Исход неясен III (Гарри Поттер – Женская Версия) - Макс Мах

отнюдь не Джеймс Поттер, а серийный соблазнитель девушек среднего и старшего школьного возраста красавчик Сириус Блэк. В случае же Эрмины, все обстояло куда сложнее. Ее психологический возраст[8] опережал ее же хронологический возраст как минимум на пять лет, и поэтому она вполне могла считать себя взрослой девушкой. Вот только Интеллект не заменяет Либидо. Интерес у нее к теме секса был, но, к сожалению, чисто академический, потому что, в отличие от сестер никаких таких желаний она пока не испытывала. Эрми и целовалась-то с влюбленным в нее Поттером исключительно из любопытства и ради тренировки. Но вот какое дело, едва ее пророческий Дар уловил дуновение дыхания Смерти, как вдруг все изменилось, и ей остро захотелось секса прямо здесь и прямо сейчас. И ведь даже кандидата на звание своего первого мужчины искать не надо было. Он все эти годы был рядом и в последнее время не просто «вздыхал по ней» в романтическом смысле слова, а откровенно ее хотел, в смысле желал. И желания его были весьма далеки от платонических, потому что несмотря на юный возраст, тестостерона у Поттера было столько, что он у него едва не вытекал через уши. Однако Гарри был хорошо воспитанным, порядочным и, в общем-то, очень скромным мальчиком. Поэтому вопреки своим хотелкам, вел он себя с Эрминой, как истинный джентльмен, и, разумеется, не позволял себе ничего лишнего, даже когда она сама его провоцировала.

Прошлым летом, когда они вместе отдыхали на вилле Ca’Engeløya[9], она как-то для пробы показала ему себя всю, как есть, то есть а-ля натюрель[10]. Всего-то и дел, что организовать подставу. Гаррик до сих пор думал, что совершенно случайно оказался в тайничке между виноградных лоз, откуда отлично – и с близкого расстояния, - просматривался как раз тот кусочек частного пляжа, на котором сначала неторопливо раздевалась, - вид сзади, а затем, после купания одевалась, - вид спереди, его «ненаглядная» Эрми. Поттер увиденным впечатлился, поскольку до этого, вероятно, никогда не видел голых девочек, иначе как на картинках. А у Эрмины, между прочим, было на что посмотреть. Не так много, как у Лизхен или у Изи, но она в свои пятнадцать лет, - плюс несколько весьма нерядовых ритуалов, в которых ей пришлось поучаствовать, - выглядела, по мнению сестер, вполне аппетитно. Точеная фигурка, длинные ноги, - в пропорции к ее невеликому росту, - круглая попа и упругие грудки, почти достигшие полноценного размера B[11]. В общем, эксперимент удался, и Поттер чуть не истек слюной, узнав, что кроме красивого лица и густых волос, у Эрмины есть и другие не менее притягательные части тела.

Несколько позже она сподвигла мальчика на новый подвиг, но, к сожалению, целовались они недолго, подлая Лили-Бывшая-Поттер засекла их, прервав на самом интересном месте, да еще и настучала Гаррику по голове. Но за те пять минут, в течение которых они целовались, осмелевший Поттер успел погладить ее по попе и даже сделал попытку забраться рукой под юбку. Как раз в этот момент их и накрыла его заботливая, - когда не надо, - мать. В общем, Эрмина попробовала и забыла, поскольку, кроме дружеских чувств ничего иного к мальчику не испытывала. Однако, все изменилось, когда буквально через пару недель они вернулись в Хогвартс. И случилось это, следует заметить, совершенно неожиданно для нее самой. Гарри вдруг пересек границу френдзоны, а она даже не поняла, когда и как. Ее невероятная интуиция отказала ей в самый, можно сказать, ответственный момент. Однако же факт, - а Эрмина научилась верить фактам еще в раннем детстве, - если раньше Поттер был для нее лишь близким другом, о котором она привыкла заботиться, как о младшем брате, теперь в дело вступили чувства. И вот этого она от себя никак не ожидала.

Сначала подумала, что это просто блажь и «дурь несусветная», но, когда, - исключительно для проверки, - она затащила Поттера в небезызвестную нишу за скульптурой рыцаря с копьем и щитом, то после первого же поцелуя стало ясно, что это «то самое». С тех пор не проходило недели, чтобы она не инициировала приступ «нежности и страсти», и надо сказать ей это понравилось. Впрочем, головы Эрмина не теряла, и дальше поцелуев по-взрослому и обжиманий с робкими попытками Поттера ее раздеть, они не заходили. Однако, правда в том, что к середине октября руки мальчика побывали практически везде, где он хотел, и ей это скорее нравилось, чем на оборот.

При нормальном развитии событий «до самого интересного» они добрались бы не ранее следующего лета, но вмешалась война, и новые реалии заставили ее действовать совсем не так, как планировалось. Умирать девственницей показалось Эрми позором, а то, что, возможно, придется умирать, она не сомневалась. Ее предзнание выдало нагора два основных прогноза. В одном варианте будущего ее убивал пожиратель, лица которого она никак не могла рассмотреть, в другом – она оставалась жива, убив этого неизвестного ей взрослого мужика. Учитывая туман неопределенности, в котором прячутся развилки событий, возможное часто принимает форму невозможного, и наоборот. Так что, могло случиться и так, и эдак, но избежать будущего, содержащего в себе, как минимум, две альтернативы, было невозможно. Эрми не могла спрятаться от опасности, она обязана была встретить ее лицом к лицу, таково было предчувствие.

И вот, имея в виду, что à la guerre comme à la guerre[12], и что случиться может всякое, Эрмина приняла решение довести их с Гарри отношения до логического завершения. В конце концов, ей было уже почти шестнадцать… без пяти месяцев. Джульетта была и того младше, - ей, вообще, было тринадцать, — вот разве что Поттер ни разу не Ромео[13]… Но и он, если подумать, уже не сопляк. Малое совершеннолетие у магов наступает в четырнадцать, а ему пятнадцать… и еще три месяца. Тоже, значит, почти шестнадцать.

Разрешив таким образом целиком надуманную, если разобраться, дилемму, минувшей ночью Эрми привела Поттера к себе в спальню, затащила робеющего под взглядами других девочек под балдахин своей кровати, задернула полог, наложила все необходимые заклинания, - то есть, Заглушающие и Запечатывающие чары и чары Приватности, - и, засветив Волшебный Огонек, повернулась к мальчику.

- Сейчас или никогда, Поттер, - сказала