Любить – значит страдать - Ребекка Донован

– Мама приглашает тебя сегодня вечером к нам на обед, – прежде чем расстаться, сообщила я Эвану.

Но тут меня перебила Сара:

– Эван, ты хорошо себя чувствуешь? У тебя усталый вид.

– Да вот, надо кое с чем разобраться, – признался Эван.

И я, естественно, была заинтригована. Мне еще сильнее захотелось знать, что, черт возьми, происходит.

А тем временем Эван, вспомнив о моем приглашении, сказал:

– Конечно. Поедем к тебе сразу после тренировки. – Он поцеловал меня в щеку и пошел прочь.

– Все, тебе пора начать пользоваться маскирующим карандашом, – укоризненно покачала головой Сара. – У тебя круги под глазами от бессонных ночей. Можно пересчитать по пальцам, сколько раз ты нормально спала.

– Спасибо, Сара, – фыркнула я, остановившись у своего шкафчика. – Но вряд ли он сильно поможет. Ведь я живу в самом скрипучем доме во всем Уэслине. И хотя днем твоя черная дверь смотрится обалденно, могу поклясться, что ночью она дышит.

– Может, все-таки рискнешь попробовать лекарство, что прописал тебе доктор? – спросила Сара и, не дождавшись ответа, сразу перевела разговор на другое: – А как там Рейчел? Или лучше сказать, как там Джонатан?

Неприкрытый интерес в ее голосе вызвал у меня сардоническую усмешку.

– Прекрасно. Хотя вчера вечером она нашла твой учебник и уже собралась было все подробно мне объяснить, но тут Джонатан вошел в комнату и оказался в курсе нашей беседы. Я готова была умереть от стыда.

– А ты сама-то успела прочесть? – расхохоталась Сара.

– Нет! – выпалила я, отчего она рассмеялась еще громче.

– Я просто хотела помочь, – пожала плечами Сара.

– Надеюсь, что и сама прекрасно справлюсь, – пробормотала я, доставая книги для первого урока.

Весь день пришлось выслушивать охи и ахи по поводу Аналайз. Но поскольку она была младше, общих классов у нас не было. И мне, слава богу, не пришлось видеть, как на нее все таращатся. Но не везет, так не везет! Я пришла на занятия в художественный класс и обнаружила за своим столом на месте Эвана Аналайз.

– Привет, – осторожно сказала она, когда я села рядом.

– Но здесь всегда сидит Эван, – холодно ответила я.

– Он не участвует в выполнении этого задания, – послышался сзади голос мисс Майер. – Поэтому, Аналайз, располагайся, будешь работать над проектом. Эмма, объясни, пожалуйста, что мы сейчас делаем.

– Конечно, – ответила я, хотя и не расслышала, что сказала мисс Майер по поводу неучастия Эвана.

Наверное, я показалась Аналайз самой неприятной личностью во всей нашей школе. Я вкратце объяснила ей, чем мы сейчас занимаемся, и до конца занятий полностью ее игнорировала, отчаянно пытаясь понять, почему Эван не пришел на занятия и что он собирался сказать. Ведь здесь точно существовала какая-то связь. И мне, естественно, сейчас было не до новой соседки по столу.

– Очень рада знакомству, – когда урок закончился, услышала я ангельский голосок Аналайз.

– Прости, что оказалась не слишком разговорчивой, – с виноватым видом произнесла я. – Тяжелый день.

– Ребята говорили, что ты замкнутая, – заметила Аналайз. – Я все понимаю.

– Увидимся завтра, – попыталась я реабилитировать себя мягкой улыбкой.

– Конечно, – улыбнулась она в ответ.

Эван уже ждал у шкафчика.

– Ты что, бросил занятия в художественном классе?

– Нет. Просто попросил разрешения поработать над чем-нибудь другим, – замявшись, ответил он. – И мисс Майер разрешила заняться фотографией.

– О… – Мне было страшно неловко за те параноидальные мысли, что одолевали меня в течение всего урока. Он ведь не впервые выбирал задания, связанные с фотографией. И я сразу успокоилась. – Да, все правильно. – С этими словами я открыла шкафчик и принялась складывать книги в рюкзак.

– Сегодня наши команды тренируются на одном поле, – сообщил Эван. – Так что обратно можем поехать вместе.

– Звучит заманчиво, – ответила я.

Эван торопливо меня поцеловал и исчез в конце коридора.

Он провел пальцем по шраму на щиколотке, и я сразу оторвала глаза от учебника физики. Мы сидели на диване, пытаясь хоть чуть-чуть позаниматься до обеда. Эван, погрузившись в учебник истории, машинально поглаживал мою ногу. Я сразу почувствовала приятное покалывание во всем теле.

Он поднял голову, поймал мой взгляд, но руку не убрал.

– Прости, что не удалось поговорить, – сказала я, положив на живот раскрытый учебник.

– Еще не все потеряно. – Он замолчал, собираясь с мыслями, не в силах найти нужные слова. Мне вдруг стало страшно. – Когда я узнал…

– Ты любишь брокколи? – заорала из кухни мама, и мы услышали шум льющейся в кастрюлю воды.

– Да! – улыбнувшись, крикнул он в ответ.

– Так что… ты собирался сказать? – вопросительно подняла я брови.

Он показал глазами в сторону кухни, где мама виляла бедрами под классический рок, который передавала популярная радиостанция, и осторожно бросил:

– Это может и подождать.

– Ты уверен? – Я попыталась прочесть по лицу Эвана его мысли.

Молчать дальше просто невозможно. Так он только мучает меня и себя.

– Да ничего страшного, – сказал Эван, подкрепив свои слова поцелуем.

Я обняла его за шею и прильнула к нему.

– Хмм… – кашлянула мама.

Эван тут же отодвинулся, а я сразу залилась краской. Правда, у мамы лицо было таким же красным, как и у меня. Она опустила глаза и торжественно произнесла:

– Обед готов.

И в ту же секунду на кухне сработал датчик задымления. Я закашлялась и зажала рот рукой. Мама бросилась открывать окно над раковиной, а я, схватив полотенце, принялась отгонять дым от орущего датчика. Все это уже стало для нас привычным делом. Как только я пыталась хоть что-нибудь приготовить, датчик непременно начинал верещать.

– Дурацкая духовка, – ворчала мама, борясь с неподдающимся окном. – Ее никто не чистил лет пятьдесят, не меньше.

– Вам помочь? – поинтересовался Эван.

– Нет, вроде справилась, – ответила она, отошла от раковины и улыбнулась. – Ну все, прошу к столу.

Детектор наконец заткнулся, и я раздраженно вздохнула.

Я села на колченогий стул возле круглого стола. Эвану достался единственный относительно крепкий стул по правую руку от меня. Мама поставила на стол миски с брокколи и картофельным пюре, затем положила каждому на тарелку по куриной грудке.