На передовой закона. Истории полицейского о том, какова цена вашей безопасности - Элис Винтен

В пути Энди зачитывает мне дополнительную информацию. С нашей первой совместной смены во времена моей стажировки, когда пришлось сторожить бомбу в Уормвуд-Скрабс, мы много раз работали в паре. В следующем году мне исполнится тридцать, и у нас обоих достаточно опыта за плечами. Он зачитывает информацию с бортового компьютера и слушает сообщения по рации, которую прижимает к уху. Энди перекрикивает сирену:

– К ним уже вызывали полицию по поводу домашнего насилия. Мужчина ведет себя агрессивно. Он применяет оружие, и у него явные проблемы с психикой.

Я киваю и продолжаю концентрироваться на вождении.

Мы подъезжаем к дому примерно через пять минут после вызова. Передняя дверь открыта, и на улице тихо. На город опускаются сумерки, и фонари светятся розовым, согревая холодный зимний воздух. Отработанным выкручивающим движением достаю рацию с крепления на жилете.

– На месте, – тихо говорю я в микрофон. Если подозреваемый еще здесь, я не хочу, чтобы он узнал о нашем прибытии по моему крику.

– Принято, – приглушенно отвечает диспетчер.

Мы поднимаемся по трем или четырем ступенькам к открытой двери. Вмятины на ней свидетельствуют о том, что полиция уже бывала здесь. Я чувствую прилив адреналина и покалывание в груди от страха. Слишком тихо. Почему? Я захожу в коридор. Энди идет прямо за мной. В конце длинного прямого коридора видна лестница. Ковер, в котором утопает подошва моих ботинок, покрыт пятнами.

– Полиция! – кричу я как можно громче. Я слышу, как кто-то пробегает этажом выше. До моих ушей доносится звук захлопнутой двери и приглушенный плач. В этот момент мы забываем обо всем, что вдалбливали нам в головы во время обучения: сделайте паузу, оцените обстановку, не торопитесь. Услышав плач, мы взлетаем по лестнице, думая лишь о том, как бы поскорее добраться до пострадавшего и остановить человека, который причиняет ему боль. Мы идем. Наши громкие шаги раздаются по всему дому, и рыдания затихают в тот момент, когда мы врываемся в кухню. Взглянув на женщину, мы понимаем, что тут требуется скорая помощь, причем срочно. Энди уже ее вызывает: «Би Экс, требуется скорая помощь. Женщина, примерно сорок лет. Многочисленные ранения и большая кровопотеря. Дышит, в сознании». Энди говорит четко и уверенно – ничто из увиденного им не отражается в его голосе. Не теряй самообладания. Я подхожу к женщине, стараясь не наступать на лужи крови на кухонном полу, и опускаюсь на колени рядом с ней. Она свернулась калачиком в углу, прислонившись спиной к холодной стене и крепко прижав к груди колени.

– Где он? – спрашиваю я, глядя в один ее здоровый глаз.

Она мотает головой.

– Я осмотрю дом, – говорит Энди и выходит из кухни.

– Все в порядке, – говорю я низким уверенным голосом. – Теперь вы в безопасности. Скорая помощь уже в пути.

Я беру ее руку в свою, и мы, две женщины, несколько секунд молча смотрим друг на друга. У меня в голове проносится мысль: я никогда бы не позволила мужчине так обращаться со мной. Я опускаю глаза, чувствуя вину за то, что осудила ее.

– Как вас зовут, дорогая? – спрашиваю я, глядя на дверь. Я понимаю, что подозреваемый может вернуться в любой момент.

– Джоан, – ее голос дрожит, и она содрогается всем телом. Я чувствую в ее дыхании кислые нотки алкоголя. Большого количества алкоголя.

– Хорошо, Джоан, скажите, где у вас болит.

– Голова, – отвечает она невнятно, прикладывая ко лбу свободную руку. Я замечаю, что ее ногти сломаны и в крови. Ее пальцы трясутся, когда она осторожно прикасается к ране и кровоточащей губе.

– Он бил вас каким-то предметом или только кулаками?

– Только кулаками, – бормочет она и нервно смеется. – Только кулаками, как обычно.

Она кашляет и откидывает голову к стене за спиной. Ее взгляд устремлен вверх.

– Его посадят за это, Джоан. Вы ведь знаете об этом? Вы нас поддержите?

Она смотрит на меня здоровым глазом. По выражению ее лица я понимаю, что она уже слышала все это раньше.

– В чем, черт возьми, смысл? – говорит она хрипло. Брызги крови разлетаются по кухне, когда она произносит ругательство. В моей голове всплывает напоминание: риск инфекции. Я достаю перчатки из кармана. Ее дыхание сбивчиво. – В итоге он всегда добирается до меня, – вздыхает она.

Энди возвращается.

– Дом пуст, он ушел, – говорит он, доставая блокнот. Теперь, когда подозреваемого точно нет рядом, Энди заметно расслабился. Мы должны поймать его. Натягивая перчатки, я прошу Джоан описать его и передаю описание по рации. Другие наряды уже готовы начать розыск. Его арестуют. Мы знаем, кто он и где живет. Ему не скрыться.

Все еще стоя на коленях, я сосредоточиваюсь на Джоан и ее травмах. Внимательно слежу за любыми изменениями в ее состоянии. У нее сломан нос. Он опух, и фиолетовые синяки постепенно проявляются под обоими глазами. Один не открывается от отека, и по тому, как она дышит, я понимаю, что муж сломал ей ребра. Я слышу звук сирены вдалеке, и моя рация снова оживает:

– 21, скорая помощь в ближайшее время будет у вас.

– Принято, – отвечаю я и снова обращаюсь к Джоан: – Скоро вам снимут боль, дорогая, вы отлично справляетесь.

Джоан смотрит на меня. Ее взгляд, затуманенный алкоголем, мгновенно проясняется, и она выдергивает свою руку из моей. Она пытается подняться.

– Джоан, не двигайтесь, – говорю я, осторожно придерживая ее за плечо. – Что случилось?

– Где девочки? – бормочет она, продолжая предпринимать слабую попытку подняться.

Я замолкаю, сразу поняв, что она имеет в виду. Девочки. Я смотрю на нее, и вдруг она меняется в моих глазах. Теперь она не просто жертва. Она не так уж невинна.

– У вас здесь дети? – спрашиваю я. У меня стынет кровь. Джоан слабо кивает, а я подскакиваю с пола и мчусь к двери кухни. Я вспоминаю лицо Фредди и мысль о том, что он мог бы оказаться в таком дерьме, наполняет меня ужасом. Это не он, но тут есть дети.

– Энди, ты видел детей?

Его челюсти напрягаются.

– Нет.

– Они прячутся, – слышу я дрожащий голос Джоан. – Комната на верхнем этаже.

Я выбегаю из комнаты и через ступеньку взлетаю по лестнице на верхний этаж. Он забрал их? Они тоже пострадали? Хотя я тороплюсь, стараюсь сильно не топать ногами, помня о детских ушках. Я захожу в комнату. Обои, которые еще остались на стенах, розового цвета. Вдоль одной стены стоит односпальная кровать, а вдоль другой – облезлая раскладушка. Расстояние между ними около полуметра. На полу валяется одежда. Я не