Мудрость палача - Чингиз Абдуллаев

– А почему вы думаете, что я что-то знаю об этом? – банкир нахмурился еще больше.

– Мы проверили поступление наличных денег через Нью-Йорк и Варшаву, – с удовольствием сообщил Потапов, – аналогичная сумма валюты была заказана через ваш банк.

– Ну и что? Мы заказываем ежемесячно около двадцати пяти миллионов долларов наличными. Мы же не можем отвечать за каждую сотню тысяч. Вы проверили, где именно были получены деньги?

– Да, проверили. Деньги были переведены из Польши на Кипр и получены там в филиале английского «Ллойд-банка».

– Ну вот, видите. Я же говорил, что мы не можем отвечать за каждый полученный доллар. Но если хотите, мы можем проследить движение денег.

– Это нам ничего не даст, – возразил Потапов, – на Кипре получено около восьми миллионов долларов наличными. И мы не можем пока сказать, какие конкретно деньги попали в Москву, это очень сложно, но мы продолжаем работать.

– Желаю вам успеха, – улыбнулся Тальковский. – Вы хотели меня видеть только по этому вопросу? Я полагаю, вы не собираетесь обвинить меня в гибели вашего коллеги? На основании этой фотографии? – в голосе банкира слышалась легкая издевка.

– Экспертиза доказала, что авария была случайной и виноват в ней был сам Кирилл Сергеевич. Он выехал на встречную полосу.

– Тогда не понимаю, что вы хотите от меня?

– Возникли некоторые новые версии, связанные со смертью Лосякина, и мы должны все проверить.

– Вы имеете в виду магнитофонную запись? – вдруг спросил Тальковский. Потапов замер на месте. Об этой записи не должен был знать никто. Никто. И уж тем более Тальковский. Генерал даже не знал, как реагировать на подобный вопрос. Впервые в жизни он растерялся. Тальковский не стал наслаждаться произведенным эффектом. Он кивнул и продолжал говорить дальше:

– Я понимаю, что у вас могут быть свои методы расследования, но согласитесь, что на основании фотографии, гипотетического перевода денег и еще каких-то неясных подозрений нельзя строить версию случившегося.

– Откуда вы знаете про пленку? – спросил вместо ответа Потапов. Ему действительно было неприятно. Получалось, что утечка информации произошла из аппарата ФСБ. Ведь о пленке знал только очень ограниченный круг людей. Каким образом Тальковский мог узнать о записи, хранившейся в контрразведке?

– Я вас свои методы, у меня – свои, – улыбнулся Тальковский. – Я узнал об этом, в общем-то, случайно, но сразу понял, что вы попытаетесь встретиться со мной, чтобы уточнить некоторые подробности. Я не был близко знаком с покойным, но всегда считал его толковым и достойным человеком. Вы меня понимаете? В той ожесточенной схватке, которая сейчас началась, значение каждого человека вырастает до гигантских размеров.

Потапов мрачно слушал. Его интересовала только пленка, а не разглагольствования банкира. Но тот продолжал говорить:

– По некоторым специфическим вопросам вы обладаете гораздо большей информацией, чем остальные. И наверняка имеете достаточно точное представление о том, что происходит сейчас в стране. После того как у Президента случился инсульт, у нас фактически нет власти. Образно говоря, она валяется под ногами, и любой может ее подобрать. Все зависит от того, кто первым сумеет это сделать. В этой связи значение вашего ведомства трудно переоценить.

Потапов по-прежнему молчал.

– Когда идет такая схватка, нельзя долго сохранять нейтралитет, – продолжал Тальковский, – рано или поздно вам придется выбирать. Либо вы на одной стороне, либо на другой. Иначе вас сомнут. Делать вид, что вас интересует только закон и не волнуют все другие обстоятельства, по меньшей, мере наивно. А вы ведь не наивный человек, генерал. Во всяком случае, в вашем ведомстве таких не держат.

– Мне нужно знать, с кем говорил Лосякин перед своей смертью, – неожиданно откровенно сказал Потапов.

– Я этого не знаю, – ответил Тальковский, – и не хочу знать. Я генерала контрразведки могло быть сколько угодно своих информаторов и своих агентов. Меня такие подробности абсолютно не интересуют. И вообще я далек от методов, принятых в вашем ведомстве.

Потапову захотелось сбить собеседника с мысли, привести его в замешательство, заставить нервничать, суетиться. Поэтому неожиданно даже для самого себя он сказал:

– Наши аналитики полагают, что погибшего генерала Лосякина кто-то активно втягивал в грязную игру. И если наши предположения верны, то на пленке, которая была найдена в салоне автомобиля, записан разговор Кирилла Сергеевича с нанятым им исполнителем. Очевидно, наш коллега опасался за свою судьбу, если решил подстраховаться таким образом.

– Вполне разумно, – продолжал улыбаться Тальковский. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу.

– Но если существует эта пленка, то вполне вероятно, что Кирилл Сергеевич успел сделать и другую запись, – отчеканил Потапов, глядя в глаза своему собеседнику, – на которой был записан его разговор с нанявшим его заказчиком. В таком случае наша задача – найти эту пленку.

Тальковский все понял. Улыбка исчезла с его лица. Он поерзал в кресле, изменил позу. И метнул в своего собеседника жесткий, ненавидящий взгляд.

– Зачем вы мне это говорите?

– Просто хотел вас предупредить, – с удовольствием сказал Потапов, видя, как занервничал его собеседник, – ведь если мы найдем вторую пленку, то сумеем определить, кто говорил с покойным Кириллом Сергеевичем. При существующих технических возможностях нашей лаборатории мы можем идентифицировать любой голос, как бы его ни пытались изменить, и тогда вы сами понимаете, что нам останется только найти этого человека.

Банкир промолчал. Впервые за все время разговора он почувствовал, что не владеет ситуацией. И поэтому после недолгого размышления сказал:

– Вы умный человек, генерал, и должны все понимать. Если к власти в стране придут другие люди, вы не удержитесь на своем месте. Нет, даже не так. Вы совершенно определенно не удержитесь на своем месте, если победят люди, находящиеся в оппозиции к нынешней власти.

– А если победите вы? – спросил Потапов.

– Я вас появятся шансы, – быстро ответил банкир.

– Потапов поднялся, давая понять, что разговор закончен. Тальковский сразу вскочил. Он был, видимо, смущен.

– Подумайте над моими словами, – обратился он на прощание к своему гостю.

– А вы над моими, – ответил Потапов и, не подавая руки банкиру, повернулся и пошел к выходу.

Тальковский проводил его долгим взглядом. Из соседней комнаты вышел Вигунов. Тальковский все еще стоял на месте, глядя в ту сторону, куда вышел Потапов, когда Вигунов осторожно сказал:

– Он всегда был немного чокнутым.

– Он очень опасен, – повернулся к нему банкир, – очень опасен, – задумчиво повторил он.

Тальковский уселся обратно в свое кресло. Вигунов сел напротив, терпеливо ожидая решения хозяина.

– Узнали что-нибудь новое? – спросил Тальковский.

– Они провели обыски на квартире и на даче Лосякина. На даче нашли тайник. Кажется, сто или сто двадцать тысяч долларов. Какие-то фотографии, бумаги. Но ничего конкретного.

– Одну фотографию я уже видел, – сказал Тальковский, – значит, они не нашли другой пленки. Как вы думаете, он мог записать наш разговор?

– Они все бывшие кагэбэшники, – ответил бывший полковник Вигунов, не любивший, как и многие милицейские, сотрудников КГБ. Истоки взаимной вражды уходили корнями в семидесятые годы, когда между ведомствами Андропова и Щелокова шла настоящая война. – От него можно было ожидать чего угодно, – пояснил он.

– Я тоже так думаю, – согласился банкир, – но если пленки нет ни у него дома, ни на даче, и если она вообще существует, где тогда он ее мог прятать? Наверняка не на работе.

– На другой квартире, – напомнил Вигунов, – на той, куда я отвозил деньги.

– На другой квартире, – вспомнил Тальковский, – как же я мог забыть? Игнат Данилович, поезжайте туда и проверьте все. Возможно, покойный Лосякин действительно хранил там какие-нибудь документы или записи.

– Сделаю, – сразу поднялся Вигунов, – проверю каждую щель.

– Вы сможете попасть в квартиру без ключа? – вспомнил Тальковский. – Вы ведь, кажется, должны были оставить ключ на столике. Или вы не вернули ключ?

– Вернул, – усмехнулся Вигунов, – не волнуйтесь, я думаю, там несложный замок.

– Хорошо, – кивнул Тальковский, – и еще... – Вигунов обернулся. – Я думаю, что вы поедете туда не один. Но пленку, если таковая действительно существует и вы ее найдете, привезите мне лично. Вы меня понимаете, Игнат Данилович?

– Привезу, – кивнул Вигунов, – я все понимаю.

Он вышел в ту же дверь, в какую несколько минут назад вышел Потапов. Тальковский поднялся, прошел в другую комнату, поднял трубку телефона, набрал номер. И не поздоровавшись, сказал:

– Вы были правы. Он действительно сообразительный и упрямый человек. И мне кажется, что очень опасно держать его на такой должности перед выборами. Вы со мной согласны?