Отравленный трон - Селин Кирнан

Следующие несколько часов они в основном прогуливались вдоль фризов и панелей с изображениями, а Винтер рассказывала, на выполнении каких работ настаивает ее отец. Вначале Паскаль подумал, что им предстоит заменить Альберона и Оливера какими-нибудь неодушевленными существами — вырезать на их месте дерево или лошадь, что-нибудь, что заполнит пробелы. Когда Винтер объяснила, что Лоркан хочет, чтобы фигуры просто срезали до основания, оставив гладкое дерево, как зияющую дыру в картинке, как явное, бросающееся в глаза отсутствие, Паскаль взглянул на нее озабоченно:

— Он не хочет никаких дополнений?

— Нет, мастер Хьюэтт.

— Ничем не хочет замаскировать промежутки?

— Нет.

Она вынула письмо, протянула ему и терпеливо ожидала, пока он прочел его — медленно и с трудом.

Закончив, Паскаль сложил бумагу и оглянулся по сторонам.

— Господи, помоги, — вздохнул он. — Я участвую в кровавом убийстве. Но дело будет сделано, девочка, и сделано на совесть. Твой мастер может нам доверять.

— Он собирается присоединиться к вам завтра, мастер Хьюэтт, и будет работать с вами рядом.

Паскаль опустил глаза, пошевелил губами, совсем как его сын, и вновь взглянул на нее:

— На самом деле Лоркан эту вот переделку не поддерживает, правда, дочка? Он ведь не может считать правильным, чтобы этот араб занял трон?

Винтер глядела в его добрые глаза и обдумывала осторожные повадки мастера. «Кому можно верить? — думала она. — Кому, кроме себя? Может, Паскаль Хьюэтт и добрый, но он глупый. Может, он посвящен во все тонкости придворной жизни, но не способен хранить тайну…» Лоркан явно уважает этого человека, но все же, заметила она, недостаточно доверяет ему, чтобы рассказать о своей болезни. Она ответила тихо и покорно:

— Мой отец выполнит свой долг перед королем, мастер Хьюэтт.

Паскаль кивнул, оглядел ее с головы до ног, а затем перевел взгляд на Гэри, трудившегося над фризом-барельефом. Это была длинная, веселая резная панель с текучими линиями — Альберон со своими гончими преследует лисицу; изображение было таким же полным жизни и радости, каким всегда был и сам юноша Гэри аккуратно срезал фигуру Альберона с дерева — медленными, скрупулезными движениями, чтобы сохранить превосходную работу ее отца: резных псов и окружающую листву. Некоторое время Паскаль Хьюэтт наблюдал за сыном с грустным лицом.

— Да уж, — пробормотал он, — я твоего отца хорошо понимаю.

— Милорд Рази тоже не хочет этого, мастер Хьюэтт. Он остался верен принцу.

Морщинки Паскаля сложились в понимающую гримасу, и он взглянул на Винтер снисходительно, как будто жалея девочку в ее невинности.

— Да уж, — фыркнул он, — не сомневаюсь, что на трон его пинками загнали. Он небось кричал и отбивался, когда ему навязывали такую ответственность.

Невольная точность этих слов живо напомнила Винтер о Рази. Как он вырывался из рук стражи на этом ужасном первом пиру, когда только узнал о плане отца. Каким было его лицо, когда его насильно усадили на трон брата. Ей пришлось стиснуть зубы и вонзить ногти в ладони, чтобы не прокричать правду в понимающее лицо Паскаля. Она помнила, как беспомощно глядела на то, как Кристофера, окровавленного и кричащего, тащили в темницу, — с тех пор вполне реальная угроза его смерти под пыткой нависла над Рази.

— Уверяю вас, — прошептала она, — милорд Рази не хочет братской доли наследства. Он искренне предан брату.

Хьюэтт добродушно наклонил голову и похлопал ее по плечу. Она отстранилась, проклиная слезы, которые никак не могла прогнать с глаз.

— Разве он не сидел вчера весь вечер на троне своего брата, девочка? Не веселился и на долю своего брата? А дальше, ты знаешь, он наденет пурпур и станет заседать в совете, будто ему и впрямь полагается править королевством. — Казалось, он приписал блеск в ее глазах страху: лицо его сделалось еще добродушнее, он утешительно погладил ее по плечу. — Но что с него взять! Это у них в крови, понимаешь ли. Разве такой язычник, как он, знает, что такое преданность? Им этого не понять. — Он печально покачал головой и оглянулся на своих мальчиков. — Мне и думать тяжело о том, каким станет это место, когда он придет к власти. Может, там, на Севере, они и правы, — задумчиво проговорил он, наблюдая за сосредоточенной работой сына. — Может, стоит нам их всех отослать куда подальше. Раз уж они даже до простой молитвы не снизойдут… — Он умолк, погрузившись в размышления, а Винтер стояла, застыв от страха и онемев от ужаса.

Дальнейший разговор прервал прозвучавший у двери высокий голос Джерома:

— Здесь нет ни одной леди, дурак. Отвали!

— Подожди! — крикнула Винтер. — Подожди! — Она подбежала к передним полкам библиотеки, вытирая глаза и кусая губы, чтобы овладеть собой. Ее поспешность так удивила Джерома, что он замолчал, и шокировала маленького пажа, которого он пытался грубо оттеснить от двери.

— Кого ты ищешь, дитя мое? — спросила она дрожащим голосом.

— Да вас же, леди-протектор.

Когда был назван ее титул, глаза Джерома выкатились, как жареные каштаны, а все подмастерья встрепенулись, будто кролики, чтобы взглянуть на нее еще раз.

— Христос с нами! — прошептал Гэри, не отрывая от нее глаз. — Настоящая леди!

Маленький паж протянул ей письмо так, что все заметили на клейме герб короля. Он ужасно боялся пятерых подмастерьев, и бумага дрожала в его пальцах.

— Его Величество добрый король Джонатон ожидает ответа, миледи.

— Христос с нами! — повторил Гэри, а Джером побледнел, внезапно осознав, сколь высоко взлетела его сегодняшняя знакомая в придворной жизни.

Винтер раскрыла записку, шмыгнув носом, и поморгала глазами, чтобы прочесть письмо. От этого короткого сообщения сердце ее ушло в пятки.

«Вы должны посетить сегодняшний пир вместо вашего отца. Будьте готовы к десятой четверти».

Винтер со стоном возвела взгляд к небесам.

— Его Величество требует ответа, — пропищал мальчик.

Винтер скрипнула зубами, прекрасно зная, что ей хотелось бы сказать Его Величеству. Но она проглотила свой гнев и сделала глубокий вдох. Наверное, паж заметил черную ярость на ее лице — он перевел взгляд на стену и стоял в ожидании, не выказывая на лице никаких эмоций.

— Скажи Его Величеству, что я приду, — прошипела она, и мальчик поклонился и поспешил прочь.

Секунду Винтер стояла, держа в руке записку и глядя в пустоту. Когда она все же сосредоточилась на окружающих, ученики уже обступили ее, с руками по швам и торжественным, чуть ли не испуганным выражением на лицах.

«Неужели настолько заметно, что я расстроена?» — подумала она.