От Стамбула до Парижа - Кэролайн Коури

class="p1">– Ну, я не хочу, чтобы ты считал, что я готова сразу прыгнуть в постель.

Оз прекратил поцелуи.

– Ne? Прыгать? Зачем?

– Забудь, – я притянула его к себе, залезла руками под его рубашку, упиваясь ощущением его сильного тела и мускулистой груди под пальцами.

Когда его губы снова нашли мои, я подалась ему навстречу всем телом. Бедрами почувствовала что-то твердое.

– Мне будто снова двадцать один, – хихикнула я. – Так и хочется попросить тебя закрыть глаза, чтобы я могла раздеться и спрятаться под одеялом.

– Тогда давай я раздену тебя с закрытыми глазами.

– Давай.

Он закрыл глаза, и я позволила себе любоваться им вдоволь. Властный подбородок, приоткрытые пухлые губы. Я нежно их поцеловала. Те самые ямочки. Я провела по ним пальцем.

– Когда ты улыбаешься, мне так и хочется в них окунуться.

– А когда ты улыбаешься, у тебя нос морщится, – он коснулся моей переносицы. – Вот тут.

Я потянула его за рубашку. Хочу, чтобы он разделся прямо сейчас. Я стянула верх через голову: ткань на мгновение связала ему руки, и его напрягшиеся мускулы стали еще внушительнее.

– Я‑то думал, сначала я тебя раздену, – он выгнул бровь.

– Я передумала.

Когда рубашка оказалась на полу, я нащупала пряжку его ремня и сняла брюки. Оз скинул обувь и носки, опираясь о стену.

Я положила его руки себе на плечи, и он легким движением скинул бретельки моего платья. Провел дорожку поцелуев от шеи к моей груди, пальцами обводя ее контур и касаясь моего шелкового бюстгальтера.

– Апельсины и лилии, – пробормотал он, учуяв запах моего спрея для тела. От предвкушения я уже вся извивалась.

Платье упало на пол у моих ног. Оз расстегнул мои сандалии, снял их и осыпал мои ноги поцелуями, не пропуская ни одного сантиметра. От прикосновений кожа пульсировала.

Я потянула его за собой и уткнулась ногами в кровать; растерявшись, я упала на простыни, захватив с собой Оза. Мы столкнулись головами, и Оз открыл глаза.

– Pardon, – сказал он, а я продолжала смеяться, и мое тело сотрясалось от смеха под ним.

Смех быстро прекратился, когда Оз осмотрел меня голодным взглядом.

– Ты еще красивее, чем я тебя помнил.

Я притянула его к себе. Перепутанные конечности, вздохи и стоны удовольствия, фейерверки в голове; в голове путаница, осталось только сладкое послевкусие одного целого, невесомости и желания, что овладело всем моим телом.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, восстановить дыхание было тяжело.

Через открытое окно до нас доносились гудки машин и разговоры людей. Оз приподнялся, одну руку положил себе за голову, а другую – за мою шею, чтобы обхватить мое плечо. Я прижалась к нему. По телу расходились эндорфины в такт тому, как поднималась и опускалась грудь Оза при дыхании.

– Это было… – он закончил фразу на турецком, с огромной и безумной улыбкой на лице.

Он вдруг сел в кровати.

– Поехали со мной завтра в Сирию. Я не могу тебя оставить.

Вообще я собиралась выписаться из отеля и поехать в горы, где уже забронировала номер в небольшом уединенном отеле; в мои планы входили типичные туристические места – Библос, Баальбек, но без Нады, моего гида, наверное, будет не так весело.

– Поехать с тобой в Дамаск? – улыбнулась я мужчине. – С удовольствием.

Оз обнял меня и поцеловал в лоб. Я тоже чмокнула его в шею и положила голову рядом на подушку.

Он аккуратно взял мой кулон в руки.

– Красивый.

– Подарок от родителей на двадцать первый день рождения. А это? – коснулась я жетона на его шее.

– После того как я получил диплом, я шесть месяцев отслужил. Потом пошел получать магистра.

Поглаживая его руку, я коснулась шрама. Оз вздрогнул.

– Откуда он у тебя?

Мужчина отодвинулся от меня.

– Это было давно.

– Это как-то связано с твоим отцом?

Оз прикрыл шрам ладонью.

– С чего ты это взяла? – словно защищаясь, спросил он.

– Извини. – Я вернулась в его объятия и принялась поглаживать его грудь. – Не хочу ворошить плохие воспоминания, просто… Когда я упоминаю твоего отца, ты прикрываешь шрам.

– Я этого не замечал.

– Все нормально, можешь не рассказывать.

Оз замолчал, нахмурил брови. Повернул руку, изучил шрам взглядом. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая сердцебиение, что я чувствовала кончиками пальцев.

– Мы попали в аварию. Отец вез меня на футбол, мне было шесть. Он называл меня küçük çocuk harikas, переводится как «чудо-мальчик». Мы каждый день после школы часами пинали мяч. А еще он возил меня на рыбалку, помнишь, где мы были на лодке у порта? Но в тот день… Он выпивал – так мне сказали, – и… – он стиснул челюсть и снова отодвинулся от меня.

Я легла рядом, прижавшись плечом к плечу. Я понадеялась, что тишина в ответ подбодрит его говорить дальше.

– Все, что я помню, – я проснулся, окруженный аппаратами, на руке – бинт. Отца отвезли в другую больницу на операцию. Больше я его никогда не видел.

– Он умер?

Оз покачал головой.

– Нет. Ему стало лучше, но… – он помолчал. – Больше о нем мы не разговаривали. Мне сказали, что он ушел из-за чувства вины, но он так и не попрощался со мной. Через пару лет мать сказала, что он умер из-за своего алкоголизма. Когда я повзрослел, любое упоминание его имени очень злило мать.

– Мне так жаль, – не отдавая себе в этом отчета, я погладила шрам и поцеловала его. На этот раз Оз не вздрогнул. Я посмотрела на его лицо: в глазах стояли слезы, и мое сердце сжалось от боли за него.

Оз шмыгнул носом, вытер глаза большим и указательным пальцами и повернулся ко мне.

– Расскажи о своей жизни в Лондоне.

– Ну. – Я поправила простыню, что доходила мне до подмышек. – Дерьмовая она.

Оз поставил локоть на подушку и оперся о руку.

– Почему?

– Я работаю по шестнадцать часов в день адвокатом. Нет времени увидеть семью или лучшую подругу. Постоянно одни контракты – нудная и монотонная работа с вниманием к деталям. Душу разрывает.

– Обидно.

– Не мне жаловаться, конечно. Деньги я зарабатываю неплохие, коплю на свою квартиру в Лондоне. Может, в этом году даже стану старшим юристом с крупной прибавкой к зарплате. Но…

Оз погладил мои волосы, придвинулся ко мне, и я ощутила его дыхание на своей щеке.

– Но что?

– Я все думаю о том, в какую сторону могла бы повернуть моя жизнь.

– Если бы ты получила мое письмо?

Я кивнула.

– И зачем я тогда убежала?

– Тебя заставили поверить в ложь.

– И меня унизили.

Оз обхватил мое