Её двойная тайна (СИ) - Ирина Чардымова

принимать! — как можно убедительнее говорю я. — И не видать нам с тобой тогда завода, как своих ушей! — говорю я для большей убедительности.

И она мне верит, поскольку покорно следует за мной.

Сажаю девочек в детские кресла, и мы оправляемся в путь. До офиса мы, несмотря на пробки, добираемся быстро. Нас там уже ждут. Едва мы выходим из машины, как к нам тут же подбегают полицейские и хватают Элину.

— Тварь! Сволочь! — не скупиться бывшая на комплименты. — Ненавижу! Ты ещё пожалеешь! Я тебе отомщу! — далее следуют угрозы.

Но это продолжается не долго, её запихивают в полицейский бобик и везут в участок. Благо девочки в дороге уснули и не видели всего этого безобразия.

— Ну, брат ты даёшь! — Максим подходит ко мне. — Ты хоть знаешь, что когда ты всё это говорил Марине, я тебя чуть не убил.

— Знаю, — улыбаясь, ответил я, — по глазам было видно. Но я не мог по-другому.

— Я знаю, — поверил мне Макс, — ладно хоть хватило ума Марине дать понять, что это часть твоего плана, пока её удар не хватил.

— Где она, кстати? — интересуюсь я, понимая, что её здесь нет.

— Я отправил её в больницу к маме, неизвестно ещё что там.

— Да уж, — тяжело вздыхаю я. — Как бы вся эта ситуация сейчас Антонине Петровне не навредила.

— Что-то серьёзное? — интересуется брат.

— Очень, — подтверждаю я, — но до сегодняшнего дня у неё ещё был шанс. Ладно, ты можешь с девочками посидеть, я хочу к Марине поехать.

— Конечно, мог бы не просить, — покорно соглашается брат, — бери мою машину, а я поеду на твоей, чтобы их не будить.

Мы так и делаем, Макс уезжает на моей машине домой, а я на его машине мчу в больницу. Чтобы обрадовать Марину, что с детьми всё хорошо, и узнать о состоянии её мамы. Хотя страшная догадка уже пульсирует у меня в мозгу.

Глава 47

МАРИНА

Я бежала в больницу сломя голову. Но мне всё время казалось, что я опаздываю. То автобус долго не шёл, то мне дорога казалась какой-то длинной, словно я бегу-бегу, а путь всё никак не заканчивается.

Но вот, наконец, моим мучениям пришёл конец. Я прибежала в больницу. Сердце бешено колотится, толи от бега, то ли от ожидания чего-то страшного. Подхожу к регистратуре, спрашиваю про маму. Девушка не спеша берёт документы и начинает искать. Мне хочется её поторопить, кажется, словно драгоценные минуты уходят безвозвратно.

— Извините, но вашей мамы здесь нет, — равнодушно отвечает она, убирая документы обратно на полку.

— Посмотрите, пожалуйста, ещё раз, — прошу я. — На скорой сказали, что повезут её именно сюда.

— Я же вам говорю, её здесь нет, — так же равнодушно отвечает она.

Хочется закричать, потрясти её, чтобы из формального робота она превратилась в человека и просмотрела документы ещё раз. Или же эта постоянная рутина и общение с родственниками больных сделали её такой. И она надела маску равнодушия, чтобы с каждым не переживать их боль.

— Её сегодня в районе обеда привезли, — продолжая достукиваться до неё я. — Она после нападения.

— Девушка, — не снимает маску регистраторша, — я же вам говорю, её здесь нет! Поищите её в другой больнице! — повышает голос она.

— Что здесь за крик? — слышу я голос за спиной, поворачиваюсь и вижу полноватую женщину лет сорока в белом халате.

— Вот, девушка маму свою ищет, говорит, по скорой должны были привести. Но в документах её нет. Вот я и прошу её поискать свою маму в другой больнице. — Затараторила регистраторша, видимо подошедшая к нам женщина, наводит на неё некий страх.

— Врачи скоро сказали, что поедут именно в эту больницу, — обращаюсь я уже к этой женщине.

— Понимаете, бывает так, что у нас нет мест, и мы отправляем их в ближайшую больницу. Но сегодня мы никого не отправляли. Я сама многих принимала. Когда вы говорите, поступила ваша мама?

— В районе обеда. Она после нападения, её толкнули, она упала, видимо головой ударилась. Я не уверена что у неё были с собой документы. — Объясняю я.

— Да, была у нас одна, такая. Как вы говорите, её зовут? — слова женщины вселяют в меня надежду.

— Белозерская Антонина Петровна, — отвечаю я.

— Нет, это не она, — рушит все мои надежды женщина. — Та женщина, когда ненадолго пришла в себя, представилась как Романова Антонина Петровна.

— Это она! — радостно выкрикиваю я. — Она просто представилась старой фамилией. — Объясняю я, не вдаваясь в подробности.

— А, девичьей фамилией, — делает свои выводы женщина, — в шоке всякое бывает.

— Да, — просто соглашаюсь я, знать ей все наши перипетии ни к чему.

— Ваша мама сейчас находится в реанимации, состояние крайне тяжёлое. У неё сильный ушиб головного мозга. — Объясняет женщина.

— К ней можно? — понимаю, что в реанимацию вряд ли пустят, но все же спрашиваю я.

— Идёмте, я вас провожу, вы ведь Марина или Маша? Ваша мама несколько раз повторяла это имя, когда её везли в реанимацию, а потом потеряла сознание, больше в себя она так и не приходила.

— Да, это я, по паспорту Мария, но мама называла меня Марина. — Объясняю я метаморфозы с моим именем, вдруг она мой паспорт посмотрит, а там Мария Белозерская.

— Всё понятно, — женщина мило улыбнулась. — Идёмте, — она показала мне в сторону лифта. — Валентина, следующий раз, будьте так любезны, сначала всё выясните до конца, и уже потом отправляйте родственников пациентов в другие больницы. — Наскоро отчитала она девушку, а затем повела меня к маме…

Не знаю, сколько я уже сижу здесь, может час, может два. Я потеряла счёт времени. Женщина, которая помогла мне отыскать мою маму, оказалась главным врачом этой больницы. А ещё она оказалась очень хорошим человеком. Она разрешила мне увидеть мою маму. Пусть ненадолго, пусть всего лишь на несколько минут, но я побыла с ней рядом, подержала её за руку.

Бедная моя мамочка, что же она с тобой сделала. Мамуля лежала вся увешанная датчиками и капельницами. Моё сердце рвалось на мелкие кусочки при виде её.

Я села с ней рядом и взяла её за руку.

— Мамочка, — прошептала я, — а из глаз полились слёзы, — милая моя, живи, пожалуйста, живи. Не бросай меня, слышишь. Ты нужна мне и девочкам. Родная моя, живи, живи! — умоляла я её, как будто это могло что-то изменить.

— Идёмте, здесь нельзя долго находится, — доктор взяла меня под руку. — Вечером я разрешу вам ещё раз зайти к ней.

— Я здесь, я рядом, — не отпуская руку мамы, говорила я. —