Воин сновидений - Кирилл Кащеев

– Тогда расскажи… – Шошонк на минуту задумался, потом оживился: – Вот это Ипусер точно завтра спрашивать будет… Давай «Сказание об истреблении согрешивших людей»! Все равно пока ничего не слышно…

Шкрябанье ручных жерновов прекратилось, и растиравшая зерно женщина тихо прошелестела:

– Господин жрец услышит. Это приходит каждую ночь, – она испуганно огляделась.

Амени неуверенно кивнул и вздохнул. Может, и правда лучше отвлечься, к тому же завтра первый урок – Ипусеров. Амени смирился и забубнил:

– «Пламенная владычица огня, повергающая врагов дыханием своих уст, с пылающим сердцем, опаляющая горы огнем своим…» – Наверное, и прав в чем-то жрец-наставник – только тот, кто с детства вырос в жреческом доме, может тратить бесценное время на зазубривание бесконечных гимнов. А для сына лучшего за последнюю династию строителя пирамид, милостью Великого Дома[8], да будет он жив, невредим, здоров, записанного в храмовую школу, найдется работа поинтереснее. – Короче… – мотнул головой Амени. – Верховный владыка Ра разгневался на род человеческий, что тот его недостаточно уважает, и наслал на него дочь свою, которая по настроению – то благая Тефнут, подательница влаги, то львиноголовая Сехмет, пылающее Око Ра в небесах, повелительница засухи. Та обратилась в львицу и остановила разлив Нила, начала морить народ сперва засухой, потом, понятно, голодом – раз Нил не разлился, не уродилось ничего. Потом напустила мор и всяких врагов, потому как она еще повелительница болезней и войны. Ну, народ, который уцелел, у Ра в ногах валялся, обещал быть тихим-тихим, но Сехмет уже так разошлась, что ее и Ра утихомирить не мог. Тогда он смешал пиво с гранатовым соком, Сехмет приняла сок за кровь, нахлюпалась и от пива захрапела! Вот! – и он торжествующе оглядел слушателей.

Морщинистое, как кора высохшего дерева, лицо лекаря Мериба расплылось в ехидной усмешке.

– Двадцать ударов палкой, – задумчиво оценил ответ приятеля Шошонк.

– За что-о-о? – возмутился Амени.

– Пять – за краткость, все остальное – за непочтительность к богам, – отрезал Шошонк. – Хорошо, если тебя вообще за такой ответ из школы не выкинут…

– Не выкинут, – самоуверенно фыркнул Амени. Палок дать могут, а исключить – ни за что. Такие механики, как Амени, нечасто рождаются в долине Нила, а без хороших механиков храмам никак! Кто сделает поворотную башню жрецам-звездочетам, кто заставит статую Анубиса открывать и закрывать рот, а священного золотого быка Аписа реветь и качать головой? Да за один только водомет, что Амени поставил в храме благой Тефнут, подательницы влаги, при котором располагалась их школа, ему прощалось полное равнодушие к изучению обрядов и гимнов.

– Слушайте! – вдруг напряженно сказал старый лекарь, вскидывая сухую, как старый папирус, ладонь.

Ночь была тихой – даже слишком. Не трещали цикады. Вдалеке хрипло затявкала голодная гиена – и тут же ее лай сорвался на мучительный предсмертный визг.

– Лев, – неуверенно пробормотал Шошонк.

Все трое снова переглянулись. Сейчас, когда разлив Нила не пришел, а с чистых, без единой тучки небес пялилось на выжженную землю безжалостное Око Ра, жажда гнала хищников все ближе к людским хижинам.

– У соседей вчера младенца шакал унес, – с мертвой безучастностью сказала женщина.

– Слышите, опять! – сказал Мериб.

– А-рр-рау-рау-а-рр! – звук, казалось, шел со всех сторон, он словно был далеко, в пустыне, и одновременно близко, за стеной хижины.

– Точно лев, – уверенно сказал Шошонк. – Злой, голодный…

– И летающий! – насмешливо добавил Амени.

– Арр-гх, арр-гх! – теперь рычание исходило откуда-то сверху, словно издававший его зверь парил прямо над крышей тростниковой хижины.

В скупых лунных отблесках, пробивающихся в щели между переплетением тростника, видны были напряженные, запрокинутые лица Шошонка и старого лекаря.

– Никто не знает – что это! – провозгласил Амени. – Местные, как это дело слышат, сразу в хижины забиваются и дрожат…

Просветы в плетеных стенах окрасились багровым… и на хижину обрушился поток пламени.

– Бежим! – заорал Шошонк, бросаясь к выходу, вокруг которого вились языки огня – точно лоскуты ткани на ветру.

Амени схватил женщину за руку и кинулся следом. Горячий воздух обжег кожу, густой черный дым залепил легкие. Мучительно кашляя, они вывалились из хижины – и хрупкий тростник тут же осыпался у них за спиной, превращаясь в сплошной костер. Женщина горестно заголосила.

– Цыц, неразумная! – прикрикнул на нее старый лекарь. – Живая, и ладно!

Порыв горячего ветра развеял завесу дыма… Высохшие под взглядом безжалостного Ока Ра хижины занялись сразу, полыхая над рекой огромными факелами. В отсветах носились темные тени – крестьяне выскакивали из своих домов, громко плакали дети. Дергая длинными тонкими ногами, пестрая корова билась в сухой пыли – ее бок был сожжен начисто. Круглые навыкате глаза до краев налились бессильной мукой. Выдергивая из-за пояса тонкое длинное шило, Мериб склонился над животиной – полное отчаянной боли мычание мгновенно стихло.

И тут же:

– А-у-уа-а! – Длинный полувой-полусвист располосовал воздух, и клуб багрового огня обрушился с темных небес прямо на сухой папирус у обмелевшей реки. Коричневые стебли с треском вспыхнули.

– А-у-уа-а! – второй огненный столб рухнул сверху. Амени толкнул Шошонка в плечо, оба покатились кубарем по горячей потрескавшейся земле.

– Только не за деревом! – Амени с силой рванул за плечо Шошонка, пытавшегося схорониться за одиноким высохшим тамариском.

Наверху снова зарычали, словно там пролетал крылатый хищный зверь. Мальчишки едва успели отбежать на несколько шагов, как огонь охватил дерево – голые ветви судорожно подергивались в огне.

– Туча! Благая Тефнут пришла к нам на помощь! – пронзительный вопль располосовал ночь, и Амени увидел, как разбегающиеся люди останавливаются и падают на колени, воздевая руки к небесам и вопя: – Туча! Туча! Пошли дождь, благая Тефнут, спаси нас!

Амени торопливо задрал голову – низко-низко, почти над самыми головами, висела тяжелая грозовая туча. Гром, похожий на львиный рык, загрохотал в недрах, дохнуло оглушающей, напрочь позабытой свежестью… С губ Амени невольно сорвался блаженный стон, он запрокинул голову, ожидая падающих на лицо первых капель такого желанного, такого долгожданного ливня…

Туча моргнула. Словно огромное веко поднялось в ее глубине, и на коленопреклоненных людей уставился неподвижный, как у насекомого, багрово-стеклянистый глаз. И к земле ринулись потоки огня!

Багровые глаза один за другим распахивались в клубящемся теле тучи, и новые потоки пламени обрушивались вниз, на разбегающихся в ужасе людей. Амени ухватил Шошонка за жреческий фартук и поволок прочь от занявшихся пламенем зарослей тростника. Берег пылал, озаряя багровыми бликами обмелевший Нил и бьющихся в остатках влажной грязи крокодилов.