Отец наших отцов - Бернард Вербер

– Исидор, вы правы! – воскликнула Лукреция. – Те, что рядом со мной, перегрызают мои путы.

Доброжелательные соседи Исидора занялись его веревками. Аккуратно, стараясь не поранить, они перекусывали связывавшие его сухожилия. Вокруг него толкалось так много свиней, словно все они хотели участвовать в спасении людей.

– Как они понимают, что в интересах всех свиней вытащить нас отсюда? Не может же у них быть коллективного сознания! – сказала девушка, чьи руки уже были свободны.

Теперь свиньи в воронке смерти вставали одна на другую, стараясь построить из своих тел пирамиду, которая поднимет людей наверх. Два журналиста того только и ждали. Они находились на холме из тысячи тел. Но каждый раз, когда Лукреция уже почти хваталась за край воронки, живая масса под ней уходила вниз, и у нее ничего не получалось. Это происходило оттого, что свиньи внизу, пусть медленно, но продолжали падать вниз.

Наконец новые добровольцы укрепили телами живую лестницу так, что Лукреция сумела наконец выскочить наверх. Пока пирамида не обрушилась, она помогла вылезти Исидору.

Голые и дрожащие, стояли они на металлическом помосте. Для начала надо было чем-то прикрыть наготу. В ближайшей раздевалке, где рабочие хранили спецодежду, девушка нашла форму и быстро натянула ее. Исидор поступил так же, хотя ему было не так легко найти одежду подходящего размера.

Они смотрели издали на кипящую розовыми пузырьками воронку.

– Они нас спасли. А сами умрут, – сказала девушка с горечью.

– Мы ничего не можем сделать для них. Даже если мы поможем им выбраться отсюда и выпустим их в город, они погибнут через несколько дней. Они ни к чему не приспособлены.

– А если оставить их в лесу?

– Они не умеют сами добывать пищу. У них нет даже меха, чтобы защититься от зимней стужи. Когда-то они были кабанами, а теперь…

– Не можем же мы их бросить! Они спасли нам жизнь!

– Но мы не можем их спасти. Они разучились жить без нас. Разучились обустраивать берлоги. Даже прокормиться сами уже не могут. Эти животные обречены.

Лукреция поплотнее запахнула халат.

– Возможно, вы ошибаетесь.

Она направилась в зону молодняка, над которой была табличка «Уже не нуждаются в материнском молоке». Секунду она выбирала, затем взяла маленького поросенка и прижала его к груди.

– Вот оно, новое поколение. Они еще не смирились. Их можно попытаться спасти. У них еще нет рабского менталитета.

Поросенок казался страшно довольным, что оказался в объятиях юной девушки с рыжими волосами.

Исидор Катценберг склонился над ним и погладил.

– Давайте дадим ему имя. Так он станет личностью!

– Может быть, Адонис? Единственный греческий бог, убитый кабаном.

– Неразумно брать на себя ответственность за это животное, – сказал вдруг утративший энтузиазм Исидор. – Оно, наверное, потребует ежедневного ухода.

– Я попрошу доктора Ван Лизбет сделать ему все необходимые прививки и объяснить, как его воспитывать. Свиньи спасли нам жизнь. Мы перед ними в долгу. Спасти одну из них – это уже что-то. Правда, Адонис?

Поросенок в ответ усердно лизал шею и щеку журналистки.

Исидор не разделял ее восторгов, но согласился.

– Перед тем как поехать в клинику «Мимозы», я хотел бы выяснить кое-что, – задумчиво сказал он.

– Что именно?

Толстый журналист снова был похож на Научного Шерлока Холмса, идущего по следу.

– Мне кажется, я знаю, где сейчас находится пятипалая лапа.

15. ПОХОЖИ ЛИ МЫ НА МУРАВЬЕВ?

ОН долгие часы наблюдает за муравейником.

Смотрит, что произойдет, если оторвать лапку разведчику. Муравья подбирают его собратья и уносят. А если две лапки? Его тоже уносят. Шесть лапок? Снова уносят. Тогда ОН отрывает ему брюшко. Теперь его бросают. ОН заключает, что группа спасает своего члена, если есть хоть малейшая надежда на выздоровление.

Сообщество муравьев функционирует совсем не так, как у крыс. Слабых, больных и стариков не убивают.

ОН проводит множество экспериментов над муравьями, включая самый отчаянный – разрушение города. И наблюдает. Все организовано так, чтобы как можно эффективнее противостоять бедствию. Рабочие бегут прятать расплод, а солдаты бросаются кусать агрессора.

Потом ОН издалека наблюдает за поведением гиен – как они охотятся, делят территорию, выясняют отношения.

Точно так же наблюдает ОН за львами, буйволами, бегемотами, жирафами.

Каждая группа нашла свой ответ на великий вопрос: «Как лучше всего жить вместе?»

В то же время очевидно, что некоторые животные не смогли найти решения и предпочитают оставаться одинокими охотниками. Это, например, леопарды, черепахи или змеи. Другим нужно быть многочисленными, чтобы жить полной жизнью. Это гну, слоны, зебры. Целый день ОН наблюдает за поведением животных. Изучение других форм жизни наполняет смыслом твою собственную жизнь.

Теперь ОН привык к свету дня. Еды в виде падали ему достаточно. А когда ОН не наблюдает за обитателями земной коры, ОН подолгу смотрит на облака. Сегодня вечером ОН кричит облакам, что, кажется, кое-что понял. Лучший способ жить группой – это нечто среднее между двумя крайностями, которые ОН видел, – обществом крыс, в котором убивают всех слабых, и обществом муравьев, в котором спасают всех раненых.

Да, ОН убежден, что его вид должен создать свою собственную модель поведения, на основе модели поведения крыс и муравьев.

16. ТЕОРИЯ НЕПОНЯТОГО ДРУГА

Исидор повел Лукрецию в Большую галерею эволюции. Девушка надела на поросенка ошейник, и он радостно скакал вслед за ними.

Они быстро шли по пустым залам. Было уже поздно, в музее никого не было. Только из-за одной полуоткрытой двери падала полоска бледного неонового света. Они вошли.

– Здравствуйте, профессор, – сказал Исидор Катценберг.

Профессор Конрад, сосредоточенно склонившийся над микроскопом, вздрогнул. Он узнал журналистов, в глазах его мелькнула паника, и он попытался что-то спрятать. Исидор подошел к нему. Профессор Конрад уже овладел собой.

– Что вы здесь делаете? Кто разрешил вам войти? Эта часть музея закрыта для публики, и сейчас не время…

– Мы пришли забрать вот это, – заявил Исидор Катценберг, показывая на ящичек, внутри которого находилась пятипалая лапа.

– Это вам не принадлежит.

– Вам тем более.

Профессор пригрозил вызвать полицию.

– Никаких проблем. Лапа будет в безопасности, мы полностью «за», – спокойно ответил Исидор.

Лукреция отпустила Адониса.

– Как вы догадались, что она здесь, Исидор?

– Люсьен Элюан говорил об экспертизе. Кто же проведет экспертизу костей недостающего звена качественнее, чем наш лучший специалист? То есть вы, дорогой профессор Конрад. А потом я стал размышлять. Кто из клуба «Откуда мы?» был поставлен в самое неловкое положение теорией профессора Аджемьяна, неловкое до такой степени, чтобы желать ему смерти? Вы. У кого был самый веский мотив уничтожить его? У вас.

Девушка подошла и взялась за воротник халата слабо сопротивлявшегося ученого.

– Клянусь, я его не убивал, – запротестовал палеонтолог.

Лукреция стала душить его, затягивая воротник. Исидор попытался вмешаться.

– Лукреция, прошу вас, бросьте эти детские замашки.

– Нет, я заставлю его говорить.

Поросенок Адонис осматривал лабораторию.

Место показалось ему интересным, он обнюхал инструменты, затем вышел в Большую галерею эволюции.

– Я все вам скажу, только отпустите меня, я задыхаюсь.

Лукреция ослабила хватку. Профессор Конрад поправил воротничок и выпрямился.

– Когда профессор Аджемьян поведал мне о своей странной теории недостающего звена, о гибриде свиньи и примата, я запаниковал. Я подумал, что его надо остановить любой ценой. Я рассказал все Софи Элюан, которая тут же лишила его финансирования. И речи не могло идти о том, чтобы поддерживать эту нелепую теорию. Через некоторое время они развелись. Люсьен Элюан всполошился еще больше, чем его сестра. Он начал следить за профессором Аджемьяном, чтобы узнать, как далеко продвинулась его работа.

– О рождении таланта можно догадаться, когда вокруг затевается заговор идиотов, – сказал Исидор, перефразируя Джонатана Свифта.

– Потом Люсьен Элюан сказал, что, если будет нужно, он пойдет на все и заставит Аджемьяна замолчать. Тогда мне показалось, что это уж слишком, но я понимал, насколько серьезно положение. Представляете, что будет, если людям рассказать, что они родственники свиней?

Издалека послышалось хрюканье Адониса, восхищенного музеем и удивленного тем, что окружавшие его животные не двигаются.

– Но вы-то, по крайней мере, не расстроитесь. Вы – дарвинист, и, что бы сейчас ни случилось, вас это ни на йоту не поколеблет.

– Вы ошибаетесь, – произнес голос за их спинами.

Это был Люсьен Элюан.

– Конрад был очень обеспокоен, и когда он узнал, что «лапа» у меня, то сказал: «Нельзя ее уничтожать! Обязательно найдется кто-то, кто придаст дело огласке, а сомнение укрепит позиции этой теории». Он заявил, что лучший способ уничтожить глупую гипотезу – это доказать, что пресловутые свидетельства являются подделкой. Ваше присутствие здесь подтверждает, что он прав. У дурных идей дурная жизнь.