Золотой воин - Алекс Орлов

– Лошади проворнее зубанов, Корнелий, они догонят тебя!

– Я поскачу прямиком в холмы, там лошадям с зубаном не тягаться. Все, Питер, иди, пока они не перекрыли выход к лестницам.

– Прощай, Корнелий.

– Прощай.

50

С мотком веревки в одной руке и мечом в другой, Питер выскочил в переулок и побежал к башне на юго-западном углу крепости. Где-то рядом, за ближайшей стеной, раздавались крики и звон мечей, а у лестницы, где он только что спускался, ждала засада из двух лучников, однако Питер поспешил к другой.

Добежав до очередного угла, он осторожно выглянул и увидел бродившего по улице мула, а у лестницы возле башни – четверых пехотинцев.

Перекинув веревку на плечо, Питер вынул кинжал и, выскочив из-за угла, побежал навстречу новой схватке.

Заметив опасность, пехотинцы дрогнули, однако развернулись в боевой порядок и достали мечи. До них оставалось ярдов сорок, и Питеру пришло в голову попытаться прямо сейчас услышать мелодию, которую должен отбивать меч. Он стал на бегу притопывать левой ногой и ударять кинжалом о меч. Шаг, другой, третий, внешний мир поплыл и стал раскачиваться в такт отбиваемому ритму. Вот и четверка пехотинцев, напряженные лица, широко раскрытые глаза. Питер был уже в двух шагах, но они даже не пошевелились.

Вот один что-то закричал и замахнулся мечом, но Питеру не составило труда отбить его – солдаты были такими медлительными.

Питер ударил крайнего рукоятью кинжала, и тот повалился на бок, увлекая с собой других. Оставив пехотинцев барахтаться на земле, Питер преодолел двадцать ступеней и оказался на стене.

Налетевший ветер освежил его разгоряченное лицо, дав почувствовать запах новой свободы. Свободы, которую не мог даровать хозяин-рабовладелец, свободы, которую он мог получить сам и отстоять ее, если потребуется, с мечом в руках.

Внизу, возле лестницы, потирали ушибленные бока пехотинцы. Они и не думали преследовать защитника, второй раз могло и не повезти.

А Питер тем временем привязал веревку к балке, взглянул на лагерь императорского отряда, и в этот момент оттуда сорвалась и понеслась во весь опор резервная группа из двадцати конных гвардейцев, заметивших выскочившего из крепостных ворот одинокого всадника.

Сомнений быть не могло, это – защитник, уничтожение которого являлось делом большой важности.

«Спасибо тебе, Корнелий», – мысленно поблагодарил Питер и, перевалившись через стену, стал спускаться.

– Не, ну ты видел? Как молния, я даже не заметил, как он меня долбанул! – жаловался пехотинец, получивший удар по шлему. Теперь он снял его и тряс головой, пытаясь унять непроходящий звон.

Появился запыхавшийся сержант с красным лицом и запачканным кровью мечом.

– Ну что, упустили, мерзавцы?! – закричал он издалека.

– Дык защитник, господин сержант, такого разве удержишь! – стали оправдываться солдаты.

– Какой защитник? Защитник через ворота ушел – только его и видели!

– Ну и этот был защитник, как дал кулаком, так все и повалились! – начал объяснять солдат без шлема. – Как молотом, честное слово!

– Этот еще времени пожалел, – со вздохом сказал другой. – Мог бы и жизни лишить, как есть всех до одного. Это ведь он самый двух господ офицеров с лестницы скинул, как детей малых... Страх просто.

– Истинная правда, – поддержали другие. – Повезло нам.

– Ну и где он сейчас, куда делся, это вы видели? – начал выходить из себя сержант.

– За стену пошел, – сказал пострадавший и надел шлем.

– Вот придурки. За мной, быстро!

И сержант стал торопливо подниматься по лестнице, увлекая за собой четверых солдат.

– Во, веревка! – воскликнул один из пехотинцев, когда они оказались на стене.

– Веревка, а сам-то он вон уже где... – сказал другой, указывая на далекий силуэт бегущего человека.

– Ну все, пропали наши в лагере.

– И ведь знаку им никакого не подашь – далеко.

– Может, еще разбегутся, – сказал сержант и вздохнул: – Мало нам молоканов, еще эти защитники в каждом городе.

51

Небольшой сундук лежал на подрессоренном возке и был тщательно прикрыт кожаными пологами, да еще завален разной поклажей, не имевшей к сопровождавшим его двадцати всадникам никакого отношения. Вне всякого сомнения, там было золото, которое доставляли из императорского казначейства для выплаты жалованья войскам. Фон Крисп понял это с первого взгляда, ему и самому случалось сопровождать такие грузы в далекие времена лейтенантской юности.

– Что скажешь, хозяин? – спросил сидевший рядом с фон Криспом карсамат Мукат, присоединившийся к шайке капитана всего неделю назад.

Всего под началом фон Криспа состояло пятнадцать человек, в том числе два-три карсамата. Основную же часть составляли стражники из разрушенного портового города Исфагана, в окрестностях которого все еще происходили столкновения войск императора Рамбоссы с посланниками Хиввы – туранами и орками-молоканами.

– Что скажу? Нужно заставить их поделиться.

– Зачем делиться? Давай убьем всех и эта... заберем все золото!

Фон Крисп посмотрел на Муката, в глазах которого светилась алчность, а на лбу от волнения даже выступил пот, хотя к жаре карсаматы были привычны.

– И что, прикажешь за это золото весь отряд положить? – строго спросил капитан. – Мы ведь не тураны, это для них важно подраться, а для нас жизнь у дороги – заработок. Понял?

– Понял, – после некоторой паузы ответил карсамат.

– Тогда – в седла, нужно приготовиться. Возок идет быстро, времени у нас совсем мало.

Они выбрались из кустарника, откуда вели наблюдение за дорогой, пробежали через пустошь и спустились в балку, где были спрятаны их лошади.

– Ты, Мукат, слушай меня и запоминай: когда мне надоест шляться в этих местах, я оставлю отряд тебе.

– Вай-мей! – воскликнул пораженный Мукат.

– Вот именно. Но к тому времени ты должен познать все военные хитрости, иначе потратишь людей зазря.

– Я буду учиться, хозяин! – горячо заверил карсамат и как был – сидя в седле – поклонился, приложив руку к груди.

– Ладно, поехали.

В двух милях к востоку, там, где дорога делала крутой поворот и почти утыкалась в склон мелового холма, в зарослях цветущего иргиса дожидалась своего командира маленькая армия дорожных разбойников.

Они лежали в тени и, вдыхая ароматы весенних цветов, пожевывали придорожный щавель. За всю зиму им не попалось ни одной хорошей добычи, а того, что удалось добыть, хватало лишь на сухари и кленовый сахар, сильно вздорожавший из-за непрекращавшейся войны.

– Капитан едет! – сообщил наблюдатель, и разбойники стали обуваться. Появление командира давало надежду на то, что в их жизни что-то изменится.