Отравленный трон - Селин Кирнан

Старший подмастерье минуту кусал губы и изучал ее лицо, хмуря брови.

— Почему твой мастер не пришел сам? — спросил он.

Растрепанный парень вмешался в разговор — сейчас тон его был серьезным и вопросительным.

— Я слышал, что лорд Мурхок не поддерживает всю эту штуку с mortuus in vita! Я слышал, что он даже не пошел на пир, да и вообще никуда не ходил с тех пор, как этого безбожного арабского ублюдка посадили на трон! Он ведь поэтому и сейчас не пришел, правда?

Винтер открыла было рот, чтобы ответить, но ее перебил подмастерье третьего года обучения. У него был удивительно правильный выговор, и он внимательно разглядывал ее, пока произносил: «Моя мать говорила, что лорд Рази обворожил короля заклинанием. Что он колдовством проложил себе путь к трону…»

— Его-то мамаша уж точно обворожила Джонатона, раз уж оказалась у него в постели, когда король был еще совсем мальчишкой, — пропищал один из первогодков.

— Ну он от нее быстро избавился, — усмехнулся растрепанный парень. — Черномазая сука! Королю недолго понадобилось, чтобы одуматься и завести себе приличную христианку, пока еще было не слишком поздно.

— Но эта черномазая сука успела-таки наградить его ублюдком! А теперь она, должно быть, еще одно заклятие на него наложила — разве он не выкинул прочь своего золотого сына ради этого черного дьяволенка?

— Язычник паршивый!

Голова у Винтер закружилась. Голоса сливались в единый гул ненависти — она почувствовала, как контроль над ситуацией покидает ее. Она словно слышала разговор северян! «Приличная христианка… Нехристь, арабский ублюдок…» Когда вопросы религии и расы были проблемой в этом королевстве? Когда она начали разговаривать о заклинаниях и чарах как о чем-то, с чем нужно считаться?

Подмастерье четвертого года заговорил с ней, и она заставила себя сосредоточиться на его серьезном, озабоченном голосе: «Нам придется заменить его королевское высочество принца Альберона на арабского выродка, так что ли? Вычеркнуть настоящего наследника и вместо него выточить имя узурпатора?»

Винтер заморгала, сердце часто билось в ее груди. Глаза ее были сухи и горячи. Во рту так пересохло, что пришлось пошевелить языком, прежде чем заговорить. Когда ей наконец удалось что-то выговорить, она сама была удивлена, как ровно звучал ее голос, как разумны были слова.

— Моего мастера задержало государственное дело, — сказала она. — Вот почему он не может сегодня следить за нашей работой. — Она вытащила записку из кармана, позаботившись о том, чтобы все столпившиеся мальчишки разглядели герб Лоркана на восковой печати. — У меня от него записка для вашего мастера. — Подмастерье четвертого года перевел взгляд с записки на нее с бесстрастным лицом. — Если вы рассмотрите резьбу на этих стенах, — продолжала она, — вы увидите, что нет нужды заменять принца его братом. Лорд Рази уже есть на всех этих изображениях. Он даже чаще встречается, чем наследный принц Альберон, потому что лорд Рази родился первым и живет дольше.

Мальчишки нахмурились и оглянулись по сторонам. Винтер вдруг поняла, что ни один из них не знал, как выглядит Альберон или Рази. Для этих юнцов два ее друга были лишь именами — одно представляло черномазого ублюдка, другое — золотого мальчика. Вот и все, просто имена, просто картинки. И поняв это, она осознала истинную глубину того, чего Джонатон собирался здесь добиться.

Стирая Альберона из истории, уничтожая все упоминания о нем, все его изображения, все изваяния, Джонатон мог сделать с памятью об Альбероне все, что хотел. Альберон мог стать кем угодно — мелющим чепуху идиотом, сумасшедшим, злодеем убийцей, опасным тираном. Джонатон мог сделать из Альберона что угодно, потому что большинство его подданных никогда не видели его, не знали ни его лица, ни истинного характера. Бедняга Альби! Скоро он обратится в ничто или, что хуже, его переделают в чудовище.

Последние слова Юзефа Маркоса снова зазвучали у нее в ушах: «Его Высочество наследный принц Альберон! Это был принц Альберон! Это он послал приказ, милорд! Он послал мне приказание убить вас». Она не могла с этим примириться. Не могла связать свое представление о порывистом, смешливом, импульсивном, но любящем Альбероне, резвом и солнечном, со злодеем, строящим козни, прячущимся во мраке, посылающим убийц, чтобы расправиться с родным любимым братом. Она почувствовала, как слезы подступают к глазам, закусила язык и снова поглядела на группу мальчиков, которые все еще озирались по сторонам, стараясь разобрать, кто же представлен на многочисленных резных изображениях, наполняющих комнату.

Винтер сделала глубокий вдох и хрипло сказала:

— Так что же ваш мастер вам поручил?

Растрепанный паренек ухмыльнулся:

— А тебе какое дело до этого, девчонка?

Подмастерье четвертого года вдруг закатил ему подзатыльник:

— Заткнись, Джером! Ступай к задним колоннам и возьмись за тот фриз, как тебе было велено.

Секунду Джером глядел на товарища с разинутым ртом. Старший подмастерье не отводил глаз, и наконец парень густо покраснел и отошел к широким панелям. Другой подмастерье третьего года тоже ушел, а два малыша первогодка остались, переминаясь с ноги на ногу, будто хотели в туалет.

— А нам что делать, Гэри? — прохныкал один из них.

Старший закатил глаза.

— Почему вы никогда не слушаете, мелюзга эдакая! Идите к вон тем полкам, разложите свои инструменты, а я сейчас подойду.

Оба мальчугана пустились прочь бегом, и Винтер слышала, как они толкаются и хихикают, пробираясь к узким книжным полкам.

Подмастерье четвертого года, Гэри, глядел на нее с торжественным видом. Он заговорил с ней тихо, и Винтер показалось, что его голос был проникнут сочувствием.

— Мне больно делать эту работу, — честно признался он. — Твой мастер здесь такую красоту навел. Грех переделывать.

Она глянула в его ласковые глаза и промолчала. Он улыбнулся ей, зубы у него были гнилые.

— Здорово ты расправилась с парнями, — сказал он, и тут девочка позволила улыбке чуть коснуться глаз. — Я бы тебя в мастера взял, а?

Винтер кивнула, и Гэри провел ее через зал туда, где выжидал и наблюдал Паскаль Хьюэтт. Это был человек небольшого роста, жилистый и седоволосый, с резкими чертами лица и глазами, окруженными сложным переплетением морщин. В течение дня у Винтер было время понять, что подмастерья обожали его, а Гэри ему приходился родным сыном.

Следующие несколько часов они в основном прогуливались вдоль фризов и панелей с изображениями, а Винтер рассказывала, на выполнении каких работ настаивает ее отец. Вначале Паскаль подумал, что им предстоит заменить Альберона и Оливера какими-нибудь неодушевленными существами — вырезать на их месте дерево или лошадь, что-нибудь, что заполнит пробелы. Когда Винтер объяснила, что Лоркан хочет, чтобы фигуры просто срезали до основания, оставив гладкое дерево, как зияющую дыру в картинке, как явное, бросающееся в глаза отсутствие, Паскаль взглянул на нее озабоченно: