Парадокс Атласа - Оливи Блейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она спешно зарылась в карту.
ЛАРКМИ не так уж и далеко, надо только пересечь шоссе, а потом пройти еще несколько кварталов. Да, уже поздновато, но она же когда-то училась в НУМИ, и вряд ли жизнь студентов тридцатилетней давности сильно отличалась от современной ей: кто-то должен не спать в это время суток.
И Либби, подрагивая, пошла в ночь.
Тристан
Он как раз чистил зубы, когда ощутил, как позади него открывается дверь. Заметил в отражении в зеркале серебристую вспышку, обернулся и увидел летящий в него узкий нож.
У Тристана по-прежнему перехватывало дыхание. Он не колебался, просто при виде неминуемой гибели тратил долю мгновения на то, чтобы собраться. Некоторое время – дольше, чем хотелось бы, – нож еще сопротивлялся, но вот наконец материю удалось подчинить. Ванна выгнулась; сталь, сверкая, распалась на мелкие частицы, а те – на частицы еще меньше, и Тристан увидел направленную в него энергию движения. Усилием воли он остановил нож и преобразил его. В этом и был ключ: увидеть энергию частиц и превратить ее в нечто другое, во что угодно.
– Ты серьезно? Опять? – спросил Нико, и Тристан, все еще сжимая в руке щетку, открыл глаза.
На полу лежали обломки ножа, а в дверях, покачивая головой, стоял Нико.
Тристан сплюнул в раковину пену и присмотрелся к отражению в зеркале: от недосыпа глаза покраснели. Тристан знал, что Нико не сумеет прикончить его во время очередного, внезапного и спонтанного, нападения – за последнюю пару месяцев он получил тому достаточно доказательств, – но поди объясни это телу. Тристан смотрел на себя диким взглядом, чувствуя, как гулко колотится в груди сердце. Адреналин – ужасный наркотик.
– Завязывай играть в обороне и переходи уже в нападение, – советовал Нико. – Я тебя, сука, в спину ножом пырнуть пытаюсь, но ты только ломаешь оружие. А если бы у меня два ножа было, Тристан? Что тогда? – резко спросил он.
Тристан тяжело и раздраженно вздохнул, согнувшись над раковиной.
– Я серьезно, – распекал его Нико, – если ты приходишь на ножевой бой с кусочками ножа…
– Да понял я, Варона, не глухой. – Тристан взял висевшее у раковины полотенце для рук и стер им с губ остатки зубной пасты. – Для протокола, кстати, это четвертый раз за день, – напомнил он, оборачиваясь. – Боюсь, ты слишком увлекся покушениями на мою жизнь.
– Не такое уж это и покушение. – Взгляд у Нико тоже был дикий. Малец, видимо, заново обрел некую долю своей гиперактивности, которой Тристан не замечал за ним с тех пор, как они в предшествовавшем инициации году взялись за изучение премудростей пространства. – Знаешь, ты чертовски предсказуем, – негромко предъявил Нико. – Даже бутики из сконов всегда одинаково делаешь…
– Не бутики, а бутеры, – проворчал Тристан. – А делаю я их одинаково, наверное, потому, что не животное…
– Суть в том, что надо менять тактику. Перестань ломать вещи. Ну вот кто после тебя это убирать станет? М-м-м?
Он указал на пригоршню стальных обломков на полу. Тогда Тристан выгнул бровь, и Нико со вздохом произнес:
– Ну ладно, ладно. – Миг – и нож вернул себе прежнюю форму и даже перенесся в руку Нико. Тристан, которого такие способности по-прежнему пугали, невольно вздрогнул.
– О, привыкай. – Нико бросил на него очередной раздраженный взгляд. – Тебе же понятно, что ты тоже физик, да? Странный, конечно, – пожав плечами, уточнил он, – но всё же…
– Я, как ты, не умею, – выпалил Тристан, говоря чистую правду. Какой бы ни была его специализация, она состояла вовсе не в перенаправлении вектора силы, притяжения или что там еще умел вытворять Нико. Отличалась она и от магии Либби: даже сейчас Тристан время от времени вспоминал, как билось ее сердце, когда он поднес ладонь к ее груди. Чувствовал, как этот пульс стучит в его собственных венах.
Да, кое-какой магией он владел, и все-таки… не стоило обобщать.
– Тем не менее… – Нико зевнул, прикрыв рот ладонью. Его рука слегка блестела от пота, и Тристан нахмурился, думая, не следует ли это как-то прокомментировать.
Вместо этого он спросил:
– Как дела у твоего друга? – Потом снова посмотрелся в зеркало и провел ладонью по щекам. Пора было бриться.
– Друга? – уклончиво переспросил Нико.
– У того, который помогает тебе искать Роудс. – Он не до конца поверил в теорию Нико о том, что Либби затерялась где-то во времени, но, к несчастью, и отмести ее не мог, потому как не имел догадки правдоподобнее. Главное – чтобы Либби была жива. Потерялась во времени? Да и ладно. Это хотя бы объясняло, почему Париса не могла засечь ее след ни в одном из уголков мира.
Тристан потянулся за триммером. Щетина была жесткой, как наждачная бумага, так что смысла откладывать бритье он не видел. Пусть даже Нико в это время взялся читать ему лекцию.
– А… да… этот друг. – Нико старательно отводил взгляд. – Я его в последнее время не вижу.
Тристан замер, но потом решил, что Нико, наверное, не умеет вежливостью отвечать на вежливость. Сам он точно не умел. Впрочем, Тристан интересовался не только из учтивости: никто так и не продвинулся в поисках Либби, – поэтому вопрос напрашивался сам собой.
Тристан включил триммер и подался ближе к зеркалу.
– Думаешь, он сдался?
– Нет. – В голосе Нико слышалась твердость, даже пылкость. – Он не отступил бы. Дело не в этом. Просто он… занят.
Тристан аккуратно подровнял виски.
– Кинули тебя, значит?
– Пошел ты, – бросил Нико, разминая шею. Затекла, догадался Тристан. Дурной знак для всемогущего физика, у которого не должно быть вообще никаких проблем со сном. Их самостоятельные исследования требовали не так чтобы многих усилий: целыми днями приходилось только читать и читать. За исключением беспорядочных покушений на Тристана, Нико оставалось думать лишь о проекте.
– Просто Гидеон… – Нико стрельнул глазами в сторону. – У него свои мутки. Или же Либби не так-то легко отыскать… Сам не знаю. В царстве снов ориентироваться трудно.
Нико лгал, и Тристан видел это даже без помощи какого-нибудь сбрендившего эмпата. (Впрочем, при случае одного такого он нашел бы без проблем.)
– Послушай, мне в принципе насрать, что у тебя творится, просто…
– Это я заметил уже, – справедливо возмутился Нико. Их взгляды в отражении встретились, и оба вздрогнули от омерзения при мысли о слиянии.
– Ты разваливаешься на части, – сделал
