Ваше Сиятельство 9 (+иллюстрации) - Эрли Моури

от других людей, я помню все свои прежние жизни, помню тот огромный опыт, который они мне дали, — о том, что я не родился в теле прежнего графа Елецкого, я императрице говорить не стал, хотя в остальном решил быть с ней еще более откровенным, чем с Ольгой или Еленой Викторовной. Эти откровения с Глорией были оправданы: пусть она знает кто я, пусть знает о моих возможностях. Это будет полезно для ее понимания, что какая сила за мной стоит; и пусть она усвоит, что играть мной так, как ей хочется у нее не выйдет, пусть она хоть сто раз императрица. Ольге и маме я не говорил всего, потому как это им хотелось в большей степень считать меня тем прежним Сашей Елецким.

— Я рождался в разных мирах, — продолжил я, — похожих на этот и не похожих, магических и лишенных магии, но насыщенных техникой и научными знаниями. Может быть поэтому, мои познания и понимание жизни и устройства вселенной не хуже, чем у того же Перуна, который ограничен лишь этим миром и одной очень долгой жизнью — жизнью бога. Да, я сейчас поучал его, отчитывал как мальчишку, потому что право на это дает мне мой опыт, мои знания и моя сила. А так же его глупые и, увы, вредные для нас поступки — поступки недостойные верховного бога.

Глория слушала меня, наверное, с таким же напряжением, с каким она была, когда в ее покои явился Громовержец. Она стояла напротив меня, опираясь на стол, где лежало несколько газет. Я рассказал ей еще немного о своих отношениях с богами, лишь то, что ей следовало знать. Даже упомянул о свежем случае с Посейдоном в Атлантике, еда не погубивший меня.

— Цель этих статей, — я указал кончиком дымящей сигареты на утреннюю прессу под рукой императрицы, — вернуть справедливость и защитить моих возлюбленных богинь: Артемиду и Афину. Ты же знаешь, что случилось на земле ацтеков? Там они помогали мне, защищая нашу княгиню и интересы нашего Российского государства. А раз так, то цель этих статей полностью согласуется с интересами нашей империи.

— С важной оговоркой: эти статьи очень не понравились князю Молчанову и Железникову, и многом другим немаловажным лицам Российского государства, — заметила Глория. Растерянность покидала ее, и она становилась все больше похожа на себя.

— Ваше величество, с каких пор интересы каких-то князей стали выше интересов нашего Отечества? — прищурившись от табачного дыма, я затянулся «никольской». — В моем понимании, даже интересы императора или императрицы не могут быть выше интересов нашей империи. Разве не так? — я улыбнулся ей, видя смятение на лице Глории.

Конечно, ее сейчас раздирало от желания одернуть меня, но она промолчала, а я сказал: — Поскольку у нас разговор откровенный, то у меня к тебе тоже будут вопросы. Много очень откровенных вопросов, которые могут как сблизить нас, так и разделить. И даже сделать врагами. Как ты понимаешь, меня не пугают враги ни на Небесах, ни в императорском доме.

Глава 19

Честная Глория

— Граф, я понимаю, ты человек — высшей степени необычный и в моем понимании даже невозможный, но я — императрица. Почему ты думаешь, будто я должна быть откровенна с тобой, вдобавок откровенна во всех твоих вопросах? Ты же не собираешься спрашивать меня лишь о том, что и так лежит на поверхности. Тебя интересует лишь то, что касается меня и скрыто от других. А раз так, то я желаю это скрыть, — нахмурившись произнесла Глория, ее пальцы беспокойно перебирали газетные листы на столе.

— Разумеется, мои вопросы коснутся скрытого, и они будут прямыми и острыми. Но я знаю, ты ответишь на них честно. По крайней мере, на большинство из них. Честно потому, что ты — умная женщина и понимаешь, что если пошла игра в открытую, то нет смысла прятать все карты, иначе просто не состоится сама игра. А тебе эта игра очень важна, иначе не предавала такой большой значимости моей предполагаемой миссии в Семицарствие и теперь, в Британию. Сейчас ты не хуже меня понимаешь, кто окажется в проигравших, если я не получу всей правды. Вот как раз с этого я и начну, — докурив сигарету я выбросил ее в открытое окно. — Вопрос первый. Я понимаю, что ты, будучи в прошлом герцогиней Ричмонд все еще хранишь память о Британии, до сих пор имеешь интересы там и обширные связи в самых верхах при британском императоре, дни которого сочтены. Но ты — Наша Императрица! — я повысил голос при последних словах. — Все последние годы ты вместе Филофеем правила нашим государством. Неужели более чем за двадцать лет Россия не стала тебе роднее, чем далекая Британия⁈ Твой теперь дом здесь! Причем дом гораздо более богатый, высокий и щедрый, чем тот, что остался на землях Коварного Альбиона! Разве не разумнее ратовать за интересы своей же империи, чем подыгрывать интересам наших врагов⁈ Вот что мне непонятно. Непонятная твоя неразумная позиция. Непонятны мотивы, почему ты поступаешь именно так. Это непонятно вдвойне, потому что я вижу: ты — очень умная женщина, но при этом совершаешь неразумные поступки.

— Какой сладкий комплимент, граф! — Глория оперлась на столешницу, пронзительно глядя на меня. Сейчас она казалась совершенно другой женщиной, не той потрясенной и слегка растерянной дамой, которой она была после явления Перуна и моих откровений. Сейчас в ней проснулась львица, и я почувствовал, что вторгнулся на ее территорию. — Только поправлю: я не подыгрываю интересам британской короны! Я лишь борюсь за свои собственные интересы! Они для меня — самое важное. До сих пор, я всеми силами боролась за интересы моего Эдуарда. Он должен был стать наследником Филофея, и император к этому склонялся до самого недавнего времени. Однако здесь я проиграла госпоже Анне Станиславовне, — имя первой жены императора Глория произнесла с нескрываемой неприязнью. — Хотя ты не можешь этого знать, граф. Ты еще слишком молод, чтобы помнить, тем более знать, что происходило в Багряном дворце двадцать лет назад. Не можешь даже представить, как трудно мне было не оказаться на вторых ролях, не превратиться в женщину во дворце, с которой император просто спит. Когда я появилась в Москве меня ненавидели почти все! Я была здесь чужой! Как у вас говориться: была белой вороной. За моей