Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов

В реальном мире лил дождь, который уже переходил в какое-то локальное наводнение. Поэтому я двигался в призрачном. Пожиратель плыл рядом со мной, благоразумно не комментируя мои эмоциональные высказывания. Я же, выпустив пар, переключился на конструктив.

— Расскажи о себе.

— Что? — удивился пожиратель.

— Ну, это первый этап в вознесении. Познакомиться, установить контакт.

— Ты уже меня возносишь?

— Пристреливаюсь. Раз уж ты один фиг рядом болтаешься, а идти ещё минут десять — чего зря время терять. Не о футболе же трындеть с тобой.

Пожиратель завис. Не на месте — нет, лететь рядом он продолжал. Но явно не знал, о чём рассказать.

— Зовут тебя как? — попытался я помочь.

— Б… Борей.

— Чем занимался, Боря?

— Не помню…

— Это как так?

— Я не помню, чем занимался. Я вообще практически не помню свою жизнь. Только… какие-то общие места. Помню, что жил в этом городе, но даже названия не знаю…

— Смоленск.

— Смоленск… Странно. Да, название кажется знакомым.

— Ещё что-то помнишь? Постарайся, напрягись.

— Когда я начинаю напрягаться, я вспоминаю что-то из твоей жизни. Ведь я был в твоей памяти. Я не уверен даже, что те крохи, которые остались в моей памяти, действительно мои, а не твои.

— Бред какой-то…

— А если бы у тебя появились чужие воспоминания, как бы ты отличил их от настоящих?

Вот тут он меня подловил. Потому что я понятия не имел, как. Память — это что-то такое, на что привыкаешь опираться. Убрать её — и что останется? Кто я? Зачем я? Почему вокруг меня вот это вот всё?

— Хорошо, — сказал я. — Давай так. Самое яркое воспоминание. А я уже отфильтрую, твоё оно или моё.

— Самое яркое — лицо женщины, — без запинки ответил пожиратель Боря. — Она смотрит на меня с улыбкой. Это зима. Я стою на коленках, пытаясь залезть под санки. Притворяюсь, что ремонтирую машину.

— Мимо, это моё. Одно из немногих воспоминаний из самого раннего детства, которые почему-то постоянно всплывают. И при этом как будто со стороны себя видишь, да?

— Да, — подтвердил пожиратель. — Я бы не обратил внимания. Но я действительно вижу себя… тебя как будто со стороны.

— Угу, такой вот странный баг, не знаю, почему. Давай дальше.

— Дальше… Совсем уже обрывки. Кирпичная стена дома.

— И что с ней?

— Что-то. Её как будто вырезали из фильма, который для меня очень много значит. Я узнал кадр, но забыл фильм. Но этот кадр переворачивает мне всё нутро.

— Ох… Н-да, тяжко. Остальные воспоминания ещё слабее?

Пожиратель виновато промолчал.

— Ладно, окей. Кирпичная стена. Это жилой дом?

— Да.

— Ты видишь окна?

— Наверное, но я их не помню. Я помню, что они должны были быть.

— Балконы?

— Были и балконы… — Уверенности в голосе пожирателя слышалось всё меньше.

— Ты жил в этом доме?

— Не знаю.

— Там жил твой друг? Враг? Твоя возлюбленная?

— Я не знаю. Я просто смотрел на эту стену и в этот момент чувствовал что-то важное. Не знаю, что. Или, быть может, это ты смотрел на стену.

Мы добрались до отеля. Я раскрыл над собой зонтик, приготовился к нырку в мокрый и противный реал.

— Ладно. Для первого раза достаточно. Давай это переварим.

— Да…

Пожиратель выглядел каким-то особенно понурым этой ночью. Мне не хотелось его бросать одного под дождём. Хотя прекрасно понимал, что дождя он даже не замечает, но всё равно. Жалко было эту нескладную образину, которой вдруг расхотелось быть нескладной образиной.

— Спокойной ночи, — сказал я.

— Я не хочу покоя…

— Ну значит, светлого вознесения.

— Спасибо. До завтра, Тимур.

— До завтра, Борис.

Пожиратель улетел. Проводив его взглядом, я переместился в человеческий мир, и на зонтик обрушился прям физически ощутимый вес. Лило уже что-то невероятное. Наверняка пришла эсэмэска о красном уровне погодной опасности, или типа того.

— Хоть ковчег строй, — ругнулся я, перепрыгивая лужу.

А в следующую секунду вспомнил, что владею перемещением. Очень вовремя, да. Перемещаться, когда до дверей отеля остается три шага — это фигня какая-то, а не перемещение… Ладно. В следующий раз о новом умении уж точно не забуду. Я мужественно прошлепал по лужам к предупредительно разошедшимся дверям.

Глава 21

Формально под потопом я не провёл и минуты, плюс, надо мной был зонтик. Но когда вошёл в двери отеля, одежду было — хоть выжимай. Дождь хлестал, казалось, и сверху, и снизу, и горизонтально, и наискосок, и с подвывертом.

— Я уже волновалась! — всплеснула руками Алина. — Там какой-то ужас творится.

— Не боись, такие парни, как я, не тонут, — подмигнул я Алине. — Спасибо за зонтик.

— Кажется, он не сильно помог.

— Ну, он пытался.

Пожелав девушке спокойной ночи — она нормально отнеслась к пожеланию, Света требовать не стала, по крайней мере, сейчас, — я вошёл в лифт и нажал нужную кнопку. Пока ехал — думал насчёт пожирателей.

Похоже, именно в этом и заключается основная проблема с вознесениями этих существ. Они лишены памяти. До своих клиентов мы, в основном, умудряемся достучаться через воспоминания. А тут — чистый лист. Что мне сказать этому персонажу? «Возносись, чё ты!»? Других аргументов, по сути, нет.

Так вот их смерть наказывает. Тех, кто всю жизнь шёл по головам, жрал не нажираясь, грёб себе всё, до чего мог дотянуться. Забирает у них память, оставляя лишь тупой инстинкт: продолжать жрать.

Но если в этом конкретном что-то проснулось — значит, шанс есть. Душа умудрилась пробиться через все преграды. Смотрит сквозь узенькую щёлочку.

— Прорвёмся, — решил я.

Развесил одежду сушиться, откинул покрывало и залёг в постель. По традиции взял смартфон, посмотрел, нет ли каких непрочитанных уведомлений. Оказалось, есть. Одноклассник, который пару недель назад скинул мне приглашение на встречу выпускников, вторгся в моё личное пространство и в лоб спросил, приеду ли я. Причём, спросил около двух часов ночи. Лестно, конечно, что кто-то думает о тебе в такой поздний час, но почему это должен быть Лёша Иващенко? Если бы это была, к примеру, Надя Воронец, мне было бы гораздо приятнее.

«Приеду», — вдруг написал я. И отправил, прежде чем успел задаться