Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2 - Борис Яковлевич Алексин

но без перебоев. Алёшкин приподнял веко глаза и заметил, что зрачок сужен. «Ну, — с облегчением подумал он, — кажется, тут просто глубокий обморок».

В этот момент вернулся Игнатьич:

— Товарищ командир, доктор Прокофьева сейчас идёт. Она только что интенданта осмотрела, тот в себя пришёл. У него на руке какая-то рана, там его доктор Картавцев с Наумовой перевязывают. Он всё что-то рассказать хочет, но не может, и не слышит ничего. Зинаида Николаевна сказала, что это у него скоро пройдёт. Да вот она и сама, — сказал Игнатьич, выглянув в окошко домика.

Действительно, через несколько секунд вошла Прокофьева с одной из своих палатных медсестёр:

— Борис Яковлевич, вы её осматривали?

— Да нет, — как-то неуверенно произнёс он, — я только вот ворот ей расстегнул, да руки и ноги пощупал. Как будто все кости целы.

— Ну ладно, мы сейчас её осмотрим, как следует, послушаем. Наташа ей укольчик сделает, а потом заберём или к себе в госпитальную, или к сёстрам перенесём. А у нас там прямо беда: Картавцев совсем с ног валится, всю ночь поступало очень много раненых, и сейчас привезли две машины. Хорошо, что хоть Николай Васильевич Скляров вернулся, теперь об эвакуации наших раненых думать не приходится, быстро вывозят. Ну, и у нас уже много осело.

Пока Зинаида Николаевна разговаривала с Алёшкиным, пришедшая с ней медсестра раздевала Катю Шуйскую, снимала с неё гимнастёрку, расстёгивала лифчик. Борис в это время ел огромный бутерброд с «рузвельтовской» колбасой, запивая его горячим чаем. Он искоса бросил взгляд на тело юной, хорошо сложенной девушки в двух шагах от него.

До сих пор, часами работая рядом с ней в операционной, Борис как-то не воспринимал её как женщину. Да, он замечал Катины внимательные глаза, блестевшие над маской, проворные маленькие руки, так своевременно подававшие ему необходимые инструменты, фигуру, всегда аккуратно затянутую в халат. Шуйская была толковой помощницей и только, и вдруг она оказалась к тому же хорошенькой юной женщиной. Борис невольно покраснел. Оставив недопитый чай, он вышел из домика.

Воздушный бой ещё продолжался, но всё чаще отдельным вражеским самолётам удавалось прорываться, и то там, то здесь почти по всей линии фронта в районе дивизионных тылов и артиллерийских позиций раздавались взрывы бомб. Провести сосредоточенную целенаправленную бомбёжку в каком-нибудь важном пункте фашистам не удавалось: мешали и зенитки, и немногочисленные, но юркие и храбрые, «ястребки». Однако, видно, фашистских стервятников было много, бомб у них тоже хватало, их сбрасывали где придётся, стараясь разбомбить дороги и как можно большую площадь.

Борис направился к малой операционной, но в это время к нему подбежал старшина Бодров:

— Товарищ комбат, там около эвакопалатки буза: эвакуированные шум подняли, выскочили все ходячие и требуют, чтобы их немедленно эвакуировали. Товарищ комиссар там с ними говорит, да они его не слушают. Я бегу за санитарами, возьмём автоматы, попробуем порядок навести.

— Ладно, беги, — крикнул Борис, а сам заспешил к эвакопалатке.

Ещё издали он увидел громко кричавшую толпу красноармейцев, обступившую комиссара Кузьмина.

— Смирно!!! — крикнул Борис, подбегая к собравшимся.

Этот громкий приказ заставил всех бойцов мгновенно замолчать и как-то подтянуться. Они повернули головы в сторону раздавшейся команды. Борис, не давая им опомниться, подал новую:

— В палатку шагом марш!

Привыкшие повиноваться командирскому приказу, бойцы послушно зашли в палатку. Следом за ними прошли и Алёшкин с Кузьминым, а в это время к палатке подбегали четверо вооружённых санитаров во главе с Бодровым. Борис махнул им рукой, чтобы они остались у входа.

— Все заняли свои места! А теперь слушайте. Здесь вы в лесу в замаскированной палатке. Фашистские лётчики вас не видят, бомбят наугад, а как только автобус с вами появится на дороге, так будут бить прямо по нему. Когда вас сюда везли, сколько раз вас и бомбили, и обстреливали, а? Сидите и ждите темноты, ночью вывезем всех.

После этого Алёшкин повернулся к командиру эвакоотделения, пожилой женщине, и сказал:

— Товарищ военфельдшер, объявляю вам выговор за то, что не сумели организовать порядок в своём отделении, — и с этими словами он вышел из палатки и направился к операционной.

Пока Борис обрабатывал руки, сменяя Картавцева, Кузьмин, зашедший к ним, сказал:

— Я недавно был у начхоза, его придётся эвакуировать, он очень сильно контужен, да и рука ранена. Я думаю, пока надо старшего писаря материальной части, сержанта Гришина, поставить на эту должность.

Немного подумав, комбат согласился с предложением комиссара, а затем спросил:

— Ну, а как там на передовой? Вам ничего неизвестно?

— Говорил я с одним легкораненым политруком, он после обработки раны уже обратно в свой полк ушёл. Так он рассказывал, что к немцам, очевидно, подошли большие подкрепления, и они всё время атакуют. Но теперь они вынуждены двигаться по открытой площади торфоразработок, а наши бойцы находятся в хорошо оборудованных (их же бывших) траншеях, поэтому все атаки фашистов безрезультатны. Потери они несут огромные, но и у нас тоже значительные. Конечно, не такие, как в первые дни выхода из мешка, в который залезла наша дивизия… Между прочим, и этот политрук, и многие другие, да и я тоже, — заметил Кузьмин, — не понимаем, зачем нужно было начинать наступление, попытку прорыва блокады, если у нас для этого не было сил, ведь сколько мы людей потеряли! В полках-то едва две трети состава осталось… Этот политрук ещё говорил, что, наверно, фашисты свои бесплодные атаки скоро совсем прекратят. По донесениям разведчиков, они на противоположном краю торфоразработок начинают создавать новую оборонительную линию: роют окопы, строят дзоты. Это в 300–400 метрах от нашей передовой. Очевидно, перейдут к обороне, если авиация нас не доймёт. Танки здесь им применить не удаётся — болото, даже сухой грунт, машин не выдерживает, и это нам на руку. До этого у них здесь авиации было немного, а вот дня два-три тому назад самолётов появилось значительно больше. После неудачной обработки переднего края (опять же благодаря их траншеям и хорошим блиндажам) они уже второй день ведут упорную бомбардировку тылов дивизий, артпозиций и подъездных путей, пока, правда, тоже без особого успеха. Ну ладно, я пойду, организую чтение сводок Совинформбюро, сейчас только из политотдела дивизии прислали. Впрочем, сводка неутешительная: на юго-западном и южном направлениях фашисты, кажется, успешно продвигаются. Названия населённых пунктов, оставленных нами, — уже где-то совсем близко возле Сталинграда. Овладев переправами через Дон и пытаясь выйти к Волге севернее Сталинграда, немцы одновременно начали наступление и в направлении на Кавказ. Опять взяли Ростов-на-Дону и многие другие важные населённые пункты и города.

Пока Кузьмин говорил, Борис,