Печать ворона - Андрей Прусаков

— Где встретимся?

— Давай у Аничкова моста.

— Давай.

— Когда?

— Можно завтра.

— Давай сегодня! — настоял Иван. — Мало ли что случится завтра!

— Ладно, давай сегодня, — согласилась она. — В семь. Раньше не получится.

— В семь так в семь. Ты как выглядишь? — спросил Иван.

— А разве у Кати нет моей фотографии? — спросила Аня, и Иван замялся. Неожи-данный поворот мог все испортить.

— Не знаю… Она мне не показывала. Из вредности, наверное. Знаешь, как бывает, брат с сестрой вредничают? — импровизировал Иван.

— Ха, — хихикнула Аня, — я думаю, ты меня узнаешь. Я ведь умная и красивая, так? Так что узнаешь! А ты какой?

— Мрачный и загадочный. Как сфинкс.

— Здорово, — засмеялась Аня. — Люблю загадочных. А как я тебя узнаю?

— Я на коне буду, — ляпнул Иван.

— Как на коне?

— Ну, там же кони стоят, на мосту, — пояснил он. — Вот я на коне и буду. Там еще дядьки будут, зеленые и голые — смотри, не перепутай!

— Не перепутаю, — засмеялась девушка. — Ты же не будешь зеленым и голым?

— А вот увидишь!

Без пятнадцати семь Иван взлетел на мост и остановился, разглядывая про-хожих. Девушек в яркие весенние дни на Невском было множество, и все они, со-гревшись солнцем, демонстрировали длину ног и красоту нарядов, так что Иван засомневался, сработает ли его план. В восьмом часу он остановился у скульптур Клодта, издалека заметив девушку, сосредоточенно разглядывавшую бронзовых коней.

— Привет, Аня! — он подошел и протянул цветок.

— Иван? — недоверчиво сказала она. Чувственные губы раздвинулись, показывая задорную белозубую улыбку. — Ты же обещал сидеть на коне!

— Я сидел в семь, — сказал Иван. — А ты опоздала. Пришлось слезть. Не могу же я сидеть на коне до ночи.

— Девушка может опоздать, — заметила Аня. Через ее светлые кудряшки просве-чивало яркое заходящее солнце. — А ты лишил меня такого зрелища! Я иду и ду-маю: какой парень, для меня на коня залезет! А ты просто трепался. Так?

— Не так, — серьезно сказал Иван. — Это по телефону я трепался, потому что не знал, какая ты. А теперь вижу. — Он посмотрел на нее, и в ответном взгляде по-чувствовал, что ныряет в пучину, в самую глубину. Едва встретившись взглядами, за короткий миг он познал и овладел ею, и знал абсолютно точно: она не уйдет, и будет с ним… Невероятное знание пугало и завораживало его.

Они отправились гулять по Невскому, потом по Дворцовой. Пришли на Стрелку, где долго смотрели на воду и новобрачных, пьющих шампанское и бью-щих бокалы о гранитную набережную. Аня сказала, что когда-нибудь тоже хотела бы так, как они, а Иван рассказал историю про дядю, который на этом месте тоже пил шампанское с невестой, а когда грохнул бокал, вспомнил, что в бокале было его кольцо…

— И что? — спросила, широко распахнув глаза, Аня. Иван млел от ее детского взгляда, понимая, что она далеко не девочка, но это лишь сильнее распаляло его.

— Ничего. Полез за ним в воду. А был, между прочим, ноябрь. Целый час нырял, искал между камнями…

— Нашел?

— Нашел. Но вместо свадебного стола поехал в больницу. Синий весь был.

— Обалдеть! Нет, правда, что ли?

— Правда, — Иван не врал.

Закончили прогулку затемно и как-то невзначай оказались у Иванова дома.

— Ну что, я тут живу, — сказал Иван. — Зайдем, чайку попьем?

Аня посмотрела на него и улыбнулась:

— Зайдем!

Иван знал, что она останется. Он поражался своей уверенности в этом, впервые он мог чувствовать и предугадывать события. Раньше у него такого не случалось. До самой постели он не был уверен ни в чем, но сейчас не торопился, зная, что все будет…

Они пили чай, говорили о пустяках, о жизни, музыке, друзьях и знакомых. Наконец, не в силах сдерживаться, Иван встал и погасил свет. Она ни о чем не спросила, молча ожидая его. Иван подошел, она запрокинула лицо, подставляя его поцелуям. Он хотел любить ее молча, без слов, слова бы только мешали, от них суета и непонимание. Любить надо без слов, думал Иван, прижимая к себе Аню. Они обнялись у окна, наслаждаясь молчаливой страстью, слыша лишь вздохи, стук сердец и шорох падающей одежды. Он замирал, восторженно следя за полной, качающейся в такт движений грудью, любовался ее телом. Он отнес Аню на постель и лег рядом, не веря счастью, и свет уличного фонаря плясал на спле-тенных в страсти телах.

Такого счастливого утра у Ивана не было никогда. Он тихо встал, улыбаясь до ушей, и смотрел на Аню, разметавшую по подушке светлые длинные кудри. Иван тихо оделся и прокрался на кухню. Там поставил чайник и приготовил бу-терброды. Потом вернулся и тихонько стащил Анину одежду. Чайник вскипел, Иван принес его и бутерброды в комнату и приготовил все, как надо, намеренно звеня ложками по чашкам. В смежной комнате скрипнула кровать, дверь откры-лась, и явилась завернутая в простыню заспанная Аня.

— Доброе утро, — сказал Иван. В том, что это так, он не сомневался. Доброе, еще какое доброе, восхитительное утро!

Увидав приготовления Ивана, Аня улыбнулась:

— Доброе утро. А где моя одежда?

— А зачем она? — пожал плечами Иван. — Тебе лучше без нее!

Аня усмехнулась и приоткрыла простыню. Иван забыл про чай.

Когда они, счастливые и помятые, сели за стол, чайник пришлось ставить заново — он совершенно остыл. Потом Аня засобиралась домой, и Иван ощутил небывалую прежде грусть. Он не хотел, чтобы она уходила даже на час. Но она торопилась. И это была счастливая грусть.

Он проводил Аню до метро, думая, как ему повезло, как же все-таки здорово жить, когда любишь, и на улице, как на душе — погоже и солнечно.

— Завтра в семь на том же месте, — шепнул он ей, улыбаясь. Она кивнула:

— Хорошо.

Аня исчезла в людовороте подземки и, возвращаясь домой, отупевший от счастья Иван вспомнил, что не признался ей в обмане. И если она поговорит с Ка-тей… Догонять уже было поздно. Иван в бессилии сжал кулаки. Как же так?! Ну, и дурак же я!

Вернувшись домой, Иван бухнулся в кресло и сидел, слушая стук трамвайных дверей и механический голос, объявлявший остановку. Время шло, завтра идти на работу, но Иван думал об Ане. Она решит, что он обманул, поматросил и бросил, и эти мысли кололи, язвили Ивана в самое сердце. Прежнюю уверенность как рукой сняло…

А он хотел быть с ней, хотел видеть каждый день, накручивать пальцами ее вьющиеся светлые волосы, смотреть в глаза, целовать пьянящие губы… Только бы она не пропала, только бы пришла!

Назавтра, не дожидаясь семи, Иван примчался на мост. Кони Клодта были ниточкой, связавшей их тогда, и Иван молился, чтобы она пришла. Она пришла.

— Ты обманул меня!