-рабыни, – вы должны дать мне честное слово, что вы – не леди-детектив.

– Почему?! – воскликнула я с обиженным видом. – Что за ужасная мысль! Как вы могли хоть на минуту вообразить нечто подобное?

– Мне приходится быть настороже, – сказала она, оправдываясь. – Если бы вы пришли одна, а потом опубликовали все, что я сказала, я могла бы поклясться, что вы лжете; но поскольку у