Воин сновидений - Кирилл Кащеев

Упираясь лапами и рыча сквозь стиснутые на костяшках челюсти, невесть откуда взявшийся серо-седой волк приволок к яме Моровицу. Конский скелет полетел вниз вслед за седоком.

Пламя вечного огня подскочило, оторвалось от своей каменной розетки и перепрыгнуло на факел, который гранитная скульптура направила в разверстую дыру. Струя пламени ударила, будто из огнемета.

– Современная баба, – одобрительно шепнула Танька. – Стерилизацию костей проводит! Чтоб никакого трупного заражения.

Из глубины провала донеслось шипение и сдавленный вопль.

Каменные губы памятника раздвинулись в удовлетворенной улыбке… Дело сделано, пора возвращаться на постамент. Статуя уже было приняла свою «классическую» позу, как вдруг, словно вспомнив о чем-то крайне важном, немного неловко склонилась над розеткой вечного огня. Из глубины медленно поднялись сверкающие серьги. Упали на гранитную ладонь… Баба снова улыбнулась… Выпрямилась в полную высоту, и бетонная стела вновь вознесла ее к небесам.

Каменные солдаты навалились на вставшие дыбом плиты… Развороченный гранит со скрежетом сдвинулся и сомкнулся намертво…

– Все! – сказала Танька. – Закатали!

Плиты плотно сошлись, закрывая дыру. Изнутри в последний раз вырвался вопль… и оборвался. Навсегда. Земля удовлетворенно вздохнула…

Приняв каменные автоматы «на караул», каменные солдаты, печатая шаг, двинулись к своему постаменту. Четко выполнили разворот «кругом»… гранитные складки плащ-палаток сомкнулись с неровным камнем постамента… отсеченные темным мечом Костея куски гранита завертелись в воздухе, как поднятый ветром песок, возвращаясь на свои места… и воины вновь замерли в неподвижности.

Над курганом воцарилась тишина.

Глава 34

Реанимация здухача

– Богдан! – разрывая ошеломленное молчание, завопила Танька. – Где он? Скорее!

Одним кувырком принимая человеческий облик, Ментовский Вовкулака метнулся к заднему сиденью «уазика» и вынес на руках бессильное тело мальчишки.

– Сюда! – закричала Танька, ощупывая каменные плиты постамента. – Здухач… Смерч… Он был здесь! Он же не мог совсем пропасть! Не мог!

Вернувшийся на свое место вечный огонь взвился, яркой вспышкой озаряя все вокруг. Танька увидела, что ее пальцы погружены в едва заметный, легко трепещущий на камнях серебристый туман, отдаленно напоминающий силуэт воина в плаще и с мечом.

– Здесь! Сюда кладите! – завопила она.

Вовкулака опустил тело мальчишки прямо на постамент у вечного огня.

Танька рухнула на колени между телом и полурастаявшим белым туманом и торопливо зачастила:

– Душа, душа, де бродила? Де б ни була – ступай до тила!

– Что ты говоришь? – изумилась Ирка.

– Не мешай! – рявкнула подруга. – Это тот заговор, которым Буняк его в скелет загнал! – рявкнула на нее Танька. – Только я его изменила!

Ирка опасливо покосилась на воткнутую в плиты и опять бесчувственную от удара голову – и на всякий случай торопливо выдернула ее за брови и зажала под мышкой.

– До своих, живых очей, до родных костей, до хожалых ног, до держалых рук… – продолжала частить Танька.

Ошметки белого тумана дрогнули, пытаясь собраться в плотный вихрь… Нечто, отдаленно напоминающее смерч, покачалось на каменной розетке вечного огня и свалилось прямо на тело Богдана… Подтаявшим туманным озерком растеклось по нему, нерешительно тычась в грудь, в руки, в закрытые глаза…

– Богданчик! Здухачик! – дрожащим голосом позвала Танька. – Ну что же ты? Мы же всех победили! Уже возвращаться можно, слышишь! Давай обратно в тело! Приди в себя, ну пожалуйста!

– Не… чувствую… не… виш-шу… себя… – тихо-тихо, на самом пределе слуха вздохнул расползающийся смерч.

– Да ты уже прямо сам на себе! – обрадованно зачастила Танька. – Просто входи, и все!

– Не… виш-шу… – колыхнулось снова.

– Пока он себя не увидит – войти не сможет, – печально сказал Вовкулака. – Столько времени прошло, да еще тело так далеко от места разделения – ему себя не увидеть. Таков закон!

– Что это за закон! – заорала Ирка, разбрызгивая со щек прорвавшиеся наконец слезы. – Идиотский закон! Почему всякая нечисть вроде ховало его запросто в любом месте и в любое время видит, даже прибить пытается…

– Что ты сказала?.. – страшным свистящим шепотом перебила ее Танька. И прежде чем Ирка успела ответить, светловолосая ведьма взвилась на ноги и кинулась к своему рюкзаку. – Только бы не потерялось! – Танька отчаянно рылась в своих вещах. – Есть! Вот оно! – закричала она, выхватывая со дна рюкзака что-то круглое, завернутое в грязную футболку.

Девчонка снова метнулась к лежащему на земле Богдану и распластавшемуся по нему бледному пятну распадающегося здухача… и одним махом выхватила из свертка обвисшее щупальце с почерневшим, но все еще искрившимся изнутри глазом – все, что осталось от жуткого ховало.

Танька сосредоточилась на обрубке. Взгляд ее засветился зеленым пламенем. Обрубок повис в воздухе. Губы ведьмы зачастили скороговорку заклятья так быстро, что можно было разобрать лишь отдельные выпавшие слова:

– Розсипься… розвийся… витром завийся…

Танька взмахнула рукой… и глаз взорвался. Словно осколочная граната, мелкие части разлетелись в стороны. Но мгновенно стянулись назад в круглое лиловое облако. Все замерло, будто само время неожиданно кончилось. Совсем. Только Танька продолжала безумный речитатив заклятья.

– Сливайся… еднайся… до призрачной плоти вплетайся! – прокричала ведьмочка и резким движением руки закрутила пространство в воронку.

Лиловое облако завертелось знакомым смерчем… и ввинтилось в тающего здухача. Туманная субстанция дрогнула… Прямо посреди нее распахнулся круглый, налитый багровым огнем глаз. Клубящийся туман сгустился и завертелся лихим смерчем! Полыхая багровым огнем, глаз уставился прямо на лежащего на бетоне мальчишку… крутящийся вихрь уперся Богдану в лоб и в одно мгновение всосался внутрь!

Казалось, что все, он уже внутри… Но тут же вихрь снова выскочил над спящим телом, не сумев удержаться… Всосался опять…

Танька кинулась к Богдану, ухватила за руки и прижала его ладони ему же к груди.

– А ну, возьми себя в руки! – гаркнула она. – И держи! Накрепко! И вообще, хватит дрыхнуть, просыпайся немедленно! – тряся тело изо всех сил, проорала она.

Голова Богдана бессильно мотнулась туда-сюда. Из бледных губ вырвался тихий шепот:

– Не… тряси… меня… И так душа… еле-еле в теле держится…

Танька отпрянула от Богдана. Жадно, будто от этого взгляда зависела ее жизнь, уставилась ему в лицо. Мальчишка приоткрыл глаза и неуверенно заморгал, щурясь от танцующих на его лице радостных бликов вечного огня.