Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я позвал вас по иной причине, Константин Александрович.
— Слушаю, ваше величество.
— Мне донесли, что Луиза фон Краузе сегодня обманом выбросила вас на Изнанку. Эту даму арестовали, ей уже занимается Тайная канцелярия. Однако я хотел спросить у вас: что вы видели в Изнанке? С той стороны?
Император повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза.
Я пожал плечами:
— Серость. Ничего, кроме серости. И эта серость изо всех сил пытается тебя сожрать. В принципе… всё не так уж отличается от обычной жизни.
Несколько секунд император продолжал буравить меня взглядом, будто осмысливая услышанное. Потом тихо, горько рассмеялся и отвернулся.
— Браво, господин Барятинский. Браво. Вот уж не думал, что смогу сегодня смеяться… Однако, к делу. Вы, полагаю, догадываетесь, что допрос Луизы фон Краузе, скорее всего, ничего не даст. По какой-то причине этой фигурой решили пожертвовать. А если уж дело начало доходить до фигур такого уровня… Значит, сам игрок сидит ещё выше. И я бы хотел узнать, не появился ли кто-то там, на Изнанке, вместе с вами? Ведь, насколько я могу судить, этот человек очень хочет от вас избавиться. И вряд ли он доверил бы эту задачу стихии.
— Он и не доверил, — подтвердил я.
Врать императору было бы невозможно — даже если бы я этого хотел. И я рассказал про «дьявола».
— Он закрылся полностью, — подытожил я. — Рост, внешний вид, голос — всё было ненастоящим.
— Значит, он всё же не был уверен в результате, — кивнул император. — Осторожен. Несмотря на всё своё могущество — чрезвычайно осторожен.
— Быть может, он там и остался, — предположил я. — Понимаю, это… немного по-детски, надеяться на такое. Но с Изнанки вроде как непросто выбраться. А мы воспользовались трещиной, которую оставил он.
— И вправду, соблазнительная мысль. Однако вы правы — наивная. — Император постучал пальцами по перилам балкона, и выглядело это не как непроизвольное движение, а как хорошо рассчитанный жест. — Почему этот человек так хочет вас устранить, господин Барятинский?
— Мне бы самому очень хотелось узнать ответ на этот вопрос, — честно сказал я. — Такое внимание, безусловно, льстит, но…
— Подумайте. — Голос императора стал жёстче. — Хорошенько подумайте, господин Барятинский. Шутки закончились. Есть что-то такое, что вы хотели бы мне рассказать?
— Нет, — от всей души сказал я.
— А что-то такое, что вы могли бы мне рассказать — но не хотите?
— Опять же — нет. — И снова я почти не покривил душой.
— Тогда, быть может, что-то такое, о чём вы рассказать не можете? — Император повернулся ко мне и буквально пронзил взглядом.
«Как что-то может остаться тайным — для него? — взорвалась у меня в голове паническая мысль. — Как можно скрыть хоть какой-то, самый ничтожный секрет от этого взгляда⁈»
Но я заставил себя успокоиться. И давление Императора — выдержал.
— Как бы там ни было, — тихо сказал я, — могу дать слово дворянина, что это ни коим образом не может причинить вред вам, ваше величество, или Российской Империи.
— Охотно верю. — Император мало впечатлился. — Не нужно клятв. Я знаю, что вред мне и Российской Империи стремитесь принести отнюдь не вы. Вы пока приносили одну лишь пользу. Сегодня, например, помогли вытащить с того света моего сына. За что я, кстати, до сих пор вас не поблагодарил…
— Не стоит, — покачал головой я. — Я был не один. Баронесса Вербицкая выложилась куда сильнее меня — не говоря уж о господине Юнге и прочих… Даже госпожа Алмазова помогала, а ведь она — чёрный маг.
— Ох уж эти чёрные маги, — с горечью проговорил император и вновь обратил взор к Царскому Селу. — В последнее время, вопреки здравому смыслу, меня не покидает желание устранить из своего окружения чёрных магов. Вовсе устранить. Всех.
— Возможно, это было бы не лишним, — сказал я. — Хотя… Покойный Белозеров, например, был белым магом. Как-то вот они умеют выкруживать со своими намерениями — таким образом, чтобы оставаться белыми…
—… оказаться без стольких сильных союзников, — продолжал император, будто не слыша меня. — А потом — реформировать Ближний Круг, как неизбежное следствие. Бросить слишком многое на одну чашу. Белую… Это, возможно, спасет моего сына. Но для Империи — станет началом конца. Не того ли и добивается мой враг?
Вот он о чём… Нет, настолько широко я не мыслил. Наверное, потому что я — не император. А тот, кто я есть.
— А быть может, — продолжал говорить император, — он хотел вообще иного. Хотел показать вам — именно вам! — какие ресурсы тратятся на поддержание жизни наследника. Для того и сделал так, чтобы вы, Константин Александрович, очутились в палате цесаревича в самый критический момент. Увидели девушку, которая вам небезразлична, на пределе физического и энергетического истощения. Увидели своими глазами, что происходит — и сделали выводы из увиденного. А какие тут могут быть выводы?.. Самый очевидный — власть слаба. Власть слишком много ресурсов тратит на себя. Власть… не достойна власти. Ведь не только я заметил и отметил вас, господин Барятинский. Что, если и мой враг тоже делает на вас ставку?
— Он уже столько раз пытался меня убить, что вряд ли, — покачал головой я. — Либо же он до зарезу хочет проиграть эту ставку.
— Сомневаюсь, — обронил император. — Я бы предположил, что он таким образом испытывает вас. Хочет убедиться, что продвигает на престол подходящую кандидатуру.
По спине пробежали мурашки. Я поёжился. Неловко сказал:
— Ваше величество… Мне неудобно вести этот разговор. Всё, в чём могу поклясться: в мои собственные планы захват власти уж точно не входит. Как минимум, я к этой власти не готов — хотя бы в силу возраста. А как максимум, я не из тех, кто с гордостью носит клеймо изменника.
«…в этом мире», — надо было бы добавить. Потому что в своём родном мире, формально — именно изменником я и был. Негодяем, осмелившимся повернуть оружие против белых и пушистых замечательных Концернов.
Однако о таких нюансах императору уж точно знать ни к чему. Незачем усложнять и без того непростую ситуацию.
Император опять надолго замолчал. Когда человека такого масштаба раздирают внутренние противоречия — это чувствуется. Это ощущается, как разлом земной коры и первые толчки землетрясения. Скоро, возможно, произойдёт извержение вулкана.
Мне почудилось какое-то движение сзади. Я повернул голову, и мозг одновременно отдал приказ мышцам — приготовиться. Взвыло чувство опасности.
Что-то там, за спиной, явно происходило. Но — тайно, сокрыто, и от этого я нервничал ещё больше.
Мгновенно просчитал ситуацию. Спрыгнуть с балкона для меня — пара пустяков, скрыться потом — не проблема. Но в зале, чёрт возьми, осталась Кристина… Что если ей грозит опасность?
— Сегодня случилось ещё кое-что, — глухим голосом произнёс император. — Небольшое… происшествие.
Я повернул голову ещё сильнее и увидел, как мимо балконных дверей проскочили двое человек. В форме охраны императорского дворца.
Конечно, я не должен был их видеть. В зале не зажигали свет, а снаружи, здесь, за счёт фонарей и подсветки фасада было достаточно светло. Но мои особенные глаза в очередной раз сослужили мне службу.
Я был готов спорить на что угодно — там, возле дверей, притаилась группа захвата.
Но зачем⁈ И что мне с этим делать?
Бежать? Драться? Сдаваться?
Как же мало данных…
— Начальник моей личной гвардии получил письмо, — так же глухо продолжил Император. — Такое же письмо лежало и у меня в кабинете, когда я вернулся туда — после того, как жизнь цесаревича оказалась вне опасности. Буквально полчаса назад.
Император опустил руку в карман и достал сложенный вдвое лист бумаги.
— Не желаете прочесть?
— Нет, благодарю вас, — ровным голосом отказался я.
Перед тем, что затевалось, не хотел занимать руки даже листом бумаги. Руки мне понадобятся в первую очередь.
— Тогда я зачитаю вслух, с вашего позволения.
— Как вам будет угодно, ваше величество.
Император развернул лист и чётко, раздельно прочитал:
— «Следующий приступ цесаревича станет последним. Если хотите спасти жизнь наследника — князь Константин Барятинский должен быть казнён».
Последнее слово ещё продолжало звучать — когда с треском и звоном вылетело стекло из двери. На балкон, как ошпаренная, выскочила Кристина — которой я ещё секунду назад не видел. Что за технику она применила — понятия не имел.
— Костя, беги, это ловуш… —
