Казанова - Ален Бюизин

Сильное ощущение необычности не покидает его ни на минуту: «Остров, именуемый Англией, отличается по цвету от поверхности материка. Море, являющееся Океаном, необычайно, поскольку подвержено приливам и отливам; вода в Темзе имеет иной вкус, отличающийся ото всех рек мира. Рогатый скот, рыба и все съестное отличается по вкусу от того, что едим мы, лошади особого вида, даже по своему облику, а люди обладают особенным характером, свойственным всей нации, который заставляет ее уверовать в то, что она превосходит все остальные… Сначала я увидал большую чистоту, плотность пищи, красоту загородных мест и больших дорог; восхищался красотой экипажей, которые предоставляют на почтовых станциях путешествующим без карет; справедливостью цен на перегоны, простотой их оплаты, быстротой, с какой лошади бегут всегда рысью, и никогда галопом, тем, как устроены города, через которые я проезжал по пути из Дувра в Лондон. Кентербери и Рочестер имеют многочисленное население, хотя их ширина не идет ни в какое сравнение с их длиной» (III, 127).

Казанова описывает – редчайший факт, заслуживающий быть выделенным особо. В кои-то веки он говорит о реальном мире. Тогда как повсюду он адаптировался с ошеломительной простотой, здесь он остается вчуже, в отдалении. В кои-то веки удивленно оглядывается, исследуя местное население. Наверное, уже понятно, что суровая неудача Казановы происходит от невозможности для уроженца юга приспособиться к северным краям. К тому же он не знает английского и не сделает ровным счетом ничего, чтобы изучить язык за время своего пребывания в стране.

Сразу по приезде Казанова с легкостью снял большой дом в Пэл-Мэл, тогда самом элегантном квартале Лондона. Он вполне обеспечен, чтобы не мелочиться. Первым делом он, разумеется, навестил Терезу Имер, ставшую отныне миссис Корнелис по фамилии одного из своих последних любовников. Она его приняла довольно холодно, хотя он привез ей сына Жозефа. Просто у нее теперь превосходное положение в английском обществе, она устраивает званые обеды для знати. Она не стремится скомпрометировать себя, якшаясь с авантюристом, и вовсе не хочет, чтобы Казанова стал завсегдатаем в ее доме. Решительно, неудачное начало для Джакомо, обиженного таким отношением.

Последовавшие встречи, одна завиднее другой, несколько его утешили, исправив первое впечатление: Казанова получил возможность проникнуть в самые замкнутые и высокие круги лондонского общества. Благодаря рекомендательному письму Франческо II Лоренцо Морозини, которого он повстречал в Лионе в свите венецианского посла, Казанова смог отправиться к леди Харрингтон, державшей один из известнейших в Лондоне салонов. Во время приема он был представлен герцогине Нортумберлендской и сразу же подал ей лучшее рекомендательное письмо, какое только могло быть, – ее портрет, который ему передал ее сын Хьюго, лорд Перси, пять месяцев тому назад в Турине. Все так же у леди Харрингтон он познакомился с еще одной выдающейся личностью – сэром Джоном Августом Херви, позднее ставшим графом Бристолем, которого порой называли английским Казановой. Он также получил возможность завязать отношения с лордом Пемброком, большим распутником, бывшим камергером короля Георга II. Казанова даже встретился с Георгом III и королевой, которым, вероятнее всего, его представил шевалье д’Эон, полномочный представитель Франции и тайный агент Людовика XV.

Однако Казанова не воспользовался этими рекомендациями. По правде говоря, он хорошенько не знал, чем заняться, и зачем он здесь. Возможно, поначалу, как следует из письма к его другу Боно, у него был план основать новую лотерею или стать пайщиком двух других лотерей, которые действовали в то время в Англии. В этих целях у него даже было рекомендательное письмо к государственному секретарю лорду Эгремонту. Но смерть министра, 21 августа 1763 года, тогда как встреча с ним еще даже не состоялась, выбила у него почву из-под ног. Хотя он говорил, что ходит на Биржу и заводит полезные знакомства, эта деятельность не имела никакого положительного следствия. Праздный, маясь от безделья, он не имел никакой цели, никаких планов. Ему больше не хотелось выезжать. Даже английские таверны ему не нравились, потому что там не найти супа, французских закусок и превосходных вин, которые он так любил. Благодаря г-же д’Юрфе, он жил на широкую ногу со слугой Клермоном, поваром, который говорил также и по-английски, и всей его семьей, а также негром по имени Жарбе. Но вся эта роскошь была пустой, бесцельной.

Знак времени: он не нашел ни одной женщины, которая бы в самом деле ему подходила. Однажды он пригласил к себе домой сразу шесть куртизанок, которых лорд Пемброк, большой знаток лондонских девок, снабдил записками со своей подписью. Хотя первая была любезна, с ней можно было лишь пошутить немного после ужина. Вторая была очень мила, но показалась ему печальной, слишком нежной, он не решился ее раздеть. Единственным преимуществом третьей было то, что она говорила по-французски. Три следующие стали для него лишь краткой связью, лишенной интереса. Решительно все английские куртизанки его заранее утомляли и отталкивали. То ли это англичанки ему не подходят, то ли вообще желание впервые дало сбой? Филипп Соллерс справедливо отмечает, что «Казанова уже некоторое время томится. Такое впечатление, что приключения захватывают его меньше, что его сердце, а тем более тело уже к ним не лежит. Было ли это следствием поездки на Север? Не только. Он просто стареет и, как он сам говорил все чаще и чаще, больше не “поражает с первого взгляда”»[81], хотя все еще считает себя «ходовым товаром», который не должен залеживаться на полках.

Казанова вынужден себе признаться: он скучает все пять недель, что он в Лондоне. Он чувствует себя одиноким, почти покинутым. Тогда ему приходит мысль найти себе любовницу, сдав внаем один этаж своего дома. Он тотчас вывешивает табличку на дверь. «Дешево сдаются меблированные апартаменты молодой, одинокой и свободной девице, говорящей по-английски и по-французски, которая не станет принимать визитов ни днем, ни ночью». Бесстыдно. И без обиняков! Он даже напечатает более хитрое и уклончивое объявление в «Газеттер энд Лондон Дейли Адвертизер» за 5 июля 1763 года:

«Небольшое семейство, одинокий господин или одинокая дама, со слугой или без, могут немедленно располагать антресолями, обставленными элегантно и со вкусом, со всеми удобствами, а также некоторыми особыми выгодами; квартира расположена в Пэл-Мэл, есть возможность столоваться; будет свободна немедленно и на разумных условиях. Это не обычная сдача меблированных комнат внаем, поскольку владелец ищет не столько выгоды, сколько общества. За справками обращаться к миссис Ридоу, модистке, напротив магазина игрушек мистера Диардса, в Пэл-Мэл, рядом с Хеймаркет, на Сент-Джеймс».

Подобные объявления – признак недуга. Надо полагать, прекрасная пора, когда Казанове было достаточно появиться в обществе, чтобы найти себе красавицу, отныне закончилась.

Тем не менее, его стратегический прием принес свои плоды, поскольку, после утомительной череды старух, нищенок, кокеток и нахалок, не прекращавшейся дней десять, к нему домой явилась красивая молодая женщина по имени Полина. Какой романической была – или якобы была – ее жизнь, поскольку все это невозможно проверить, хотя некоторые казановисты доверяют рассказу Джакомо! Ее отец попал в тюрьму по подозрению в причастности к заговору против короля Жозе I. Хотя, в конечном счете, он оказался не замешан в попытке цареубийства, Полине, запертой в монастыре, силой навязали жениха. Влюбившись в графа А., она сбежала с ним и после множества приключений, одно невероятнее другого, очутилась в Лондоне. Между Джакомо и Полиной завязался нежный роман. Это краткая и очаровательная сентиментальная передышка во время мрачного английского эпизода, мимолетное счастье, поскольку Полине скоро надлежит вернуться в Лиссабон. Очень симптоматично: его связь с Полиной и тяжелое расставание в Кале напоминают Джакомо незабываемый роман с Генриеттой. Отныне Казанова менее живет настоящим, чем раньше, в свои лучшие годы. Каждая новая встреча оживляет старые воспоминания. Когда распутник, вместо того чтобы наслаждаться моментом, не заботясь ни о прошлом, ни о будущем, начинает сливаться с уходящим временем, это означает, что дела его плохи.

Однажды Казанова навестил одного фламандского офицера, которого как-то спас в Ахене и который теперь жил в Лондоне со своей семьей. Спасителю оказали горячий прием. Отец представил Джакомо свою дочь, Марианну Шарпийон, которая не могла оставить Казанову равнодушным. Любовь с первого взгляда! Вот она, настоящая английская катастрофа. Роковая Марианна Шарпийон, начало заката великого обольстителя! «Именно в тот роковой день в начале сентября 1763 года я начал умирать и перестал жить. Мне было тридцать восемь лет. Если перпендикулярная линия подъема равна по величине линии спуска, как и положено, то сегодня, в первый день ноября 1797 года, я могу рассчитывать почти на четыре года жизни, которые, вследствие аксиомы motus In fine Velocior[82], пройдут очень быстро» (III, 221). Должно быть, происшествие с Шарпийон нанесло ему особую рану, если старый одинокий Казанова, пишущий свои мемуары в Дуксе, рассчитывает вероятную дату своей смерти, начиная с этого ужасного фиаско.