Арифмоман - Александр Рудазов

— Ну, я вижу, ты проделал немалую работу, мэтр, — промямлил король, рассматривая толстый гроссбух. — Уверен, все это нам пригодится… где-нибудь.

— О, ваше величество, мне это очень пригодится, — проскрипел казначей. — Это поможет переосмыслить нашу систему налогообложения, проект реформы которой я подавал вам уже шесть раз, а в ближайшие несколько дней подам в седьмой.

— Налоги, налоги… — проворчал король. — Ты только и знаешь, что налоги… Дай тебе волю, ты и меня налогами обложишь…

— Хорошо, что вы сами об этом заговорили. Седьмая редакция моей реформы предусматривает небольшое, но — я уверен, вы согласитесь — справедливое налогообложение королевской семьи…

— Энтегу, а ты не умом ли тронулся? — заботливо спросил король. — Это ты чего хочешь — чтобы я сам себе налоги платил?

— Государственная казна не является вашей личной собственностью, ваше величество, — заметил казначей.

— А чьей собственностью она является — твоей, что ли?! — поразился король. — Не, ну ты иногда как скажешь что-нибудь…

Эйхгорн прочистил горло, напоминая о своем присутствии. Король окинул его рассеянным взглядом, словно недоумевая, отчего этот человек по-прежнему стоит перед троном, а потом оживленно щелкнул пальцами.

— Кстати! — заявил он. — Совсем забыл же! Ты, мэтр, для какой такой надобности в Кинелию забрел? Ты понимаешь, что у нас с ними… э-э… а-а… ну не то чтобы война, конечно, мы тут все за мир, но… ты мне всю международную политику портишь, ты понимаешь? Я тебя зачем посылал? Подданных моих считать! Моих, понимаешь? Ключевое слово — моих. Зачем ты в другую страну поперся?

— Это получилось случайно, ваше величество, — ровным голосом ответил Эйхгорн.

— Еще бы ты туда нарочно влез. Но я тебя все равно с трудом выцарапал, ты понимаешь? Ты мне теперь должен. Кинельская королева уже хотела тебя в магиозы записать и следствие начать. Я ее еле уговорил тебя отпустить.

Эйхгорн не понял значения слова «магиоз», но прозвучало оно как-то неприятно.

— Я еще раз приношу свои извинения, — сказал он.

— Извинения он приносит, — проворчал король. — Извинения он, понимаешь, приносит. А мне что — воду пить с твоих извинений? Их на хлеб не намажешь и в бокал не нальешь. Всю международную политику мне испортил, провокатор.

— И что, теперь война будет? — осведомился Эйхгорн.

— Да какая еще война… Просто очень долгие переговоры. А ты, мэтр, иди пока что. За проделанную работу хвалю, но за раздувание международных конфликтов будешь наказан.

— Как?

— А я еще не придумал, — честно признался король. — Но я придумаю.

Глава 28

Королевская угроза заставила Эйхгорна слегка встревожиться. Мысленно он перебирал принятые в Парибуле наказания, гадая — какое из них применимо к его ситуации? Король в свое время уже обещался дать сто пятьдесят палок — но это за обман, за попытку выдать себя за волшебника. Теперь же Эйхгорн считается настоящим волшебником… как тут принято наказывать волшебников?

Эйхгорн попытался выяснить это у пажа и эдила, но первый ничего не знал, а второй был не в настроении болтать. Зато неожиданно удалось разговорить епископа, когда тот сидел на скамейке возле фонтана. Эйхгорн заметил, что он частенько там посиживает — читает книгу, играет сам с собой в какую-то настольную игру или просто созерцает цветение яблонь.

Хотя сегодня яблони не цвели. Наоборот, на них уже созрели плоды, и в сад явились сборщики. Убирать королевский урожай считалось почетной работой, поэтому за нее не платили — проходило как «субботник». Зато каждый сборщик получал в награду большую кружку королевского сидра — его варили дважды в год, и расходился он моментально. То ли яблоки в дворцовом саду росли какого-то особого сорта, то ли просто действовал эффект плацебо, но все сходились, что королевский сидр — это вкуснейший напиток на белом свете.

Присев рядом с епископом, Эйхгорн осторожно поинтересовался, как дела у того юродивого, что сеял панику во время землетрясения. Епископ сухо ответил, что тот все еще в темнице. Впаяли ему аж целую луну позорного столба — так что теперь бедолагу ежедневно с утра привязывают на площади, а вечером возвращают в камеру.

— В Парибуле слишком мягкие законы в отношении богохульников, — поджал губы епископ. — Слишком мягкие. Я бы его еще и на ночь оставлял на площади, но судья проявил неуместное сострадание.

— То есть это не вы решение принимали? — уточнил Эйхгорн.

— В Парибуле действуют светские законы. Я властен судить только жрецов.

— А волшебников? — как бы невзначай спросил Эйхгорн.

— К моему сожалению — нет, — очень пристально посмотрел на него епископ. — А что, вас есть, за что судить, мэтр? Кроме вопиющего вольнодумства, разумеется.

— Нет, это я так, разговор поддержать.

Ведя расспросы обиняками, Эйхгорн выяснил еще немало интересного. Оказалось, что само по себе волшебство в этом мире преступлением не считается — по крайней мере, в большинстве стран. Впрочем, это и так было понятно — раз уж существует официальная должность придворного мага. Однако если волшебник использует магию во вред окружающим, его провозглашают магиозом — волшебником вне закона. И дальше возможен один из трех вариантов.

Первый — суд самих волшебников. Так называемый Кустодиан. Это самое лучшее, поскольку смертной казни у волшебников нет. Они просто сажают в специальную тюрьму, на время лишая волшебной силы. Или навсегда — зависит от тяжести проступка. Поскольку у Эйхгорна оная сила и так отсутствует, его подобное наказание не испугало.

Второй — суд церковный. Инвизиторий. Они жестче волшебников, запросто могут и казнить, однако судят честно, справедливо и беспристрастно. Невинных никогда не карают. Впрочем, к этой информации Эйхгорн отнесся скептически, поскольку получил ее от лица явно необъективного.

Третье — антимаги. Эти хуже всего, поскольку они вообще не судят, а наказание применяют только одно — смерть. Их охотники рыщут по миру, выискивая волшебников, объявленных вне закона. Они бы с огромным удовольствием убивали всех волшебников подряд, поскольку ненавидят любую магию и ее носителей, но тогда вне закона объявят уже их самих. Так что законопослушных чародеев они все же не трогают… обычно.

Также в некоторых странах для магиозов возможен светский суд, но чаще всего они умывают руки, передавая преступника Кустодиану, церкви или антимагам.

Хотя Эйхгорну все это вряд ли грозит. Он ведь всего лишь незаконно пересек границу. Мистерии до такой ерунды нет дела, Церковь вообще не считает подобное преступлением, а антимаги… ну, эти-то охотно прикончат любого волшебника просто за то, что он волшебник, но вряд ли король станет их вызывать.

— Эй, мэтр, где ты там?! — окликнули Эйхгорна королевским голосом. — Иди сюда, придумал я тебе наказание!

Его величество тоже принимал участие в сборе яблок. Работал бок о бок со своими подданными, как Ленин на субботнике. Эйхгорн решил, что его наказанием будет общественно-полезный труд, и воспрял духом, но оказалось, что король задумал кое-что другое…

Облаченный в простую тунику и сандалии, король Флексиглас срывал с ветвей ярко-красные налитые плоды. Дело спорилось — возле его величества уже высился туго набитый мешок, а рядом съежился другой, тоже постепенно заполнявшийся.

Но короля ужасно отвлекали дети. Гектак и Зиралла, принц и принцесса Парибула, носились вокруг папы, играя в салочки… так сначала показалось Эйхгорну. Потом он понял, что Гектак просто стащил у сестры куклу, и та пыталась поймать его и стукнуть тяпкой. При этом оба совершенно не царственно орали и визжали.

— Вот! — рявкнул король. — В качестве наказания препоручаю тебе моих отпрысков! Будешь их домашним учителем, пока не приедет новый!

Эйхгорн снуло посмотрел на маленьких принца и принцессу. Те перестали бегать и настороженно посмотрели в ответ. Принцесса робко ударила брата тяпкой.

К детям Эйхгорн всегда относился с опаской. Своих у него не было, и заводить их он не планировал. Дети — существа вопиюще алогичные и сложные в обращении, от них никогда не знаешь, чего ожидать. Эйхгорн подобного не любил.

Но спорить он не стал и к королевскому решению отнесся с пониманием. Оно как раз очень логично.

Простые дети в королевстве ходят в церковно-приходские школы. В деревнях таковые совмещены с храмами, в городе для этого есть специальные учреждения (хотя опять же при храмах, и учат там все те же клирики). Но у королевских детей, ясное дело, имелся домашний учитель.

Только вот две недели назад он скоропостижно скончался. Король, понятное дело, выпишет нового, но пока что с детьми кому-то надо заниматься — и он выбрал придворного волшебника. Как бы в наказание за то, что проштрафился.