Место летнего отдыха - Слоан Уилсон

Старый двигатель завелся сразу, и Джон отъехал от тротуара. По городу он ехал медленно, чтобы не привлекать внимания, но, выехав на открытое шоссе, он придавил акселератор в стремлении поскорее убраться подальше от Брайервуда. Минут пять они ехали молча. Он думал, что, очутившись с ней наедине, он испытает счастье, однако воцарившееся между ними молчание становилось гнетущим. Он хотел спросить, рада ли она, но такой вопрос прозвучал бы, как насмешка. Бледное лицо Молли выражало решимость и храбрость, но никак не радость.

– Маленький городок будет лучше, – неожиданно выпалил Джон.

– Что?

– Расписаться в маленьком городке может оказаться легче, чем в Ричмонде.

– Хорошо.

«Молли, – хотел сказать он, – о, Молли, что с нами происходит? Бегство с целью обвенчаться должно быть романтичным, что ли, оно не должно быть таким».

– Я люблю тебя, – вдруг сказал он. – Я люблю тебя, Молли.

– О, Джонни!

– Да, милая?

– Что нам делать?

– Пожениться, конечно!

– Я имею в виду потом.

– Я найду работу. Я умею делать многое. После короткой паузы она сказала:

– Мы обманываем себя, Джонни.

– Ты это о чем?

– Думаю, никто нас не обвенчает. Мы слишком молоды.

– Мы можем сказать, что ты старше.

– Они догадаются.

– Им нас не остановить! – вспылил Джон и прибавил ходу.

Однако предсказание Молли оказалось верным. Когда в Роксфорде, небольшом городке в двадцати милях от Брайервуда, они зашли в невзрачное кирпичное здание, служившее здесь городской ратушей, и сказали, что им нужно зарегистрировать брак, тощий лысый клерк с разводами от пота на рубашке безразлично взглянул на них и спросил:

– Сколько вам лет?

– Двадцать один, – поспешно сказал Джон, не зная точно, с какого возраста разрешено вступать в брак, но полагая, что угадал. – По двадцати одному и ей, и мне.

– Свидетельства о рождении у вас с собой? – задал вопрос клерк, и Молли послышалось в его голосе презрение. За спиной раздалось шуршание газеты, и только тут она заметила с полдюжины людей, без дела сидевших на скамейке и с интересом за ними наблюдавших.

– Нет, – сказал Джон, – но нам их пришлют.

– Приходите, когда они будут у вас на руках, – сказал клерк и резко повернулся к ним спиной, словно видеть их ему было неприятно. Высокий мужчина в линялом комбинезоне, сидевший на краю скамейки, сплюнул в урну. Выходя, Молли оперлась на руку Джона, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.

– Мы можем поехать в другой штат, – сказал Джон, когда они уже сели в машину. – Наверняка есть места, где нас зарегистрируют.

– Да, – ответила Молли, стараясь забыть лица рассматривавших ее мужчин на скамейке. «Гости на моей свадьбе», – думала она, подавляя в себе припадок истерики и вспоминая мужчину с коричневыми зубами и неровной щетиной, который плюнул, и другого, толстого бродягу с заплывшим лицом и водянистым взглядом, сидевшего рядом.

Джон запустил двигатель. За городом дорога пошла на подъем, и старая машина натружено заревела, когда Джон включил сначала вторую, а потом третью передачу. Из моторного отсека доносился тревожный стук.

– Куда мы едем? – спросила Молли.

– Я думал попробовать махнуть в Мэриленд, – сказал он, совсем не будучи уверенным, что они едут в направлении Мэриленда, но стесняясь признаться в том, что едет без всякой цели, лишь бы подальше от клерка и лиц на скамейке в ратуше. После подъема дорога круто шла вниз и заканчивалась в низу длинного склона поворотом под железнодорожным мостом. Джон включил прямую передачу, и машина начала разгоняться. Он сидел за рулем в застывшей позе, и, когда стрелка спидометра перевалила за пятьдесят миль, он хотел притормозить, но не стал: растущая скорость завораживала его. Машину потряхивало. Снизу надвигался железнодорожный мост с белыми буквами на черном металле, слишком далекими, чтобы их разобрать. Стрелка миновала цифру 60, и тут Джон внезапно вспомнил Билла Норриса. Его озарила мысль: сейчас не надо делать ничего, ровным счетом ничего, и все проблемы разрешатся сами собой; если еще несколько секунд он ничего не предпримет, то машина разгонится до семидесяти, и, когда она домчится до моста, будет уже поздно поворачивать или останавливаться. Джон бросил взгляд на Молли, завороженно смотревшую вперед. Испуга не было на ее лице, но она крепко сжимала лежавшие на коленях кулаки. Теперь можно было прочитать буквы на мосту: «ПРИМОРСКИЙ АТЛАНТИЧЕСКИЙ МАРШРУТ». «Еще пару секунд, и не нужно принимать никаких решений», – подумал он, но встряхнул головой, выводя себя из состояния транса, и судорожно выжал педаль тормоза; машина успела подчиниться, стала управляемой и вписалась в поворот. Молли уткнулась лицом в колени и заплакала; он впервые за многие годы видел ее плачущей. Джон остановился у обочины, и, обняв ее, почувствовал, как сильно ее трясет. С минуту они сидели, крепко обнявшись. Потом непонятно бесстрастным голосом она сказала:

– Все это глупо, Джонни. Нам придется рассказать папе и твоей матери. Одним нам не справиться.

– А как насчет твоей матери?

– Это ее убьет, – просто сказала Молли.

– Еще не ясно, как отнесется к этому моя мать.

– Лучше поедем к ним и сразу все выясним.

– Да, – сказал он.

– Они ничего не смогут сделать, кроме как помочь. По крайней мере пока я в этом состоянии, – слова звучали разумно, но уверенности в голосе не было.

– Мне кажется, твой отец воспримет все правильно, – сказал Джон, однако в его словах также не хватало искренности. Безумное лицо Кена, возникшее на лестнице дома во Флориде, все еще стояло у него перед глазами.

– Нам ведь не нужно спешить, правда? – спросила Молли. – Я так устала.

– Нет, мы не спешим, – Джон развернул машину и медленно поехал на север, в сторону Коннектикута.

После того, как решение было принято, напряжение немного спало. Приятно не спеша катиться по шоссе, когда на плече в полусне лежит Молли.

– Хорошо бы так ехать бесконечно, – сказала она. – Хочется, чтобы мы никогда туда не доехали.

– Не говори так, – сказал Джон.

– Ты что, суеверный?

– Да. Сплюнь через плечо.

Мимо прогрохотал огромный грузовик, чуть не вытеснив с дороги крошечный «Плимут». Джон сбросил скорость.

– Ночевать остановимся в гостинице? – спросил он.

– Боюсь, у нас спросят свидетельство о браке.

– Не спросят.

– Терпеть не могу их взгляды, когда они на нас смотрят, – сказала она. – Давай лучше спать в машине.

– Ладно.

В ближайшем городке в магазине для военных он купил две подушки и пару одеял. Когда начали спускаться сумерки, они свернули с автострады на узкую проселочную дорогу, уходящую в лес, и остановились под большим дубом. На заднем сиденье в скрюченных позах им обоим было тесно, но тепло. Лишь один раз Джон проснулся ночью от шума дождя, барабанившего по тонкой металлической крыше автомобиля. На его плече смутно вырисовывалась голова Молли; приглядевшись, он заметил, что глаза ее широко раскрыты. Он поцеловал ее и притянул к себе, неловко поведя плечом на узком заднем сиденье.

– Нет, Джонни! – попросила она. – Не сейчас! Внезапно она опять заплакала. Он крепко ее обнял, и прошло немало времени, прежде чем она задремала.

Утром они вылезли из машины и стали бегать вокруг, разминая затекшие мышцы. Одинокая серая корова свесила голову через проволочное ограждение неподалеку и торжественно их рассматривала.

– Если бы у нас была походная плитка, я бы приготовила завтрак, – сказала Молли. – Получилось бы дешевле, чем в ресторане, и потом… Джонни!

– Что?

– Давай побудем здесь подольше. Нам же некуда спешить…

Они купили в ближайшем городе плиту и продукты и вернулись на свое укромное место в лесу. «Если нужно, старый „Плимут“ послужит нам домом хоть несколько недель», – говорили они друг другу.

Глава 30

В женской академии Брайервуд Мэнор Молли хватились через несколько часов после ее ухода, о чем была поставлена в известность директриса мисс Саммерфилд. Нельзя сказать, чтобы она слишком удивилась: она помнила слухи о встречах Молли с мальчиком в Нью-Йорке, и более чем тридцатилетний опыт работы в женской гимназии научил ее распознавать кое-какие признаки. После весенних каникул Молли вернулась еще более бледной и замкнутой, чем обычно. Девочка слишком хороша собой, чтобы это могло принести ей пользу, считала мисс Саммерфилд, раздумывая о невзгодах разбитого домашнего очага. Мисс Саммерфилд сразу могла определить кандидата на неприятности, а к Молли она давно приглядывалась.

Об этом не писали в рекламных проспектах Брайервуд Мэнор, но в школе за годы набиралось достаточно «трудных» учениц, и мисс Саммерфилд научилась обращаться с ними мастерски. Она начала с того, что послала учителей осмотреть, не вызывая шума, школьную территорию и здания. Пожилую преподавательницу латыни командировали проведать кафе и магазины, торгующие мороженым, а также городские кинотеатры. Свое дело она знала и сумела поболтать с продавцами билетов на автобусных и железнодорожных станциях, не вызвав никаких подозрений.