Проживи мою жизнь - Терри Блик

Верлен задумчиво посмотрела на руль, на стремительно разбрасывающие воду дворники, перевела взгляд на Диану. Та как-то сжалась на большом мягком кожаном кресле. И Майя не смогла ей отказать.

– Хорошо. Я покажу тебе, где я живу. И мы сможем поговорить.

Плавный поворот ключа, довольное урчание двигателя, и дорога выплеснулась под широкие колёса.

Майя впустила Диану в квартиру и словно в первый раз окинула своё жильё придирчивым взглядом. Из квадратной прихожей открывалась двустворчатая дверь в большой зал, разделённый ажурными арками на отдельные зоны. Дубовый пол, стены, отделанные красно-рыжим клинкерным кирпичом, с каплями холстов с чёрно-белыми рисунками, на затянутом в прозрачную сталь потолке – круглые метровые плошки светильников, стального цвета портьеры, серо-кремовые перегородки, толстенный мохнатый белый ковёр – лаконично, строго. Пусто. Перед громадным окном в центре зала стоял тёмно-коричневый, под цвет пола, большой кожаный диван. Проходя мимо, быстро поправила сползший плед и вышитую подушку. Верлен впервые принимала гостей, и потому смутилась и отрывисто сказала:

– Если нужно умыться или полотенце, то ванная здесь, – махнула в одну сторону, потом в другую: – И здесь тоже. Я на минуту.

Нырнула в одну из арок и исчезла в гардеробной.

Диана опустила руки под воду, плеснула в лицо, смывая запах, зацепившийся от Солодова, сняла толстое белое полотенце, промокнула влажные волосы, провела по лицу и плечам. Уставилась в зеркало:

– Ну ты и дерзкая птица, Орлова. Только не упусти!

Вышла в зал. Ночная громада города расстилалась сверкающей вязью, завораживала. За спиной раздались лёгкие шаги. Диана оторвалась от сказочной пустоты города под ногами и обернулась, резко вздохнув. Верлен в свободной хлопковой рубашке, отсвечивающей пеплом, чёрных джинсах словно кралась босиком по дубовому паркету. Несколько мгновений, и вот уже Майя протянула бокал и вполголоса предложила:

– Бургундское?

Чуть не выпалив – из твоих рук хоть яд, Диана прикусила губу, рассматривая розовые овальные ногти на изящных пальцах, обнимающих хрупкие стенки.

Майя молча ждала ответа, стараясь не дрожать.

Диана легонько прикоснулась, принимая бокал, и спросила, только чтобы нарушить зазвеневшую тишину:

– Как называется?

– La Chablisienne. Оно вкусное.

Диана покрутила тонкую ножку в пальцах, вдохнула терпкий аромат: золотистое вино дышало мятой, миндалём, жасмином, ванилью, липой. Пригубила, покатала на языке.

Протянула бокал, легонько стукнула о другой:

– Спасибо, что пригласила меня.

Верлен невозмутимо пожала плечами:

– Я бы не бросила тебя в дождь.

– А не в дождь? Бросила бы?

Майя, понимая, что сейчас она не готова к разговорам с двойным дном, оставила шутку без ответа. Вместо этого подошла к рабочему столу, вытащила небольшой пакет, внимательно взглянула на заинтересованную Диану. Приглашающе кивнула на диван:

– Когда мы разбирали вещи Марты, я нашла у неё фотографии. Там много тебя, твоих друзей. Расскажешь мне, где это вы?

Диана забралась на мягкую плотную кожу, подтянула под себя ноги и кивнула. А про себя подумала: «Тысячу и одну историю расскажу, что угодно, только бы быть рядом с тобой».

Верлен стала подавать фотографии по одной, Орлова в красках описывала поездки в Варшаву, в Берлин, съёмки на острых крышах, на площадях, вечеринки. Держа в руках снимки из метро, где они с Мартой вытянулись струной над рельсами, услышала сердитое:

– У вас обеих мозги набекрень. Разве так можно? А если бы грохнулись?

Диана подняла блестящие глаза:

– Танго не позволит. Ты расправляешься и принимаешь на себя весь мир, а твой партнёр держит и мир, и тебя… Это как железная стружка и магнит. Или буря и глубина. Главное, доверять бесконечно, проникать друг в друга – и танго становится волной, заслоняющей небо, поэтому не страшно и ничего не случится.

Верлен дёрнула плечами и подала следующий снимок, затрёпанный, истёртый: немного смазанная, узнаваемая фигурка, лицо на три четверти повёрнуто к дорожкам к паспортному контролю. Аэропорт Шарль де Голль, и у Майи в этом не было сомнений. Но – несколько лет назад, это точно. Весь просмотр был затеян только ради этого снимка. Это был тот самый вопрос, на который она уже несколько месяцев хотела получить ответ.

Диана взяла фотографию, и тут, к изумлению Верлен, глаза Дианы расширились, она стала смотреть на него внимательно, с неподдельным интересом. Не пролистывала вскользь, как другие.

– Май, а это не я. Где это, я не знаю. Это что, было у Марты?

Майя вздрогнула, забрала снимок обратно, пристально взглядывая на сидящую перед ней тангеру и снова на фотографию. Очень тихо сказала:

– Похожа очень. Правда же, похожа?

Орлова согласно кивнула и повернула голову так, как на фотографии:

– Практически двойник. Но точно не я, посмотри. Надо же… Может, это её искала Марта? Может быть, нашла?

Верлен вздрогнула, подняла с пола бутылку вина, наполнила бокалы:

– А кого она искала? Расскажи мне.

Орлова откинулась на спинку дивана, прищурилась на золотистое вино:

– Марта как-то пару раз обмолвилась, когда была сильно навеселе, что в Париже была у неё любимая женщина, звали Ольга, она отсюда. И она эту Ольгу искала здесь, в Петербурге. Не знаю, нашла или нет. Марта любила её самозабвенно. Но, как я поняла, эта Ольга вернулась к мужу или вроде того. Уехала и пропала, больше даже не звонила.

Майя вцепилась памятью в эту совершенно неизвестную частичку жизни сестры, как собака в брошенную кость. Тангере совершенно не обязательно было знать, что это очень важно, поэтому Майя осторожно кивнула:

– А… ты фамилию не знаешь? Долго у них был роман?

Диана грустно покачала головой:

– Фамилию не называла. А роман… месяца три, что ли. Совсем мало. Марте тогда было двадцать. И она очень жалела, что всё это время они прятали друг от друга свою жизнь. Марта не знала, ни кто муж, ни, вообще, кто такая Ольга, по большому счёту… Ни где жила, ни телефона – ничего… И об этой скрытности она жалела больше всего. Ей, видимо, было так отчаянно плохо, что заявила мне: никогда не связывайся с таинственными натуралками. Выбросят и забудут… Мы с Мартой тогда вместе читали Цветаеву, «Письмо к амазонке». И она плакала навзрыд. А потом рассказала…

Подняв лицо к потолку, Диана пыталась сдержать слёзы. Верлен, чувствуя себя экзекутором, встала, давая ей прийти в себя, отошла к окну, думая о том, что пережила Марта: «Не потеряв ни капли горячности и света… Когда так бесполезно барахтаться и грести в накрывающем девятым валом отчаянии… Ты убеждала меня позволить себе чувствовать. Даже если всё безнадёжно, всё равно… Ну почему ты не пришла ко мне? Мы с Шамбленом нашли бы её… Чего ты испугалась?». В голове будто что-то щёлкнуло, сдвинулось, и медной монеткой выпала мысль: что всё-таки Солодов делает рядом с Августом? Не повернув головы, Майя глухо продолжила: