Место летнего отдыха - Слоан Уилсон

«Нельзя выставлять напоказ богатство и щеголять красотой, – думала она, с удовольствием примеряя в своем воображении купленные ей платья на юную фигурку Молли, – но нельзя ее и хоронить – в основе своей это Божий дар, который следует ценить». Почувствовав облегчение, она доверху заполнила заднее сиденье коробками и свертками и поехала на вокзал встречать Кена. Когда он, возвышаясь над толпой, шел по направлению к ней, у нее возникло любопытное чувство, словно она видит его в первый раз. «Какой он большой, – думала она, – какой невероятно сильный!» Здесь, по-видимому, тоже крылся ответ на ее тревоги: она была счастливой обладательницей могущественного союзника. «Конечно, детям предстоит бороться, – думала она, – но на их стороне красота и сила юности, любовь и чувство юмора, а это оружие ангелов. Они хорошо вооружены, и у них сильные друзья».

Когда Кен сел в машину, она поцеловала его с особой теплотой.

– Ух ты! – сказал он, улыбаясь. – Это за что?

– В знак благодарности.

Вечером Сильвия пригласила Молли к себе в комнату и преподнесла ей новые наряды. Молли казалась довольной, она с улыбкой примерила платья, но в ней все еще чувствовалась какая-то сдержанность, непонятная меланхолия, таящаяся у самой поверхности и так беспокоившая Сильвию. Молли в своем новом голубом шелковом платье покружилась перед большим зеркалом, необычно сочетая в своих движениях юную грациозность и чувство собственного достоинства.

– Красивое, – произнесла она мягко. – Не знаю, как вас благодарить.

– Молли! – вдруг сказала Сильвия, не задумываясь над своими словами. – Ты не бойся!

– Не бояться? – едва слышно переспросила она.

– Я не имею в виду ничего такого, – в замешательстве Сильвия провела рукой по лбу. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, – добавила она с ощущением неуместности своих слов. – У тебя чудесный отец, и ты вот-вот должна выйти замуж за прекрасного парня. Тебе нечего бояться.

Она хотела сказать вовсе не это. Прямой взгляд Молли вызывал неловкое чувство. Сильвия смутилась и замолчала.

– Я знаю, – сказала Молли.

– Я просто хочу, чтобы ты ни о чем не тревожилась, – продолжала Сильвия, стараясь придать своему голосу обыденный тон, и добавила: – Тебя пугает, что у тебя будет ребенок?

Наступила пауза.

– Немного, – сказала Молли с четкой интонацией, словно только что измерила величину своего страха с помощью научного прибора.

– Пугаться нечего. Тебе повезло, что ты такая молодая. Мы с Кеном хотели бы иметь ребенка, но иногда в старшем возрасте бывает трудно забеременеть.

– Да, – опустив глаза, сказала Молли. – Не знаю, как вас благодарить за платья, – добавила она.

– Мне приятно сделать тебе подарок, дорогая, – ответила Сильвия, пожалев, что начала этот разговор.

Спустившись вниз, Сильвия увидела Джона, который вел с Кеном серьезный разговор о том, как организовать летом экзамены экстерном для него и Молли. Сдав их, они получат свидетельства об окончании школы, и Джон сможет осенью, как и планировалось, поступить в университет.

– Даже если я не попаду в Гарвард, есть еще полно других мест, – сказал Джон. Он волновался.

– Думаю, ни один университет не будет иметь ничего против женатого студента, – ответил Кен. – Я бы об этом не тревожился.

Однако и в словах и во взглядах Джона продолжало сквозить беспокойство. Он уже разработал семейный бюджет, который хотел обсудить с Кеном, и даже навел справки относительно свободных квартир в Кембридже, начиная со следующей осени.

«Практичность и чувство ответственности пригодятся ему, – подумала Сильвия. – Я должна радоваться этому. Какого еще праздничного настроения я жду от детей? Чтобы они сотрясали дом в бешеных плясках и распевали гимн утраченной невинности? Чтобы Джон лежал с Молли в саду и кормил ее виноградом? Я стала дурой».

«И все же дети, готовясь к свадьбе, не чувствуют себя счастливыми, – думала Сильвия, – тут не до шуток». Пытаясь разобраться в этом, она стелила постель. Через несколько минут, когда Кен поднялся в спальню, она спросила:

– Кен, тебе не кажется, что детей что-то мучает, о чем они нам не говорят?

– Нет. С чего ты взяла?

– Не могу объяснить. Они какие-то безрадостные, что ли.

– На их долю уже досталось дай Бог. Чтобы такое стерлось в памяти, нужно время.

– Не хотелось бы, чтобы они были так торжественны. Глупо, конечно, но я хочу, чтобы у них был праздник. Я ни разу не слышала как они смеются…

– Для этого нужно время, – повторил он. – Непременно.

В пятницу Сильвия проснулась на рассвете. Она подошла к окну и с облегчением увидела, что небо почти ясное, и малочисленные облака на горизонте – белые. Дождь в день свадьбы был бы некстати. Спускаясь вниз, она неожиданно подумала: почему бы не устроить торжество в саду, а не в гостиной? Пианино можно перенести на террасу. Уже начинали цвести некоторые цветы. Сильвия давно представляла себе, как будет проходить все в гостиной, где Хелен, по всей вероятности, будет стоять в углу у камина и заламывать руки; идея поменять целиком сцену действия пришлась ей по вкусу. Хелен, которая накануне приехала со старым Брюсом и остановилась в гостинице в Стэнфорде, все равно будет там, но перенести всю церемонию на солнечный свет будет хорошо.

Бракосочетание назначили на одиннадцать часов. В десять на большом черном «Кадиллаке» прибыли Брюс и Хелен. Хелен была в трауре, как и все время со дня смерти старой Маргарет. Перед этим событием, по указанию врача, она приняла успокоительное; Сильвии и Кену она показалась заторможенной. На старом Брюсе был одет синий саржевый костюм, в котором, как он всегда говорил, его похоронят. Он стоял не без достоинства, поддерживая под руку недомогающую дочь, и пытался помочь ей вести беседу с бывшим мужем. «Как повезло, – говорил он, – что выдался такой прекрасный день для свадьбы, а сад – прекрасное место для торжества». «О, да», – повторяла слабым голосом с равными интервалами Хелен. Ее голос походил на щебетание маленькой птички.

К полному смятению Сильвии Хелен попросила, чтобы перед церемонией ее проводили к Молли. «Девочку не следует тревожить, пока она одевается к свадьбе», – думала Сильвия, но запретить матери повидаться с дочерью было невозможно. Сильвия довела Хелен до комнаты Молли и постучала в дверь.

– Молли, здесь твоя мама, – сказала она.

– Заходите, – пригласила Молли чистым твердым голосом.

Открыв дверь, они увидели Молли в новом голубом платье, сидевшую на краю кровати. При виде матери девочка встала. «Она невероятно красива», – подумала Сильвия, глядя на ее блестящие темные волосы, зачесанные назад от изящного лба, и на голубую юбку, пышно окружавшую тонкий стан.

– Здравствуй, мама, – сказала она. – Я рада, что ты приехала.

Хелен наскоро чмокнула ее в щеку и начала плакать.

– Я почувствовала, что должна быть здесь, дорогая, – произнесла она прерывающимся голосом. Вынув из кармана носовой платок, она стала промокать им глаза. Молли, успевшая вырасти немного выше своей матери, обняла ее рукой и гладила по плечу.

– Ну, ничего, мама, все хорошо.

Так они простояли с минуту, удивительным образом поменявшись ролями дочери и матери.

– Думаю, пора спуститься вниз, Хелен, – позвала Сильвия из дверей. Изображая искренне глубокое горе, Хелен повернулась и покорно последовала за ней. Она села рядом с Брюсом и стала заламывать руки именно так, как представляла себе Сильвия. «Да, вот уж поистине радостная фигура, – подумала Сильвия сначала с горечью, а потом с неожиданной жалостью. – О, пусть звонят свадебные колокола; давайте курить фимиам и танцевать всю ночь напролет, совершая брачный обряд! Что может быть веселее свадьбы в весеннем саду?»

В одиннадцать часов пастор, находившийся до этого дома с Кеном, вышел в сад и встал поодаль у каменной стены. Это был довольно полный мужчина; его голова достигала лишь середины кустов молодой сирени, распустившейся по обе стороны от него. Несколько минут спустя из дома вышел Джон в белом костюме; он подошел к пастору и, явно нервничая, встал перед ним. Одна старая дева, преподававшая музыку в местной школе, заиграла на террасе свадебный марш, ударяя по клавишам изо всех сил, чтобы музыку было слышно в дальнем конце сада. По лестнице террасы спустилась Карла. Она сияла. За ней в десяти шагах шел Кен, тоже в белом костюме, а рядом с ним, взяв отца под руку, шла Молли. «Ее юбка заполоскалась на ветру, и она смотрелась совершенно так, как мечтают выглядеть все невесты на свете, – подумала Сильвия, – разве что немного бледна». Пианино, по которому барабанили с такой силой, звучало, как консервная банка, и совершенно неуместно. Наконец Кен и Молли дошли до пастора, и музыка прекратилась. Кен довольно неловко сделал шаг в сторону, оставив Молли рядом с Джоном. Где-то вдалеке прокричала ворона, в ответ ей раздался хриплый голос другой. Пастор откашлялся и начал обряд, заговорив хорошо поставленным высоким тенором, кошмарно напомнившим Сильвии голос Барта. Его белый стихарь и костюмы Джона и Кена так ослепительно ярко светились на солнце, что на них больно было смотреть. Было слышно, как плачет Хелен.