Прекрасная посланница - Нина Соротокина

– Ну что? Не слушаешь тетку, вот и получай сюрпризы. Не пришла твоя инкогнито на свидание?

Ответом тетки был обиженный вздох и удивленный взгляд.

– А я еще вчера знала. Раскинула карты – ба-атюшки! За этим и к тебе потащилась. Предупредить. Опасная она, Матвей, дальняя и опасная.

– Что значит – дальняя? – он язвительно рассмеялся.

– А то значит, что не нашего раскрою. И много у тебя будет из-за нее неудобств и опасностей всяких. Дама червей, и не девица. Вдову, что ли, нашел?

Матвей поперхнулся чаем. Напиться бы сейчас в дым! Одна беда – не с кем!

17

Светский Петербург из-за взятия Дангица прямо с ума посходил. Все восхищались победой Миниха. Тут же вспоминали его прежние заслуги. И если раньше он был толковым инженером, приложившим некоторые силы в строительстве Ладожского канала, то теперь уже никто не сомневался, что он сам этот канал придумал, выкопал и шлюзами обустроил, дабы спасти от бурь и потопления многие русские суда. Военные чины от генералов до унтер-офицеров толковали о реконструкции армии, особенно упирая на то, что Миних уровнял в жаловании русских и иностранных офицеров (раньше русским за службу платили меньше). Но, главное, в глазах общества фельдмаршал был теперь гениальным полководцем. Ласси под Данцигом бился-бился, но так и не взял города, а Миних приехал и в три месяца обеспечил славу России.

Дело в том, что русские давно по-крупному не воевали. Это была первая значительная победа в царствование Анны Иоанновны. При Екатерине I не было войн, а про юного Петра II и говорить нечего, а здесь Россия взяла на себя ответственность за большое европейское дело и вы играла его, натянув нос и Франции, Швеции и даже Порте. Польша в этом списке не упоминалась, поскольку каждому было ясно, что Польше Россия принесла счастье. И по всем параметрам выходит, что «большое европейское дело» выиграл именно Миних.

Бирона вся эта суета раздражала необычайно. Он не завидовал Миниху, нет. Зависть свойственна слабым людям, которые ощущают себя не на месте, а обер-камергер был о себе очень высокого мнения. Он злился на себя самого за то, что своими руками подтолкнул Миниха к славе. Думалось, что поедет этот выскочка и дамский угодник воевать поляков и увязнет там на длительный срок, а он взял и всех победил. И ведь не только одну баталию выиграл, а решил европейскую проблему.

Особенно вывел из себя Бирона мимолетный, в общем-то пустой, но искренний разговор с графом Шереметевым, Бирон держал его за умного человека, а он такое лепит, что уши вянут.

Фаворит ездил по поручению Анны Иоанновны на Зверовой двор на Хамовой улице. Донесли, что старый леопард, любимец государыни, занемог, то ли перекормили, то ли зверь слишком возбудился от появления самки-леопардихи, которую недавно привезло в подарок восточное посольство. Потом сообщили, что леопард вроде пошел на поправку. Анна никому не верила и попросила Бирона самому посмотреть, как содержат зверей, хорошо ли кормят, тщательно ли чистят клетки. Чистота, как выяснилось, была на Зверовом двору отменная, звери гладки, шерсть без проплешин, но, поди разберись – здоров зверь или болен? Леопард – он не конь, у него свой режим и сроки жизни.

Возвращался Бирон в раздраженном настроении, по дороге заехал развеяться в усадьбу к графу Шереметеву, благо рядом. Фонтанная речка – чистое раздолье. У Шереметева пруды, оранжереи, а вокруг дикий, еще не освоенный мир. Травы стелятся под ветром, ветви дерев осеняют лицо благодатной тенью. Настроение у Бирона, считай, поправилось.

Потом они вместе верхами поехали во дворец. Выехали на Большую персшпективу, по-нашему Невскую, и в тот момент, когда подъезжали к Триумфальным воротам, воздвигнутым два года назад в честь приезда из Москвы Анны Иоанновны, Шереметев возьми и брякни:

– А все-таки Миних молодец. Может быть, он и не достоин триумфа, но овацию он заслужил.

Бирон не был образованным человеком, поэтому спросил с подозрением:

– Какой еще овации?

– Ну, овации… малого триумфа. Овация есть пеший триумф, которым удостаивали в древности великих полководцев. Все вроде так же, но скромнее. Герой идет не в роскошной золотой тоге, а в обычной своей одежде, и венок на голове не лавровый, а миртовый.

– Где же Миниху в Петербурге мирт найдем? – спросил Бирон с издевкой.

– Да не в этом дело. Венок можно хоть из березы соорудить. Главное – почет. И оркестр достойный в столице сыщется. Представляете? Впереди идет Миних, за ним армия победителей, потом везут захваченные в битве трофеи. Величественно…

Словно не замечая закипавшего в Бироне раздражения, Шереметев продолжал с увлечением перечислять прочие отличия триумфа от овации, упирая на то, что Миних явно заслуживает первого. При этом он словно подталкивал фаворита, ты там рядом, поговори, открой глаза государыне. Давно у народа не было широких праздников, а теперь самое время. И красиво, и по делу.

Может, Шереметев издевается над ним, невольно подумал Бирон. Но лицо графа было столь открытым, простодушным и веселым, что мысль эта казалась нелепой.

Фаворит оглянулся на Триумфальные ворота. Они были деревянными, но раскрашены под мрамор и выглядели очень внушительно. Время еще не смыло позолоту с резных завитушек и акантов над верхней перекладиной, там, где было выставлено изображение Анны Иоанновны в порфире и короне. Ворота эти или арку, как называли сооружение иностранцы, воздвиг Миних, и он же на правах губернатора Петербурга произнес в этих воротах прочувствованную приветственную речь.

Бирон был в бешенстве. До самого вечера он места себе не находил, выискивая способы сокрушения этого доморощенного стратега. Тоже мне, Александр Македонский! Он ему устроит триумф! Что там верещал Шереметев про Древний Рим? Туника, вышитая пальмовыми ветвями! Он погрозил кулаком в сторону запада, где-то там за окаемом обитал его удачливый соперник. Колесница, запряженная четырьмя конями… потом идет войско победителей и захваченная в битве добыча. Экий машкерад! И какую добычу привезет в Петербург Миних? Раненых, искалеченных, несчастных русских солдат! Святая ненависть к возможному сопернику подняла Бирона на такую высоту, что у него увлажнились глаза. Никогда в нем такого не наблюдалось. Надо же, он вполне искренне сочувствовал русским солдатам!

И вот прошло три дня после обидного разговора, и в руках Бирона оказалось письмо от агента Петрова. Нашелся! В отчете ни слова не было о Шамбере, но зато имелась фантастическая, горячая, как праздничный пирог из печи, информация. Миних польстился на взятку! И из чьих рук он принял деньги? Из рук врага, с которым воевал целых три месяца! Миних помог Лещинскому бежать, и этим свел к нулю все усилия русской армии.