Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII - Дмитрий Быстролётов

Лёвушка трясет Сергею руку.

Гостиная Дорис Шерер. У столика сидит Иштван. Дорис в пеньюаре лежит на черном диване с папиросой в зубах, Сергей ходит по комнате с бокалом в руке. У него усы обриты, прическа изменена, стиль костюма спортивный.

— Так чем же ты недоволен, милый?

— Тем, что мы продвинули вперед только одну сторону нашей программы — денежную.

Дорис звонко смеется.

— И это неплохо! Признаюсь, я уже привыкла к нашим деньгам и не представляю себе жизни на одно жалованье!

— И не надо представлять. Денег будет все больше и больше, Дорис. Ты еще услышишь предложение Батори о связи с американцами, я эту идею полностью поддерживаю: большевиков надо бить не только немецкими руками, но и американскими. Это разумно! Но сейчас я не об этом говорю. У нас не двинулось дело с заключением брака. Плохо, что мы как будто бы привыкли к положению секретной связи, мне стыдно за меня, а еще больше — за тебя, Дорис. Ты должна быть моей женой.

Молчание.

Дорис:

— Гм-м. Ты как будто бы убеждаешь меня… Смешно! Ты — мужчина, я — женщина. Я люблю тебя, страдаю и жду. Дело за тобой, дорогой Черт с копытами!

Сергей останавливается посреди комнаты.

— Ты права. Я виноват. Герр Батори, я еду домой и готовлю поместье к приезду невесты! Еду завтра!

— Не надо! Все хлопоты я беру на себя, дети. Я сам поеду.

— Нет, Батори, что это за жених, если он не побеспокоится о доме для своей невесты? Наше гнездо должен свить я и только я. Все другое — аморально! Мне нужна неделя, одна или две. Словом, ждите моих писем! Батори, налейте бокалы! Дорис, сюда, пожалуйста!

Дорис подходит к столику.

— Поднимите бокалы! Выше! Чокнемся! Какой чудесный звон! За наше счастье!

Они отпивают вино, Дорис и Сергей целуются.

Дорис дремлет в постели. Настойчивый звонок у двери.

— Сейчас! Иду! Да слышу же, Батори! Слышу!

Она вскакивает, набрасывает халат, но не попадает ногами в туфли, а звон превращается в беспрерывный сигнал тревоги.

— Что он… С ума сошел, что ли… Иду! Иду!

Лестничная клетка. Перед дверью спина Иштвана в пальто и шляпе, Иштван не отнимает руки от звонка. Дверь распахивается. Сонное и радостное лицо Дорис. Видна ее розовая половина.

— Что такое? Есть письмо?! Он едет?!

Иштван молча протягивает газету. Дорис читает извещение о безвременной кончине графа Иожефа Переньи де Киральгаза, последовавшей 20 декабря 1935 года в 11 часов дня на шоссе Братислава — Прага в результате автомобильной катастрофы.

Лицо Дорис. Ее черная половина застыла в неподвижной усмешке.

Иштван молча входит и закрывает за собой дверь. Из-за двери слышен отчаянный вопль.

Гостиная Дорис. Она в трауре, Иштван в черном костюме. Черная половина лица Дорис. Черная рука поднята как для клятвы. Ее голос звучит твердо и спокойно.

— Я желаю, дорогой Батори, чтобы между нами все шло по-старому. Деньги мне теперь не нужны, в них для меня нет смысла. Но эта работа и даже получение денег — это то, что мне осталось от моего возлюбленного. Остались вы, дорогой Батори, и я не хочу потерять вас. Вы, работа, деньги — все это напоминает живого человека, я, вероятно, не смогла бы жить без этого. Я никогда не поеду в Словакию и не буду на его могиле. Она мне чужда, мой возлюбленный здесь, он жив, он не имеет ничего общего с могилой, где похоронен мертвец. Любимый жив в моем сердце, и пока оно бьется, мы неразлучно вместе, теперь он мой больше, чем когда-либо раньше.

Она стоит посреди комнаты как статуя — твердо, гордо и непреклонно. Иштван, опустив голову на руку, слушает.

— Вы понимаете, милый Батори, что я — пугало, и то, что случилось со мной — чудо, ниспосланное мне судьбой и затем взятое обратно. Я не только не хочу выйти замуж, но и не могу. Не могу и не хочу. Это все равно. Я буду жить долго, буду стараться жить долго, потому что со мной осталась сладчайшая горечь воспоминаний.

Дорис стоит совершенно недвижимо. Опустив голову на руки, Иштван молчит.

— Я остаюсь вечной любовницей, и в этом моя сила, радость и слава!

Заснеженный склон горы. Начало зимы. Падает крупный снег. Три посыпанные снегом лыжника поднимаются вверх, потом останавливаются передохнуть. Это Сергей, Альдона и Ганс.

— Да, еще один год работы закончен. Хорошо, что вы оба теперь в состоянии дать правильную оценку всему, что мы сделали, но я хочу в отношении линии Экономиста отметить одно обстоятельство, которое ты, Альдонушка, упустила из вида: оно интересно как с точки зрения разведки, так и контрразведки, смотря с какой стороны на него посмотреть. Однажды гауптшарфюрер СС в частной беседе неосторожно назвал фамилию человека, работающего в месте, интересующем чужую разведку. Заметьте — одну фамилию! И только… На этой маленькой оплошности другая разведка сумела провести свою успешную операцию. Это зарубите себе на носу, товарищи. Будьте осторожны! Помните: из случайно оброненного словечка вырастают поражения!

Альдона:

— Но пока у нас все в порядке, Сергей!

— Да, пока. А что будет в следующем году? Ну отдохнули? Трогаемся дальше!

Снегопад усиливается, и скоро три фигуры тонут в белой пелене снегопада.

Ложа ночного кабака. Ярко освещенный стол накрыт на две персоны. Занавес задернут. Из-за него слышны музыка и глухое шарканье тысячи ног. На диване сидит Дорис Шерер в эсэсовской форме. Видны черная половина ее лица и лежащая на скатерти черная рука.

Дорис тихо говорит:

— Все как было. Вот там блестел бриллиант в его запонке, а здесь лежал золотой портсигар.

Пауза. Лицо с другой стороны — видно нежное и грустное лицо девушки.

— Кто же был этот человек, прошедший через год моей жизни, как буря?

Пауза.

— Черт с копытами или…

Пауза.

— Ангел?

Конец второй серии.

Третья серия. ОХОТА ЗА ШИФРАМИ. 1936 год

Зимний солнечный день. Белый лебедь стоит на льдине и чистит пух под крылом. Заснеженная набережная. За железной оградой свинцовая гладь воды, от которой идет пар. Льдина. На ней лебедь.

Перед оградой сбились в кучу маленькие дети, одетые в яркие пушистые вязаные костюмчики и колпачки. Они похожи на живые цветы, их веселый лепет — на щебетание птичек.

Хорошо одетый атлетического сложения человек с добродушной улыбкой выжидательно наблюдает с противоположного тротуара за детьми и их мамами. У него очень загорелое лицо с энергично загнутым орлиным носом и тяжелым подбородком, обращают на себя внимание светло-голубые задорные глаза и ровный ряд белых зубов. Еще характерная черта — от избытка силы и радостного ощущения жизни он часто потягивается и улыбается людям, небу — всему, что видит.