«Если», 2012 № 04 - Журнал «Если»

Народ привык терпеть и терпел многое, но тут возмутился. Обманутые врачи и пациенты начали писать в Сеть коллективные письма, а кое-какие из оппозиционных газет опубликовали официальное расследование, что поначалу никого из участников грабежа не напугало. Следствие вяло тянулось несколько месяцев и должно было закончиться полным забвением, если бы несчастный, глупый Петровский не передал популярному сайту документы, доказывающие, как и кем были украдены государственные деньги.

Впрочем, Петровский не был глупцом. Последний из назначенных по делу следователей метил его в главные виновники происшедшего, поскольку, являясь представителем компании-поставщика, он знал все. И про откаты, и про распил, и кому за что отвалилось при миллиардном дележе. Он молчал бы, поскольку получал за молчание (сущие гроши по сравнению с основными персонажами), но это неизбежно делало его соучастником аферы. И когда он понял, что тучи сгущаются именно над ним, то постарался прикрыться. Фактически Петровский в одиночку проделал работу целой следственной бригады. Он мог назвать не только конечные счета, на которые поступили украденные деньги после многочисленных переводов из банка в банк, но и всю «отмывочную» цепочку, а также, что главное, имена истинных владельцев.

Для владельцев это уже не скандал. Это катастрофа международного масштаба. Угроза получить вечное клеймо ВОР, выжженное на лбу мировым сообществом, маячила перед каждым вполне реально. Да и здесь, в родной, освоенной вотчине, под ними опасно зашатались стулья и табуретки.

Петровский сделал это вынужденно. Он защищался как мог, однако теперь за его жизнь никто не дал бы и ломаного гроша. Его исчезновения желали все: участники небывалой кражи, купленные ими полицейские, прокуроры и судьи. Он прекрасно это понимал. И хотя помогать Петровскому бросились знаменитые адвокаты и правозащитники, дожить до начала процесса, громогласно и публично обещанного генеральным прокурором, он шансов не имел.

Защита свидетеля — так называется эта работа. Занимаются ею специально назначенные чиновники. В одних странах их именуют маршалами или шерифами, в других — оперуполномоченными. Не важно, суть работы одна: не дать убить того, кому государство, власть гарантировали жизнь, хотя бы некоторое время. Сегодня у нас никто, никому и ничего гарантировать не может, поскольку цена жизни свидетеля — человеческой жизни — зачастую оказывается много меньше той суммы, что готовы заплатить те, кому свидетель не нужен.

Меня никто не назначил и не уполномочил. Я занимался этим исключительно из любви к искусству. Нет, неправда, тут я лукавлю. В значительной степени из-за денег, конечно. Но еще — и это уже совершеннейшая правда — из не угасшего до конца чувства справедливости. Мне, бывшему сотруднику МВД, сумевшему сохранить руки относительно чистыми до того, как система вышвырнула меня из своих рядов, до сих пор было обидно за закон и тех, кто надеется на его защиту.

Тем более что скрываться приходится не только свидетелям. Время нынче такое, что о личной безопасности многим остается только мечтать. Тогда на помощь прихожу я.

В общем, я спрятал Петровского. Вместе с семьей, как делал подобное уже много раз. Конечно, ему лучше было бы исчезнуть из страны, но он опоздал. Помочь ему покинуть Россию я не мог — не мой профиль. Я умел только прятать. Зато абсолютно надежно.

Я старался не афишировать эту сторону своего бизнеса и подбирал клиентов очень осторожно, а посредником первоначально был мой секретный сотрудник Игорь Широков. С другой стороны, без минимальной рекламы в моем бизнесе не обойтись. Поэтому я разрешал своим клиентам делиться с близкими людьми некоторой информацией. Они никогда не обманывали моего доверия, потому что прекрасно понимали: в ином случае на мою помощь в следующей критической ситуации можно не рассчитывать.

Ради сохранения своих профессиональных секретов я старался не ввязываться в громкие дела. Я прятал бизнесменов, приговоренных к смерти бандитами за неуступчивость в делах; жен и детей обезумевших от денег и безнаказанности садистов-мужей или любовников; безвинно обвиненных в несовершенных преступлениях следователями, которые стремились скрыть истинных преступников или свою беспомощность. Хотя и отдавал себе отчет, что рано или поздно мои успехи привлекут внимание тех, кому они мешали. По-видимому, дело Петровского стало тем самым порогом, на котором заканчивалось мое относительно спокойное существование.

За Петровским тогда пока еще следили вполглаза. Причем не правоохранители, а боевики под крышей охранных агентств, нанятые главными ворами. Куда он мог деться со страдающей системной красной волчанкой женой, малолетним сыном и подпиской о невыезде? Его можно задержать, арестовать или убить в любой момент, и этот момент неизбежно приближался, что Петровский прекрасно понимал. Но враги его не сумели понять, что он прекрасно представляет ситуацию, поэтому его побег вместе с семьей из-под вялого наблюдения мы с Широковым организовали без особого труда.

— Где мы?! — Петровский испуганно озирался. Его жена молчала, прижимая к себе сына — мальчика четырех лет. Кстати, он-то совершенно не боялся. Возбужденно вертел взъерошенной головкой, осматриваясь, и пытался вырваться. Ему было интересно.

— Здесь вас никто не найдет, — сказал я. — Мы договорились, что я буду отвечать только на те вопросы, какие сочту важными.

Голос мой, как и вообще все звуки в кластере, звучал глухо. Я никогда не понимал законов здешней акустики, и меня до сих пор это раздражало. Впрочем, меня вообще раздражало то, чего я не понимал. Например, как и почему существует это место… и, собственно, зачем.

Туман, который был вовсе не туманом, смазывал очертания ящиков и мешков с продуктами, матрасы, спальники и всякое барахло, которое я натаскал сюда, готовя кластер для пребывания своих клиентов.

— Еды и питья у вас здесь на полгода, — сообщил я. — Хотя так долго, конечно, вам тут находиться не придется. Будет скучновато, но утешайтесь тем, что нехорошие люди вас не отыщут.

Мальчишка вдруг ловко вывернулся из-под руки матери и со всех ног помчался в туман.

— Саша! — крикнула мать, а Петровский дернулся было вдогонку, но мальчишка достиг границы.

Медленно попятился и вновь рванулся вперед изо всех сил. Невидимая стена кластера приняла его и мягко толкнула обратно. Мальчишка шлепнулся и обернулся на нас, изумленно тараща глаза. Ему не больно: нижняя граница кластера, служившая нам полом, пружинила точно так же, как и стены.

— Ничего опасного здесь нет, — быстро проговорил я, опережая неизбежные эмоции клиентов. — Это новые технологии. Как тут все устроено, мне самому не вполне известно… однако вас это не должно беспокоить. Как вы видите, полезное пространство ограничено, но его будет достаточно. Уясните главное: здесь вы в полной, абсолютной безопасности. Я буду регулярно навещать вас и информировать, что происходит.