Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - Валери Брайсон

денежной стоимости. Как пишет Адам: «Мы должны вернуть отчужденное время: вернуть часовое время к его источникам и указывать на его механическое, машинное происхождение. Таким образом, озабоченность о множественности временных измерений наших жизней — это не просто теоретические, абстрактные упражнения; это стратегия для жизни» (Adam, 1995, p. 54).

Глава девятая.

Женщины и использование времени в современных капиталистических обществах

В предыдущих разделах этой книги указано, что время имеет множество значений, но в капиталистических обществах оно в основном рассматривается как предмет потребления, который может быть куплен и продан. В этом контексте свободное время — неравномерно распределенный и все более дефицитный ресурс, ценный как сам по себе, и как важный ресурс для демократического участия. Как уже обсуждалось с четвертой по восьмую главу, многие феминистки утверждают, что женщины имеют меньшее количество, чем мужчины, этого ограниченного ресурса, и это связано с другими формами темпоральных барьеров. Это гендерное отличие в опыте восприятия и использования времени — центральное для угнетенного положения женщин.

Эта глава начинается с обзора феминистских утверждений о неравном распределении домашнего труда и последующей нехватки времени. В ней дана оценка этих утверждений, направленных против существующих эмпирических доказательств количественных исследований использования времени, прежде чем подвергать критическому анализу сами эти исследования. Ее главный фокус — США и Великобритания как страны, где нехватка времени проявляется особенно остро; также она опирается на австралийские данные по использованию времени, поскольку они особенно детальны. Показано, что хотя, на первый взгляд, исследования использования времени поддерживают феминистские утверждения о ценности неоплачиваемой работы и женской непропорциональной ответственности за нее, они подрывают другие феминистские претензии о женской «временной бедности», мужском «домашним абсентеизме» и о влиянии политики, инспирированной феминистками на мужское поведение. Тем не мене, более детальное изучение показывает, что такие исследования были искажены в самих своих основаниях, опираясь на неосознанные предположения «мужского времени». Современные, продвинутые в методологическом плане исследования более чувствительны к феминистским утверждениям. Глава завершается выводами о том, что гендерные отличия в использовании времени действительно остаются значительным источником вреда для женщин с негативными социальными и политическими последствиями для всего общества.

Феминистские утверждения

Женская «часовая бедность»

Большинство женщин всегда знали, а феминистки давно утверждают, что работа по дому и уходу за семьей занимает много времени и что даже если это доставляет удовольствие — это все равно форма работы. И хотя тенденция к небольшим семьям в сочетании с широкой доступностью трудосберегающей домашней бытовой техники понизила тяжесть такой работы для многих западных женщин, она остается особенно затратной по времени, когда есть маленькие дети. Даже когда дети взрослеют, «хорошее материнство» занимает огромное количество времени с возросшим вниманием матерей к психологическим и образовательным, так же как и физическим потребностям своих детей, и обеспечиванием их постоянным кругом стимулирующей активности (Hays, 1998; Epstein, 2004). Забота о пожилых людях или родственниках с особыми потребностями также занимает очень много женского времени — как и с заботой о детях, такие обязанности по уходу означают, что некоторые женщины не имеют времени, которое они могут тратить по своему усмотрению.

Обязанности по уходу и домашняя работа никуда не исчезают, когда женщины еще занимаются оплачиваемой занятостью, но продвижение женщин в сферу оплачиваемой занятости не сопровождается эквивалентным возрастанием мужского участия в исполнении домашней работы. Одним из результатов этого является столкновение многих работающих женщин с утомительной «второй сменой» неоплачиваемой работы дома, а Арли Хохшильд (Arlie Hochschild) доказала, что нехватка семейного времени и попытка организовать его более эффективно в настоящее время делает необходимым появление «третьей смены» как «эмоциональной работы, необходимой для восстановления ущерба, вызванного домашним часовым напряжением». Далее она утверждает, что сложность сделать что-то подобное связана с замкнутым кругом, посредством которого дом представляется местом работы, менее привлекательным, чем оплачиваемая работа, а это приводит к дальнейшему стимулированию увеличения удлиненного рабочего дня, так как «уставший родитель спасается от мира нерешенных споров и непостиранного белья в мире надежного порядка, гармонии и управляемости — на своей развеселой работе» (Hochschild, 1989, book title; 1997, pp. 51, 44).

Аргументы Хохшильд основываются на ее исследовании США, где рабочее время особенно длительное и родителей ожидает незначительная государственная поддержка. Однако аналогичное влияние, как утверждается в другом источнике, оказывает увеличение рабочих нагрузок, вызванных жесткой конкуренцией в глобальной экономике по всему миру: «Эффективность выталкивает почти каждого в что-то похожее на вторичный рынок труда» (Moen and Roehling, 2005, p. 7), и эти широко распространенные тенденции ведут к «незащищенной и случайной работе, краткосрочным договорам, антиобщественному удлиненному рабочему дню. все это делает более трудным, чем когда-либо, оправдание ожиданий по воспитанию и общению «(Franks, 1999, p. 212).

Не только родители или дети ощущают нехватку времени на заботу. Как пишет Труди Книжн (Trudi Knijn), феминистская реконцептуализация заботы показывает, что это нормальная часть человеческой природы, ведь на том или другом этапе жизни мы все нуждаемся в ней или предоставляем ее. Однако это понимание утрачено в современных западных обществах, в которых «рационализация маргинализации повседневной помощи в общественной и частных сферах — это постоянный процесс» (Knijn, 2000, pp. 201-2). Так как гражданство все более отождествляется с самодостаточной независимостью, те, кто получает помощь, подвергаются стигматизации, а те, кто обеспечивают ее, материально наказываются. Женщины, как ожидается, заполнят пробел, возникший вследствие сокращения государственной поддержки и замененный недоступным или ненадлежащим рынком услуг; они, к тому же, все в большей мере необходимы как неоплачиваемые сиделки, так как демографические тенденции увеличивают количество пожилых людей по отношению к их взрослым детям (к примеру, в Великобритании количество людей в возрасте 85 лет и старше удвоится в 2028 году; см.: Brindle, 2007). Однако условия занятости часто связаны с географической мобильностью и перемещениями, так же как удлиненным рабочим днем, — все это усложняет обеспечение заботы; некоторые матери к тому же «зажаты» между конкурирующими потребностями своих родителей и детей (Spillman and Pezzin, 2000; Casey, 2004). Этот результат не просто проблема для отдельных женщин, но «преимущественно социальная проблема, связанная с недооценкой заботы» во все более рыночных социальных государствах (Knijn, 2000, p. 205), в которых получатели заботы и предоставляющие заботу (кроме мужчин-кормильцев) имеют незначительный политический вес и меньше времени для участия в официальных политических процессах или для общественной активности.

Феминистки также утверждают, что стресс, переживаемый занятыми женщинами, это не просто вопрос общего количества часов оплачиваемой и неоплачиваемой занятости, но усугубляется интенсивностью использования ими своего времени, так как им