Отступник - Робин Янг

С одной стороны, ему гарантировали неприкосновенность его осажденных и разоренных земель в Шотландии, а Эдуард принял его капитуляцию. С другой – он сам отрезал себе дорогу назад, лишился последней возможности отказаться от плана сенешаля и взять обратно слово, данное Ольстеру, если король сейчас согласится на предложение графа. Он должен будет остаться здесь, во власти своего нового-старого господина, которому придется делом доказывать свою верность. Но даже сейчас, оказавшись лицом к лицу с этой новой реальностью, он чувствовал, как его охватывают дурные предчувствия, стоило ему вспомнить выражение лица Эдуарда. Уж не показалось ли ему? Или же он просто выдает желаемое за действительное? Нет. Он был уверен в том, что зрение его не обманывает. Он явственно увидел страх в глазах короля, когда заговорил о том, как попал к нему наконечник арбалетной стрелы.

Роберт, пошатываясь и медленно переставляя ноги, шел по узкому коридору, стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, и крепко держась за плечо Джеймса Стюарта. Здесь, в подземелье замка Данлюс, промозглый воздух был пропитан ладаном, сквозь который пробивался неприятный запах тлена. В полубреду ему казалось, будто он вошел в какую-то оскверненную подземную часовню. Грубые, сложенные из базальта стены сочились каплями грязной воды. Факел в руке одного из двух стражей, шагавших перед ними, начинал трещать и плеваться брызгами на сквозняке, когда они проходили мимо проемов, ведущих в кладовые. Издалека доносился неумолчный гул волн, разбивающихся о скалы, словно какой-то великан молотил кулаками в стены замка.

Пот щипал Роберту глаза и стекал по щекам, хотя в подземном лабиринте стоял жуткий холод. После того как он с трудом поднялся с постели и проковылял, опираясь на руку Джеймса, по коридорам замка, повязка на ране пропиталась алым. И сейчас кровь медленно проступала сквозь ткань сорочки.

– Это безумие. – Голос сенешаля прозвучал сдавленно, ему было трудно тащить на себе Роберта. – Мы вполне можем подождать. Все равно коронер[25] прибудет не раньше чем через день или два. А ты бы к тому времени окреп.

– Нет, – прохрипел Роберт, которому свет факела больно резал глаза. – Я хочу взглянуть на него.

– Далеко еще? – обратился Джеймс к стражникам и выругался, задев каменную стену прохода.

– Сразу за погребом с элем, сэр. Ярдов десять, не больше.

– А не могли до него добраться крысы?

– Тело охраняет Ранульф, один из егерей сэра Ричарда, сэр.

Миновав темный проем, из которого пахнуло прокисшим элем, они увидели еще один проход, из которого лился тусклый свет факела, освещая влажные камни пола. Круг света стал шире, когда к нему присоединились отблески их собственного факела. Запах ладана здесь ощущался намного сильнее, как, впрочем, и тлена; сладковатая вонь разлагающегося мяса заставила Роберта отвернуться. Стражники, старательно прикрывая рот и нос ладонями, нырнули в темный проем. Джеймс последовал за ними, таща за собой Роберта.

Они оказались в очередной кладовой. У дальней стены громоздилось несколько разбитых ящиков и бочек. В кольце трещал факел, а из курильницы, стоящей на ящике, вырывались клубы дыма. На одной из бочек сидел коренастый и грузный мужчина, нижнюю часть лица которого прикрывала тряпичная маска. Лежавший на полу рядом с ним черный лаймер[26] поднял голову и глухо зарычал. Ранульф-охотник встал и вопросительно прищурился, глядя, как в кладовую вслед за стражниками входят Джеймс с Робертом.

Когда люди Ольстера подошли к егерю, чтобы поговорить с ним, Роберт заметил у дальней стены грубые деревянные козлы с крышкой. На них лежал продолговатый предмет, завернутый в мешковину, завязанную с одного конца. Запах гниения забивал ноздри и лез в рот и горло.

– Что ж, сейчас вы его увидите, раз граф Ричард разрешил, – окликнул Ранульф Роберта и Джеймса. Сквозь ткань повязки голос его звучал приглушенно. – Но предупреждаю заранее – он благоухает так, что сам дьявол упал бы на колени. По-хорошему, его давным‑давно следовало бы закопать.

Джеймс поддерживал Роберта, пока тот, прихрамывая, доковылял до стола, и егерь снял с пояса нож.

– Мне придется разрезать саван, – коротко бросил Ранульф. Прихватив горстью мешковину, он проткнул ее ножом. – Когда его везли сюда на телеге, за него взялись мухи, – добавил он, вспарывая мешок, – так что черви уже пируют вовсю.

Когда он вспорол мешковину, комнату заполнил омерзительный запах гниения. Полуослепший от боли в плече, Роберт навалился на Джеймса, чувствуя, как рот его наполнился желчью.

– Матерь Божья, – пробормотал сенешаль, отворачиваясь от неаппетитного зрелища.

Ранульф сунул нож за пояс и развел в стороны края взрезанной мешковины. Взору их предстал труп. Стараясь дышать ртом, Роберт уставился на человека, пытавшегося убить его. Нижнюю часть его лица скрывала борода, но оливковый цвет кожи по-прежнему был хорошо различим, хотя сейчас он приобрел грязно-серый оттенок с коричневыми трупными пятнами по обеим сторонам шеи, образовавшимися там, где она соприкасалась с днищем телеги, когда началось окоченение. Язык распух и не помещался во рту, в котором уже завелись жирные лоснящиеся черви. Личинки копошились и в глазницах трупа.

Роберт с трудом проглотил комок в горле. Он не ощущал ничего, кроме тошноты. Ни жалости, ни гнева и, уж конечно, никакой радости. Он сам толком не понимал, что ожидал увидеть, и знал лишь, что непременно должен взглянуть на тело, после того как Джеймс сообщил ему, что люди Ольстера привезли его.

– Как он умер?

Ранульф откинул мешковину с тела, обнажая дыру на горле.

– Один из рыцарей графа Ричарда оказался метким стрелком. – В его голосе прозвучало искреннее восхищение.

В ране копошились личинки, и казалось, что края ее движутся и вздрагивают. Роберт снова сделал глотательное движение. Ноги у него подгибались, а пятно на сорочке становилось шире.

– Довольно, – решительно заявил Джеймс. – Пойдем, я отведу тебя обратно.

Но тут Роберт заметил арбалет, лежавший в конце стола, под ногами мертвеца. Рядом с оружием виднелась кучка одежды, а также кольчуга и две кожаных переметных сумы.