Манас великодушный - Семен Израилевич Липкин

class="p1">Такие речи повторялись в каждом ряду пирующих, и Алмамбет пресытился ими. Он понял, что великанше Канышай неизвестны намерения Конурбая, и теперь он думал о том, как бы незаметно выйти из крепости. Он встречался с великаншей во дворце Сына Неба, поэтому он двигался так, чтобы она не видела его лица, не узнала его, и движение его походило на пляску. Гости, в особенности женщины, замерли, завороженные красотой водоноса и его ловкой пляской. Канышай, сидевшая на своем престоле на другом конце крепостного двора, как раз против главных ворот, изо всех сил старалась разглядеть лицо водоноса. Даже сидя, была она ростом с высокую стену, и зубцы стены казались гребнем в ее волосах, выскочившим оттого, что она часто поворачивала свою огромную голову, следя за пляшущим джигитом.

«Кто этот красивый водонос? — думала повелительница монголов. — Как он важен и ловок, игрив и благопристоен! Откуда он появился в моей крепости?»

Сжигаемая огнем любопытства, Канышай встала с места и двумя исполинскими шагами подошла к Алмамбету. Он с достоинством низко поклонился ей и попятился к выходу, не выпрямляя спины. Но великанша толстыми пальцами приподняла его подбородок и наклонилась, чтобы взглянуть ему в глаза.

Алмамбет, притворяясь, что продолжает плясать, отскочил от нее и двумя плавными кругами приблизился к выходу. Но Канышай уже узнала его. Ярость, заклокотавшая в ее груди, вырвалась из ее уст такими словами:

— Воины, обнажите мечи! Этот водонос не кто иной, как переметчик Алмамбет. Он слуга Манаса!

Из ее рта длиною в целую сажень выскочило тридцать мышей, которые питались крошками еды на ее губах.

— Обезглавьте Алмамбета! — приказала она.

Но недаром был месяц Чаган: из всех слов Канышай пьяные гости поняли только то, что надо обнажить мечи. Началась битва. Вскоре алая кровь потекла по каменным плитам. Слышались жалкие стоны умирающих, которых топтали обреченные на смерть. Одни лежали бездыханные, с недопитыми чарами, другие свалились вверх тормашками, те воинственно ревели, те дрожали от непонятного холода, иные сбились в кучи и раскрывшиеся их раны кровоточили, а иные были до того пьяны, что сами бросались на острия мечей и падали мертвыми, бессмысленно улыбаясь.

Канышай с тревогой и ужасом смотрела на самоуничтожение своего войска. Одна надежда сверкнула в ее отчаявшейся душе. Был среди ее воинов великан, по имени Громадной Брюхо. Его трудно было напоить — таким ненасытным было его чрево.

Канышай крикнула:

— Громадное Брюхо! Слышишь ли ты меня? Убей водоноса: это Алмамбет!

Этот крик заставил Громадное Брюхо разом отрезветь. Он приподнялся на пальцах кривых ног и, пошатываясь и переступая через трупы знатных людей, топча трупы черни, двинулся к Алмамбету. Вдруг в руках у Алмамбета блеснула сабля. (И не пытайтесь угадать, как он спрятал ее в одеждах водоноса!) И сабля пронзила великана в то самое место, которое дало ему имя. Громадное Брюхо не успел и вздоха издать, как уже рукоять сабли коснулась его живота, а маленький кончик острия выглянул из поясницы, ибо ширина тела великана равнялась длине сабли Алмамбета.

Водонос быстрым рывком выдернул лезвие, и Громадное Брюхо рухнул, придавив двенадцать своих мертвых соратников. Алмамбет, окрыленный удачей, решил теперь покончить с Канышай, но великанша мощной рукой раздвинула крепостные стены и скрылась за ними. Стены сдвинулись вновь. Пришлось Алмамбету выйти через главные ворота. Никто не остановил его: стража давно разбежалась.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Родные места

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Помню, был я малышом.

Камешки таскал я здесь.

Без рубашки, нагишом.

Бабочек искал я здесь.

В этой земле копался я.

В этой воде купался я!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Держа в поводу двух коней, озираясь, не веря даже земле, по которой он ступал, Сыргак направлялся к воротам крепости. Увидев Алмамбета, идущего с обнаженной саблей и чаначом на плечах, он воскликнул:

— Опять колдовство в этом трижды проклятом царстве! — Внезапно исчезла крепостная стена, потом воздвиглась вновь, и появилась женщина-великанша. Она села на коня, стоявшего на приколе. Придавленный тяжестью этой великанши, конь сначала согнул свои ноги, как собака, потом взвился и полетел быстрее птицы. Что это за новое чудо, скажи мне, Алмамбет!

Китайский исполин в коротких словах, без похвальбы, рассказал о том, что произошло в крепости.

«Вот каковы истинные богатыри! — подумал Сыргак. — Совершив неслыханные подвиги, они говорят о них, как о ничтожном деле. Оказывается, богатырь не может быть хвастуном!»

Так решив, юный Сыргак сказал:

— Не надо медлить! Догоним великаншу и убьем ее. Если не убьем ее, убьют нас!

Алмамбет, вложив саблю в ножны и сбросив на землю чанач, ответил:

— Побереги, мой леопард, свою прыть. Канышай поскакала в Железную Столицу. Мы последуем за ней, чтобы разузнать намерения Конурбая. Ты опасаешься: Канышай расскажет о нас и мы станем дичью Конурбаевых ловчих? А что ты скажешь, увидев вот это?

Алмамбет развязал чанач, и в этой козьей шкуре оказалась не вода, а богатая одежда. Алмамбет выбрал халат, шаровары и кушак попышнее, надел их и преобразился: вместо бедного водоноса перед Сыргаком стоял полухан из дома Чингиза. В чаначе нашлась и коса, отрезанная у одного из воинов великанши. Алмамбет искусно прикрепил косу к голове Сыргака, помог ему облачиться в китайские одежды, а потом сказал:

— Погляди на себя в ручей.

Сыргак подошел к ручью и обомлел: из прозрачной воды глядел на него знакомыми киргизскими глазами незнакомый дружинник Конурбая!

— Кто запретит полухану въехать в Железную Столицу вместе с верным своим дружинником в праздничный месяц Чаган?

Так сказал Алмамбет, и Сыргак звонко рассмеялся, восхищенный его хитростью: сражаясь в крепости против целого войска, не забыл захватить он вражеские одежды. Ну и ловок же Алмамбет! Воистину ум его — находка для киргизов!

Так думал Сыргак, скача вслед за Алмамбетом. Думал он и о том, что недостойно вели себя иные из киргизов, оскорбляя Алмамбета бранными словами. Стыд за товарищей и любовь к Алмамбету, соединяясь, взволновали юную душу Сыргака. Он быстро и ласково взглянул на лицо своего спутника и увидел, что оно смутно и мокро от слез.

«Что с тобой, Алмамбет?» — хотел было спросить Сыргак, как вдруг рванулся гнедой конь Алмамбета и помчался так быстро, что вороной конь Сыргака сразу отстал от него на расстояние вытянутого аркана.

Отчего же рванулся Гнедой, отчего заржал он радостным ржанием? Узнал Гнедой траву, которую он рвал, узнал