Тутти Кванти - Владислав Победоносцев

— Да ты что! Я даже не знаю, в ком такое заподозрить…

— Знаешь! — задушенно прокричала Юи.

Он с силой сбросил ее с себя. Сел, невидяще уставился в незашторенное окно.

— Ты знаешь прислужника врага нации, — гипнотически шептала молодая женщина. — Иди и стань патриотом!

— Ты хочешь, чтобы я стал подлецом?

— Патриотом! — закричала она в истерике и ударила его по скуле. — Кто-то из вас двоих все равно станет патриотом — не ты, так он! Может быть, он уже идет к ревнителю, пока ты тут благородничаешь! — И она застонала, с размаху врезав лицо в подушку. — Иди-и!

Он сполз с кровати и сомнамбулически принялся одеваться.

27

Диктатор сек и сек стремительными диагоналями неоглядный офис. Ге-Стаб и ур-Муон, не получившие разрешения на выход из мундирного состояния, стояли навытяжку и синхронно, точно вымуштрованные для парадных ритуалов боевики, пощелкивали каблуками, поворачиваясь вслед за проносящимся повелителем. Их сияющие лики, которые они наконец-то донесли до этих апартаментов, поблекли — оба решительно не понимали причину столь острого нервного возбуждения ва-Жизда.

Урезав вполовину очередную диагональ, диктатор замер перед полковниками.

— Кто ответит за провал операции?

Вопрос напрочь противоречил только что доложенным оперативным данным, но на возражение никто не осмелился.

— Если трафальеры начнут снимать нас с орбит, как мух, что сделать мне с вами? Какая кара возместит потери?

— Повелитель, — отважился разъять губы ге-Стаб, испугавшийся не столько кары, сколько перспективы опять остаться не у дел, — во все предыдущие агрессии трафальеры норовили уничтожить наши космолеты на дальних подступах. Теперь же мы барражировали ближний к ним космос, и довольно… нагло. Этого ничьи нервы не выдержат…

— А уж тем более системы слежения, — вступился за свою идею ур-Муон.

— А если это все же изощренная хитрость?

Стало ясно, что диктатор ищет максимально надежных опор для эпохального решения. Шеф военного департамента посчитал, что субординационная покорность тут неуместна, и ответил не без дерзости:

— А если бы наши космолеты включили сверхмощные распылители вещества РВ-11? Что бы осталось от их защитных зон? Космолеты ведь пересекали их!

— А если бы зоны полностью уцелели? — принял ва-Жизд небрежение этикетом. — И, насладившись произведенным смятением, объяснил: — Трафальеры могли изобрести противоядие от РВ!

— Могли, но не изобрели! — Торжествующая нота возвысила голос ур-Муона. — Об этом я специально запрашивал трафальерскую военную науку в лице… айсеба ле-Трана, известного аборигенам под именем свыската Хг! Ответ нашего доблестного ползуна был категоричен: над противоядием бьются, но пока его нет!

Нервическое напряжение спало с лица ва-Жизда: последний довод как будто убедил его. Будничным кивком усадив приближенных в кресла у стола, он расслабленно обратился к ур-Муону:

— Нулевую реакцию на космолеты ты, конечно, объясняешь происходящими на Трафальеруме процессами?

— Только ими, повелитель. Еще бы: не захваченных эпидемией доносительства уже практически не осталось. Одна половина населения — в терцетах, другая — под терцетами. Причем взаимоциркуляция между половинами имеет тенденцию к усилению: тот, кто вел расследование, вдруг становится подследственным и наоборот. Это ли не свидетельство зрелости плода?

— Не страшно срывать?

Палец диктатора жестко уткнулся в духовника. Тот помедлил…

— Страшновато, повелитель…

— Ему, повелитель, но не мне! — встревожившись нависшим откладыванием сбора урожая, вскричал ге-Стаб. — Надо скорее начинать.

— Благоразумием ты не болен, — усмехнулся ва-Жизд. — Теперь мы с ур-Муоном знаем, кто первым сказал «Начинать!» и кому за это первому возноситься в пространство — по трафальерскому обычаю.

Все трое неестественно и коротко засмеялись. Диктатор протяжно и шумно втянул воздух, прогоняя улыбку. Уловив необычность момента, приближенные встали.

— Во славу Айсебии — да будет так! — Негромкая торжественность прозвучала в страшных словах. — Полковник ге-Стаб, запустить программу «Плод» в действие!

Две пары каблуков выбили скупую дробь.

28

После обоюдных и виртуозных по казуистике доносов двух биоников, провинциала Зл и столичника Фр, физик-теоретик Кх, вполне освоившийся в роли вершителя венка терцетов, окончательно уяснил, что предложенные ему функции увлекают его куда более, чем дебри космоэнергетики. Сама собой выпестовалась и мечта — переиначиться в культовики городского ранга. Честолюбивые притязания подогревались устойчивыми слухами о том, что Шш, правую руку ревнителя веры, берут в Державный синклит и вводят в высший культовый совет — Круг Всадников. Понимая непомерность цели — просочиться на освобождающийся пост, Кх тем не менее усидчиво вил себе репутацию эталонного вероносца, вил с той самой поры, как выступил в качестве специалиста главным свидетелем обвинения в деле доктора Грж. Усердие его было замечено и оценено — в вершители производили лишь перспективных. И Кх выжимал из своего нежданно обнаруженного дарования максимум: угодничал перед ревнителями, но тонко до неприметности, постоянно испрашивал у них рекомендации, но так, что это льстило их самолюбию, восторгался их тирадами и деяниями, но с такой искренностью, в которую верилось, подбрасывал им идеи и идейки, но так, что мудрость проистекала как бы от них…

Сегодня, напросившись на визит к реве Шш, вершитель венка решал будничную задачку — помаячить перед глазами, приласкаться, повынюхивать конъюнктуру. Но и это без повода не делалось, поэтому Кх озабоченно изложил сановному культовику суть взаимных доносов биоников и, намекнув на свое недоверие обоим, попросил надоумить его, как поступить. Чуток похлюпав легочными мехами, претендент на седло Всадника заглотнул подброшенную наживку в виде недоверия и санкционировал перемену статуса молодых ученых — за минуту они превратились из гончих в гонимых.

Со зримым наслаждением выслушав пространные и витиеватые восхищения своей проницательностью, Шш заговорщически поманил визитера поближе к столу-колоде и, оговорившись, что не должен бы, конечно, раскрывать секрет до официального вызова в Державный синклит, поведал: по представлению городского синклита — ну, разумеется, организованному им, Шш, — кандидатура Кх одобрена Поводырем на пост председателя совета директоров концерна «ПИЗЭ»…

Кх был обескуражен и обрадован: с одной стороны, рушились его культовые грезы, с другой — разверзалась бездна новых манящих перспектив. Потешив покровителя неподдельной растерянностью, он рассыпался в сбивчивых и потому особенно трогательных выражениях своей благодарности и преданности.

Переключаясь еще пунктирной мыслью с синклита на концерн, Кх наткнулся прежде всего не на проблемы, еще не решенные, — повышение мощностей энергонакопителей, сокращение потерь при передаче на сверхдальние расстояния, увеличение ассигнований на исследования, — а на тех, кого считал кровными врагами. Мало того что они унижали его, не признавая в нем ученого и намекая на моральную нечистоплотность, — они едва не уличили его в причастности к низкой интриге, с которой и началась трагическая травля доктора Грж. Сохранить за ними статус-кво — значит постоянно подвергать себя опасности быть вытащенным из потайных лабиринтов под звездный луч. Единственный путь к собственному спокойствию — устранение истинолюбцев.

Произведя бесхитростный этот расклад, номинальный хозяин «ПИЗЭ» нагнал на чело тучку озабоченности: концерн заражен скверной, и ему, члену контролеума профсоюза энергетиков, известны имена ее главных носителей. И назвал лидеров поисковой лаборатории, бывших своих коллег, докторов Ск, Лц, Эо и надежду звездной энергетики Вг. А после неопределенного мычания прибавил к ним шефа лаборатории и доктора Пф, на ходу сообразив, что объективисты могут переметнуться во вражеский стан. Реве Шш посокрушался по поводу того, что отступники проникли даже в кровеносную систему планеты, и повелел незамедлительно придавить каждого терцетом. Судьба оппозиции была предрешена.

Удовлетворив мстительный позыв, но не попытавшись обозреть даже границы свалившейся на него глыбы-милости, Кх употребил последние минуты на вощение покровителя благовонными дифирамбами…

29

Оставшись один, размягченный лестью ревнитель отдался своим мечтаниям, которые, впрочем, опирались на старательно учитываемую культовую конъюнктуру.

Ритуально седло Всадника, то есть должность одного из тринадцати высших религиозных сановников государства, ему еще не предлагалось, хотя однажды Поводырь недвусмысленно сказал, что нуждается в таких искушенных вероносцах, как, Шш, а совсем недавно обмолвился о предстоящих крупных изменениях в Круге и дружески справился о причинах хлюпающего дыхания.