Бастион: Ответный удар - Сергей Зверев

– С ума сойти, – пробормотал Андрей Васильевич, протирая глаза.

Я поцеловала его. Он, чуть-чуть растерянно, – меня.

– Это была прекрасная ночь, – предположил он с каким-то сомнением.

– Конечно, – подтвердила я. – Ужасное падение нравов. Жаль, ничего не помню.

– А я помню. Вы занимались со мной любовью, а сами думали о своем Пашеньке. Вы так и твердили: Пашенька мой, Пашенька, я о тебе и думаю, свет ты моих очей и птичка на ветвях моей души, как же я тебя ждала… Между прочим, меня зовут Андрей.

– Васильевич, – я почувствовала румянец на лице. – Хорошо, Андрей Васильевич, я тоже кое-что помню… Я проснулась под утро от вашего лебединого крика. Вы метались по кровати и настырно звали свою Алену… Вы ее канонизировали, не так ли, Андрей Васильевич?

Мы оба помрачнели и отвернулись друг от друга. Но жить-то надо. По мере тиканья секундной стрелки на руке Романчука мы оттаивали и через несколько минут повернулись одновременно. Собутыльник и соблазнитель улыбался.

– А я в Россию хочу, – заявила я, шмыгая носом.

– Вы счастливая, – его улыбочка сделалась грустноватой. – Разумеется, вы его не найдете в тамошней неразберихе, и неизвестно, жив ли он. Но, по крайней мере, вам есть во что верить.

Это прекрасно, когда человек тебя понимает. И не лезет с глупыми предложениями. Нам никогда не слиться в экстазе – это понимали и он, и я. Каждый из нас останется для другого человеком номер два. И никогда не перейдет рубеж, воздвигнутый монументально. Мне не побороть тот день… осень, когда Туманов ворвался в мою квартиру, злой, как псина, и я чуть не задохнулась от ужасных предчувствий… В эвакуацию! В крысы тыловые! За четыре года он не написал ни одного письма. Лишь однажды – года полтора тому назад – связник, которому я выдавала материалы, передал весточку «с того света»: жив, мол, твой миленок, жив. И весьма неплохо здравствует. Сыт, обут, упитан. А главное, на свободе, чего и всем желает… Помню, в тот вечер я крепко напилась, а утром продолжила, отложив текущие дела. По тем временам это было событие – о-го-го. Меня еще не расстреливали, не выворачивали пятки, не взрывали вместе с домом и целой кучей невинных мужиков. А потом вдруг начали. Страшно вспомнить… Андрей Васильевич увозил меня из Ческе-Будейовице какими-то окольными сельскими тропами, мимо прилизанных полей, игрушечных крестьян в чистой одежде, мимо разноцветных деревень. Я была опустошенная физически и морально – с тем же успехом он мог везти мешок отрубей.

В Кладно он снял мне номер в переполненной гостинице, а сам куда-то умчался, пообещав распорядиться об усилении охраны Антошки в «Хрустальных водах». Всю ночь я давила жалящих перепончатокрылых, ползающих по полу, и ревела взахлеб. Под утро подошла к зеркалу – вошь бледная, увидела этот кошмар – «вся в слезах и губной помаде» – и хлопнулась в обморок. До вечера провалялась, ночь как-то пережила, а в рабочий полдень завалились Андрей Васильевич и незнакомый фитиль с кондуитом. Оба бледные, как привидения. Фитиль раскрыл кондуит и прочел мне лекцию о международном положении в свете последних каверз, замышляемых руководством НПФ и его «крышей». Потом раскланялся, пожал Романчуку руку – и как провалился. А я осталась с открытым ртом. А был ли мальчик? «Андрей Васильевич, – промычала я, – а чего это он тут говорил?» – «Вы ничего не поняли», – вздохнул Романчук. «Ничегошеньки», – призналась я без крохи стыда. Тогда он вздохнул еще раз, достал из кейса бутылку зеленого «Мартини», два пластиковых стаканчика и стал переводить вышесказанное на медленный русский.

«Бастион» опять основательно тряхнули. После выхода ряда громких публикаций, в том числе моих, российская разведка неприлично задергалась и обрела неожиданного союзника (вернее, попутчика) в лице израильской разведслужбы «Моссад». Потрясающе: отпетые сионисты спелись с юдофобами! Видимо, обнародованные материалы о тайных контактах израильских военных с курдами задели за живое определенные силы. То, что было не по зубам СВР, играючи исполнили израильтяне. Прогремели взрывы, унесшие десятки жизней. Уцелевшая агентура «Бастиона» ушла в глубокое подполье. А в это время поступил приказ из Москвы: за работу, товарищи. Не считаясь с потерями. Назревает громкий скандал, и мы не можем остаться в стороне… На этом месте после второго стакана «Мартини» я попыталась сосредоточиться. И в целом лекцию усвоила.

Направленная на создание критической массы политика руководства России завела страну в грандиозный тупик. Все могло развалиться даже не в считаные месяцы – в считаные дни. Техногенная катастрофа – следствие бездарного хозяйствования и запущенности общей инфраструктуры – вкупе с политическими, моральными, военными и проч. проч. предпосылками висела над страной, как гигантская снежная глыба, готовая рухнуть от любого пустяка. Вследствие чего руководство России раскололось на три весьма условные, но в целом решительные группы. Первая – самая непробиваемая, главным образом функционеры НПФ – ратовала за продолжение курса (никаких кривляний, товарищи, «верной дорогой», добьем, достреляем, зашарашим госсектор по всем просторам – там и заживем). Вторая, включая Президента и Председателя ЦК, выступала за умеренную перестройку – мол, извиняйте, товарищи, резерв выбрали, на носу зима, голод, зомбирование населения не поможет, и надо как-то поладить с Западом – типа там разрядка, торговля, экспорт технологий, продуктов. И, в конце концов, давайте посуществуем мирно – не угрожая друг другу быстрыми войнами: ядерными, психотронными, тектоническими. Третья группа выступала за решительные перемены: дескать, довольно резвиться, эксперимент пора сворачивать. На Китай надежды нет – у тех свои заморочки. Западу нужно протянуть руку дружбы – однозначно. Закруглить войну, ударить по госсектору, начать вытягивать население из нищеты… «Послушайте, Андрей Васильевич, – сказала я на этом месте. – Так давайте упраздним «Бастион» и поддержим третью группу. В чем проблема?» – «Проблема в исполнителях и целях, – не моргнув глазом, отчеканил Андрей Васильевич. – Третья группа – это Орден. А Орден был и остается организацией, стремящейся к мировому господству. Его тактические уловки не должны нас обманывать, как бы они ни впечатляли: чего стоит одна лишь спевка с «Моссадом»? Наркотик «бласт» производит и распространяет по миру прежде всего Орден, и какие бы перемены он ни затевал в России, на характере расползания гадости они не скажутся. Уж больно обещающая это штука – «бласт». Если невыгодно манипулировать сознанием собственного народа, то почему невыгодно это делать глобально?» – «И что?» – вопросила я, беря в охапку третий бокал. «Есть возможность подгадить «орденоносцам». По достоверной информации в пригороде Гренобля Антуре завершились закулисные переговоры представителей МИДа России и делегации Евросоюза. Европейцев представлял директор банковского консорциума «Гендель», русских – генерал-лейтенант госбезопасности Беляев, разнаряженный под какого-то мелкого гражданского туза (тузика). Очевидно – переговоры вне инструкций официальной Москвы, уж больно плотная висит завеса. О них не знают даже в ЦК». – «Ну и что?» – повторила я. «А это тревожные симптомы, Дина Александровна, – ответил Романчук. – Орден надо уничтожать, а не позволять ему мутировать. Собирайтесь». – «Куда-а?..» – простонала я. «В Гренобль, – обаятельно улыбнулся Андрей Васильевич. – Нам сняли хату – с телевизором и компьютером. У вас, милочка, один штык: перо…»

Ох, как я разозлилась! Мало меня взрывали и расстреливали. А Андрей Васильевич вручил мне какие-то липовые документы (мои давно обуглились), усадил на заднее сиденье залатанного «Фольксвагена» и повез через единое европейское пространство. Вся Европа – сплошной автобан. Трассы идеальны (аж противно), ни одной проверки, водители взаимовежливы, гаишники улыбаются (как не надоедает?). Германия: прилизанные городки, парки, сонная патриархальность. Вереницы вывесок: бирштубе, биркеллеры, биргартены (кабачки, погребки, пивные садики). Ключевое слово – «бир», всем понятное и такое пенистое… Швейцария, Франция… Люцерн, Мартиньи, национальный парк Вануаз… Горные макушки, пик Монблана (лопни мои глаза) на горизонте… Замки семнадцатого века в долине Изера… Под Греноблем – сосеночки, милый домишко типа шале, сонная округа. Андрей Васильевич, изящно потрясающий пачкой наличности – командировочными (на поддержание штанов)… На второй день пребывания в лесу объявился еще один тип с кондуитом – чернявый и очень задумчивый. Представился Дмитрием Варягиным и, путая русские, французские и почему-то грузинские слова, стал настраивать меня на фигурантов. Романчук поддакивал. «Никаких инкогнито, Дина Александровна, – поучал меня (лже)Дмитрий. – Вы официальный корреспондент газеты «Звэзда», и о вашей миссии нужные люди в редакции проинформированы. Больше того – они желают вам творческих успехов. Фигуранты – Отто Зейдлиц и Доминик Лежевр – находятся в Гренобле. Последний здесь живет, первый проворачивает дела в корпорации «Портуар Насьональ». Вооруженным людям к ним не подобраться, ловкой же корреспондентке с двумя чемоданами компромата – вполне по силам. Счастья вам, Дина Александровна…»