Гендер и политика времени. Феминистская теория и современные дискуссии - Валери Брайсон

идеал» репрезентируется в понятиях «поведения, которое отрицает ценность себя и независимости и определяет значимость существования как достижение заботы о других»; поэтому она находит себя «в подчинении себя «нуждам», требованиям и желаниям других значимых» (Odih, 1999, pp. 11, 17).

Одих критикует такое самопожертвование. Она считает, что хотя этот гегемонистский идеал и реляционная концепция времени, связанная с ним, диспропорционально экспонируется женщинами, они не охватывают всех женщин и не существуют исключительно для них. Не являются они, по ее словам, необходимым или неизбежным компонентом хорошего материнства: так, она считает, что скорее чем быть естественным, ожидание от матери подчинения себя осознанным потребностям своего ребенка — это социальный продукт, дискурсивно созданный с помощью отношений «власти/знания», поощряющих женщин ставать матерями и практиковать материнство в определенных, узких, исторически сложившихся рамках (Odih, 1999, p. 23). С этой точки зрения, потеря «собственного времени», связанная с материнством, — это продукт конкретных и непостоянных ожиданий вокруг него, проявляющийся в том, можно ли детям разрешать кричать, или мера, в которой хорошее материнство включает интеллектуальное поощрение, а также физическую помощь. Ожидания заботы детей о своих престарелых родителях или других членах общины также достаточно изменчивы; к примеру, конструкции мужественности и женственности часто определяют «хорошего сына» как такого, который обеспечивает уход за своими родителями, а от «хорошей дочери» ожидается забота о самой себе.

Хотя тут нет никакой необходимости или естественных противопоставлений между женщинами, женственностью и заботой, на практике, конечно, как признает Одих, «восприятие времени как реляционного, диспропорционально связано с женскими субъектами» (Odih, 1999, p. 11), и повседневная реальность жизни женщин, как правило, означает, что их обязанности по уходу оставляют им мало возможностей для контроля собственного времени или ощущения, что у них есть «свое» время. Это означает, что идея «свободного времени» конвенционально приравнена ко времени за пределами оплачиваемой занятости, что также чуждо опыту большинства женщин. Особенно остро чувство, что их время — это не их собственность, ощущается женщинами-опекунами, которые постоянно находятся «на вызове», даже когда они, по-видимому, на досуге, и для тех, у кого «вторая смена» заботы о своей семье занимает все время после оплачиваемой занятости.

Гендерные ожидания нашей ответственности перед другими могут также влиять на то, как женщины думают о будущем, и на их способность планировать в краткосрочной перспективе. Так, в качественном исследовании темпоральных перспектив молодых итальянских девушек Кармен Леккарди (Carmen Leccardi) и Мариты Рампази (Marita Rampazi), опираясь на идеи Кэрол Гиллиган (Carol Gilligan) (см. четвертую главу), пришли к выводу, что девичья «открытость эмоциям, чувствам и потребностям других выступает в качестве сдерживающего фактора для принятия ими долгосрочных эгоцентричных планов» и их способом управления неопределенностью (который помогает избежать долгосрочных планов, могущих быть прерванными такими неожиданными событиями, как влюбленность), напоминающим «осознание собственных ограничений в самоуправлении» (Carmen Leccardi and Marita Rampazi, 1993, pp. 371, 370). Они не утверждают, что такое «женское время» чисто реляционное, но то, что молодые женщины стеснены между этикой заботы о других и их собственным желанием независимости, соответствию стандартам работы за пределами дома — примирение этих альтернатив, включает деликатную балансировку между конкурентными и изменчивыми темпоральными приоритетами.

Линеарное и циклическое время

Трудности, которые молодые женщины могут испытать в планировании собственного будущего, связаны с тем, что многие феминистские исследователи считают более общей несовместимостью между линеарностью доминирующей темпоральной культуры и женским временем заботы, хотя многие подчеркивают, что они, по своей сути, взаимосвязаны. На самом базовом уровне различие линеарности/цикличности состоит в том, что первое — это целенаправленное время истории и производства в общественной сфере, в которой события и процессы разворачиваются один за другим и стрела времени безвозвратно движется в будущее и к смерти каждого человека. Напротив, циклическое время рассматривается как время репродукции и заботы в частной сфере и характеризуется повторяемостью здесь и сейчас, так как колесо времени постоянно вращается. В пределах этих циклов работа по кормлению, уборке, купанию, приготовлению пищи и созданию удобств — это не одноразовое действие, но процесс, который должен повторяться снова и снова, без достижения определенной конечной точки, таким образом «женская работа никогда не может быть сделана» (или, как остро предположила американская комедиантка: «Вы стелите, вы готовите всякую снедь — и через шесть месяцев после вы продолжаете все это делать дальше»). Домашние обязанности и деятельность по уходу также часто фрагментированы и вплетены в другие процессы, а не «даны» как легко опознаваемые и отдельные виды деятельности как таковые, они часто связаны с многозадачностью и выражением скорее полихронного, а не монохронного времени (Hall, 1989).

Работа по уходу и домашняя работа также во многом сосредоточены на настоящей и контекстуальной специфике задач. Напротив, линеарное время «по определению предполагает своего рода трансценденцию, которая тривиализирует специфику конечных моментов. Оно требует своего рода отчуждение от настоящего, что влечет за собой дематериализацию, абстракцию и развоплощение» (Odih, 1999, p. 16). Для некоторых феминистских критиков такое «отчуждение» проявляет себя в принципах «государства социального инвестирования», которое, как показано в третьей главе, может оказаться менее заинтересованным в сегодняшнем благополучии и счастье детей, чем в инструментальной цели создания хорошего гражданина для будущего. Мужская ориентация на линеарное производственное время может также переноситься в частную сферу, помогая объяснить, почему их включенность в домашние дела принимает форму, как правило, крупных проектов (приготовление пищи для званого обеда, организация Дня Семьи, строительство декоративного садика), а не ответственность за повседневную работу (приготовление ужина для детей, сбор игрушек, борьбу с сорняками на огороде).

Как эхо уже обсужденной биологической репродукции, Дэвис прослеживает эволюцию доминирующей линеарной западной темпоральности обратно к раннему иудаизму, утверждая, что «исторически мужское время и мужская религия указывают на будущее, но также и на смерть, а женщины сосредоточены на жизни здесь и сейчас» (Davies, 1989, p. 23). Тем не менее, забота также дальновидно ориентирована. Это особенно явно в случае заботы о детях, включающей заботу о долгосрочном будущем, а не ориентацию на максимилизацию прибыли или успех на выборах. Кроме того, как настаивает Дэвис, принцип «"здесь и сейчас" делает будущее возможным» (Davies, 1989, p. 23), и, по-видимому, циклическая или «естественная деятельность» никогда не повторяется в тех же самых формах — об этом упоминал еще 2000 лет назад Гераклит в своем известном высказывании, что нельзя вступить в одну и ту же реку дважды.

Как и в биологических процессах менструации и родов, обсуждавшихся в первом подразделе этой главы, такое понимание взаимозависимой природы настоящего и будущего, длительности и изменений предостерегает нас от упрощенного понимания заботы как вечной