Дипломат - Джеймс Олдридж.

– Весьма интересно, – сказал Эссекс. – А как вы составляли это, по вашим собственным сведениям?

– Нет, по нашим сводкам.

– И что это за люди? – спросил Эссекс.

– Неважные, – сказал Мак-Грегор.

– Вы, вероятно, хотите, чтобы я отклонил их кандидатуры?

– Я думаю, что, прочитав это, вы так и сделаете. Я не выбирал худших. Я просто взял тех, имена которых мне известны. Из пятерых четверо были против союзников во время войны, а двое долгое время находились под нашим наблюдением.

– А кто именно был под наблюдением?

– Ага Тавризи и Джафар-и-Садык.

– Да, да, – сказал Эссекс, – эти имена я помню.

– И именно этих двух департамент особенно хотел бы видеть в азербайджанском правительстве, потому что они фанатичные мусульмане. С их точки зрения, азербайджанские демократы – атеисты и неверные и их надо повесить. Они требуют священной войны в Иранском Азербайджане против курдов и армян и восстановления светской власти духовенства.

– На Среднем Востоке религиозный фанатизм означает просто здравую политику, – сказал Эссекс. – Эти люди, может быть, вовсе не так уж плохи.

– Бывают и хуже, – согласился Мак-Грегор. – Например, Казим. Он когда-то был губернатором Азербайджана и подавил там несколько восстаний, прибегая главным образом к массовым казням. В последний раз было казнено три тысячи человек, причем у этого Казима милая привычка казнить людей в их собственном доме.

– Тогда вычеркните его, – сказал Эссекс. – А другие так же плохи?

– Да, но не столь явно.

– А вы предлагаете кого-нибудь взамен? – спросил Эссекс.

– Нет, у меня не было времени заняться этим.

Эссекс отложил листки в сторону. – Подыщите мне шестерых кандидатов получше, вот это будет дело, – сказал он. – Мы вовсе не потворствуем этим сомнительным личностям, Мак-Грегор. Просто это лучшее из того плохого, что там есть, а вдобавок, эти люди признают власть центрального правительства. Ведь мы и сидим здесь именно для того, чтобы восстановить власть иранского правительства в Азербайджане.

– С помощью таких людей?

– Они не хуже прочих, – сказал Эссекс.

Мак-Грегор протянул руку за своими справками, но Эссекс остановил его.

– Мак-Грегор, – сказал он и откинулся на спинку кресла. Они помолчали с минуту. – Я хотел бы, чтобы вы прочли одну книгу. Вы найдете ее в библиотеке на маленькой полке у двери. Она называется «Посол мира».

Мак-Грегор принес книгу, и Эссекс стал ее перелистывать: – Тут есть один абзац, вполне применимый к нашей миссии, и, мне кажется, он разъяснит вам историческую необходимость того, что мы здесь делаем. Эту книгу написал лорд Д'Абернон, английский посол в Берлине после первой мировой войны. Он защищает здесь Локарнские соглашения 1925 года. Мне никогда раньше не случалось читать эту книгу, потому что я не разделял взглядов Д'Абернона, но на днях я раскрыл ее и нашел, что она очень подходит к теперешней ситуации. Локарно, надо вам сказать, было первой попыткой создать нечто вроде Западного блока, чтобы остановить русских. Да вот это место. Вы слушаете?

Мак-Грегор слушал. Эссекс прочел: «Противодействие коммунистической пропаганде, поддержание мира в Европе, предотвращение новой большой войны, обеспечение безопасности определенных границ, сохранение существующего общественного строя – вот основные линии английской политики в Локарно. Но это не все. Важнейшие жизненные интересы Англии в Азии подверглись угрозе, гораздо более серьезной, чем во времена старого империалистического режима в России. Враждебность к Англии и недовольство проникновением в Азию британской цивилизации не новы. Англо-русское соперничество было основным фактором в истории последних семидесяти лет XIX века. Но большевики располагают двумя видами оружия, которых не было у Российской империи: это пропаганда социальной революции, привлекшая на их сторону пролетариат всего мира, и тот почти религиозный фанатизм, который придает большевикам энергию и рвение, неведомые царским чиновникам и эмиссарам».

– Вы знаете что-нибудь о Локарно? – спросил Эссекс.

Мак-Грегор сказал, что знает очень мало.

– Я только читал где-то, – добавил он, – будто именно наша политика в Локарно и заключенные там соглашения сделали возможным приход Гитлера к власти.

– Недостатка в критике Локарнских соглашений никогда не было, – признал Эссекс, – но стоит заглянуть в протоколы заседаний, чтобы понять причину и смысл нашей политики. Почитайте Д'Абернона, и вы увидите, что наша тогдашняя политика была не так уж ошибочна, – как не ошибочна она и сейчас. Если вы готовы, – Эссекс встал, – нам пора идти.

Вышинский встретил их с обычной своей улыбкой на тонких губах и сразу оживился, обратившись к ним с приветствием по-русски. Некоторое время Эссекс чувствовал, что Вышинский действительно дружелюбно настроен. Мак-Грегор поддерживал с Вышинским веселый разговор по-русски. Хотя Эссекс не понимал ни слова, он видел по остро поблескивающим глазам Вышинского, что тот весьма едко шутит с Мак-Грегором.

– Мак-Грегор, – начал Эссекс, – скажите мистеру Вышинскому, что я удивлен, видя его здесь; я думал, он в Румынии и занят там расширением состава правительства. Добавьте, что мы очень рады видеть его. – Это звучало слегка иронично.

Вышинский предложил им папиросы.

– Мы рады, что вы еще здесь, – быстро ответил он. – Мы думали, что со вручением ноты ваша миссия заканчивается. – Он не сводил глаз с лица Эссекса.

– Это было лишь началом моей миссии, – с деланным добродушием сказал Эссекс и решил быть более осмотрительным. Вышинский так внимательно следил за каждым его словом, что, казалось, способен был вскрыть малейший намек в учтивых английских фразах Эссекса. И Эссекс снова почувствовал себя скорее в кабинете искусного адвоката, чем на приеме у заместителя министра иностранных дел.

Как только они сели в кресла, вошли Сушков и Троев.

Сушков приветствовал их по-английски. Его крупное скуластое лицо озарилось улыбкой, когда он крепко пожал руку Эссексу.

Они снова сели, и Эссекс выдержал паузу.

Вышинский кивнул на Сушкова. – Пока я еще в Москве, – начал он, и Троев сразу же перевел его слова, – я хотел бы познакомить вас с Сушковым.

– Мы уже знакомы,- сказал Эссекс.

– Сушков сам азербайджанец, – продолжал Вышинский, – из Советского Азербайджана. Мы думали, что если вы так хотите поговорить об Азербайджане, вам интересно будет познакомиться с человеком, который сведущ в данном вопросе.

– Именно поэтому я и привел с собой мистера Мак-Грегора, – сказал Эссекс.

– Тогда, без сомнения, эти молодые люди оценят друг друга, – сказал Вышинский. – Но прежде чем начать разговор, следует четко установить, что мы можем рассматривать Азербайджан, только исходя из его интересов, а не как пешку в игре. Ни одно правительство не должно вмешиваться в его дела, нарушая исторически обусловленный ход событий в этой стране.

– Мы меньше всего помышляем об этом, – быстро возразил Эссекс. – У нас с вами общие обязательства по отношению к Ирану, мистер Вышинский. Вот основа, на которой должны вестись переговоры.

– Мы отнюдь не возражаем против того, чтобы английский представитель говорил о наших общих обязательствах, – строго ответил Вышинский. – Если лорд Эссекс может предложить улучшения, касающиеся нашей совместной роли, мы готовы выслушать его, как мы всегда выслушивали представителей Великобритании. Но мы не будем рассматривать Азербайджан как гирю на чаше весов и не будем решать вопрос о наших отношениях с Англией за счет Ирана. По этим же соображениям мы отклоняем английскую ноту, как несостоятельную, необдуманную и не выражающую искренней заинтересованности британского правительства в Добрых отношениях с. Советским Союзом.

– Я протестую! – вскричал Эссекс, искренне возмутившись тем неожиданным способом, который избрал Вышинский для отклонения ноты. – Нота выражает волю британского правительства и представляемого им английского народа. Она выражает нашу глубокую тревогу в связи с событиями в Иране. В ней сделана попытка дружеским способом разрешить эту проблему.

Теперь пришла очередь Вышинского возмущаться.

– Нет другого способа для разрешения этой проблемы кроме дружеского, – сказал он, – а замаскированные угрозы не могут быть подсказаны дружескими мыслями. Английская нота не похожа на обращение одной дружественной державы к другой. Она свидетельствует о явной враждебности и содержит в себе подозрения и угрозы. Вот почему мы отклоняем ее, как ноту, не выражающую истинной политики Англии. Мы хотели бы рассеять ваши подозрения. Вот почему мы даем вам возможность изложить вашу точку зрения и сообщить имеющиеся у вас сведения Сушкову. Мы рады возможности, в свою очередь, узнать британскую точку зрения. – Последние слова («British point of view») он сказал по-английски.