Колыбельная для вампиров - Светлана Борисова

Как я и говорила ранее, Соня для меня — очень близкий человек и вот почему. Впервые мы с ней повстречались во время моей вампирской инициации. В самом начале мне было так плохо, что наставники всерьёз решали вопрос: подождать ещё немного или добить из жалости, чтобы не мучилась. Ошалевшая от невыносимой боли, я сутками напролёт вымученно стонала в больничном изоляторе. По мере сил я старалась контролировать себя и сдерживаться от воплей в полный голос. Но временами так плохело, что мне было невмоготу и, корчась в конвульсиях, я тихо подвывала.

Вдруг, сквозь пелену запредельной боли до меня дошел умоляющий голосок, прося потерпеть ещё немного. Моя невидимая собеседница раз за разом убеждала, что всё будет хорошо, и в какой-то момент я безоговорочно ей поверила. Когда удалось сфокусировать взгляд на лице говорящей, я увидела совсем незнакомую светловолосую девушку. Во взгляде синих глаз безграничным теплым морем плескалось искреннее сочувствие и, зацепившись за него, я начала понемногу выкарабкиваться. Помню, незнакомка даже пыталась взять меня за руку, и это притом, что находясь в неадекватном состоянии, я была непредсказуема и опасна. Но как ни отгоняли её наставники, она не отходила от меня ни на шаг. Я твердо уверена, что именно голос Сони, как путеводная ниточка, вывел меня из тьмы небытия. В общем, я считаю, что во многом выжила благодаря её самоотверженной заботе. Вот такая она моя любимая подруга, за неё я готова и в огонь и воду!

Авторские заметки на полях или Эссе о спасении, даруемом добрым словом

Вот она — всепобеждающая сила добра! Я не шучу, поверьте. Ведь в основу положен реальный случай, который произошел с одной моей хорошей знакомой, которую я знаю как саму себя…

А, что там!..

Однажды я очень нехорошо себя почувствовала — смертельно нехорошо. Но меня очень поддержало сочувствие одной очень доброй и красивой сестрички, работающей в больнице, куда меня закинули по скорой. Девочка была еще совсем молода, впрочем, как и я, и потому еще не успела зачерстветь сердечком как все медики со стажем.

Очень трудно передать на бумаге те чувства, что владели мной в то время, но свою безграничную признательность незнакомке за искреннее сочувствие, я помню до сих пор. Очень сожалею, что я не узнала имя девушки и потому внешность Сони списала именно с неё, пусть хоть в таком виде ей достанется моя невысказанная благодарность.

Действительно, если вы не пожалейте доброго слова и скажете его отчаявшемуся бедняге, — ведь не хлебом единым жив человек, то сказанное вовремя, оно не только утешит, но, может, спасет кого-нибудь от гибели. Чем долбать лбом полы в церкви, не лучше ли реальным поступком помочь своему ближнему?! Думаю, на небесах такое зачтется втройне.

Ладно, Лирика лирикой, а пора вернуться к нашим баранам. Н-да, они явно пребывают не в духе!

Услышав моё предложение, Ладожский отвернулся. «Ой-ой, какие мы сердитые! Подумаешь! Что я такого сказала? — во мне взыграло ретивое. — Ну, нет! Так дело не пойдет! Легко ты, голубчик, не отделаешься: не я первая начала дурацкий разговор. Тоже мне ревнивый Отелло выискался! Сейчас я отучу тебя от подобных глупостей, Соньке на радость».

— Вань, послушай, я ведь говорю совершенно серьезно, — вкрадчиво начала я.

Усиленное хлопанье ресницами, плюс небольшое усилие воли и слезы послушно подступили к моим глазам, «Так! Дело на мази! Подпустим немного рыдающих ноток в голосе».

— А почему ты не хочешь за мной поухаживать? Выходит, я совсем не в твоем вкусе? — со слезами жалобно произнесла я, не сводя наивно-влюбленного взгляда с несчастного приятеля. «Неплохо получается, талант не пропьешь! — одобрила я свою импровизацию. — Прости, Иван, но поделом тебе. Теперь главное, что бы слезинки раньше времени не скатились из глаз, иначе будет не тот эффект», — озабоченно подумала я, внешне являя образец безумно страдающей от любви Офелии или Джульетты, (выбирайте сами, кто из них вам больше нравится, лично мне первая девица: она мне ближе по типажу). Иван начал медленно поворачиваться ко мне, и я увидела, как на его ошеломленном лице, занимая все больше места, загорелись неподдельным изумлением синие глазищи. «Красота! Давай, мальчик, не подведи меня, — ведь я так стараюсь!»

— Столько лет я страдаю, иногда по ночам не сплю. Совсем пропал аппетит! А ты такой бесчувственный болван, что не обращаешь внимания на мои сердечные терзания. Как тебе не стыдно, Иван? — легко усилие воли и слёзы медленно покатились из распахнутых глаз. «Yes! Получилось!» — Умоляю, дорогой, все что угодно, но только не это! Никаких признаний в любви к Сонечке! Хорошо? Ведь это так бессердечно с твоей стороны. Я не могу их больше слышать, особенно, когда ты не обращаешь на меня ни малейшего внимания. Пойми, ведь я не железная!.. Конечно, я желаю вам счастья, но не хочу при этом страдать. Иван, как это жестоко!.. Муки неразделенной любви просто невыносимы!

Медленно опустив ресницы, я судорожно вздохнула и, подавив рвущиеся наружу рыдания, горестно уткнулась головой в переднее кресло. При этом краем глаза я не забыла глянуть на Ладожского. «Класс! Парень в полном ауте! Вот что значит великая сила искусства!»

Бедняга нерешительно взял меня за руку и начал что-то испуганно бормотать о том, что ничего не знал о моих душевных терзаниях, а если б знал, то никогда не заговаривал бы со мной о Соне…

Вот это да! Ванька-то к моему полному изумлению, попался по полной программе. Меня разобрал натуральный ржач, и я приложила просто гигантские усилия, чтобы по ходу мизансцены не выпасть из своего амплуа несчастной влюбленной героини…

Н-да. Всё бы хорошо, но моё импровизированное шоу закончилось самым постыдным образом. Неожиданно в него вмешался незапланированный натуральный злодей и сорвал бенефис начинающей великой актрисе. У-у, поганец! Короче, не успел Ладожский договорить, как раздался грохот. Находясь в полнейшем недоумении, я подняла голову и посмотрела в сторону источника шума. Ё-моё! Моим глазам предстало незабываемое зрелище вампирской драки, развернувшейся в проходе автобуса. Я так увлеклась своим драматическим действом, что не заметила в салоне всеобщего заинтересованного внимания к нашим персонам.

Последствия сказались незамедлительно. Ник, последнее увлечение Сони, оказывается, сидел неподалеку от нас с Ладожским. Черт, и как этот подарок оказался здесь? Вроде ж любимая подруга говорила, что он из клана Ягуара. И почему я не заметила его при посадке в автобус? Очень странно.

«Какого черта придурок тут делает, когда ему положено быть у себя дома или на крайняк ошиваться около Сони в другом автобусе? — вскочив на ноги, с отчаянием подумала я. — И что же мне делать? Каким образом остановить безобразие? Может, завопить в голос? Лезть к ним точно нет никакого смысла, если только за фонарём под глаз».