Рассказы - Лазарь Осипович Кармен

— Будет, — сказал он. Она оставила его.

— Чего же это наших еще нет? — спросил самого себя с удивлением Сенька и посмотрел на дверь. — А вот они!..

В дверях один за другим стали появляться блотики со своими барохами — Петька Скелет с Манькой Беззубой, Пимка Апельсин с Нюней Коротконогой и Гришка Арбуз с Лелей Тронбоном.

Завидя Гороха, блотики направились к нему.

Послышались восклицания.

— А! Здорово! Носит тебя еще земля?!

— Менты легких не отбили еще?!

— Бароха моя! — отрекомендовал Лизу Сенька.

— Очень приютно! — комично расшаркался перед нею Арбуз.

Товарищи познакомились с Лизой. Арбуз распорядился придвинуть к столу Сеньки еще один, и все уселись тесной компанией.

— По шкалу, что ли? — спросил Скелет весело.

— Обязательно! — ответила за всех Беззубая.

— Каштан!..

Не успели приятели перекинуться несколькими фразами, как на столе уже стояла бутылка с водкой, рюмки и закуска — соленые огурцы и вобла. Скелет наполнил рюмки и провозгласил тост:

— За здоровье карантинных шмырников! Дай, боже, им черную болесть!

— Аминь! — поддержала компания хором.

Шкалы были опрокинуты.

— А ты чего не пьешь? — спросила Беззубая Лизу.

— Я никогда не пила.

— Так нельзя! Нечего ломоты строить!

— Пей! — приказал Сеня.

Лиза опростала рюмку и сильно поморщилась. Сенька подсунул ей под самый нос соленый огурец и кусок хлеба.

— Фу!.. Печет! — проговорила она, с трудом переводя дыхание.

— И какая ты бароха, коли не умеешь пить?! — воскликнула Беззубая. — Смотри!

Она наполнила чайный стакан водкой и легко опростала его в один прием.

Компания сидела за столом больше двух часов. И мужчины и женщины изрядно выпили. Не отстала от них поневоле и Лиза.

Голова у нее сильно трещала, но ей было весело. Она стучала ложечкой по тарелке и все требовала «Устю».

Беззубая завела ссору с Тронбон. Скелет показывал фокусы с серебряным пятачком, а двенадцатилетний Арбуз ломался: стучал с размаху кулаком по груди и говорил заплетающимся языком, подражая великовозрастным блатным:

— Я двадцать пять лет кровь в карантине проливаю, и чтобы какой-нибудь ментяра (городовой) позволил себе слово сказать мне! Да я его, как селедку, надвое разорву!

— Да будет тебе, товарищ, тень наводить! — остановил его Сенька. — Слава богу, видели, как ты вчера плейтовал от мента!..

С этого дня Сенька и Лиза сошлись как нельзя лучше. Она сделалась ему верной помощницей. А с течением времени у нее открылся настоящий талант, приводивший в умиление Сеньку и вызывавший зависть во всех его товарищах и озлобление в их барохах.

Так наливать масло шмырнику, как она, не могла ни одна бароха.

Сенька бацает хлопок в агентстве, а она отвлекает от него внимание шмырника всякими разговорами, прикидываясь дурочкой.

— Дяденька! Скажите, пожалуйста, какой час?

— Сколько тебе, стрекоза, надо? — заигрывает с нею суровый цербер.

— Полтретьего.

— На что тебе полтретьего?

— Тятеньку проведать надо. Вы, быть может, знаете его?

— А он кто?

— Элеваторщик. На элеваторе работает. Дяденька, миленький, — продолжает она наливать масло, — вы, быть может, часом, платочек тут нашли? Обронила…

— Очень нужен мне твой платочек!

А Сенька в это время знай пощипывает из тюка хлопок и накладывает в карманы и за пазуху. Накладывает и сияет.

— Ну и бароху же послал мне господь. Дай бог ей здоровья, а не двести тысяч на мелкие расходы!..

Ловкая она была шельма! В какой-нибудь месяц перещеголяла всех барох.

Она не только хорошо на цинке стояла, но и хай (шум) делала, как никто.

Случилось так, что Сенька засыпался. Лиза в этот момент выходила из мелочной лавочки на Таможенной и видит: ведут ее ясного сокола, муженька, с двух сторон под руки мент и дворник, а сзади важно шествует сам квертель, жирный, как бекас, с аршинными усищами, портфелем под мышкой, и командует:

— В участок его, мерзавца!.. Я тебе покажу, как табак воровать!

— Выручай! — крикнул ей Сенька.

Лиза шариком подкатилась к нему, повисла у него на шее и как завизжит:

— За что вы ведете его в часть?!. Он ничего не сделал!.. Карраул! Православные!.. Ой, ой!..

Сопровождавшие его мент и дворник растерялись. Растерялся и квертель.

А Лиза не перестает хаять:

— Православные!.. Режут!..

В какие-нибудь две-три минуты Лиза собрала тысячную толпу.

— Люди добрые! — обратилась она к публике. — Я вот с братцем моим вышли на площадь, мама послала за керосином, вдруг городовой хватает его и тащит в участок. Ой, боже мой!..

Находившийся в толпе экстерн в прыщах, помятой шляпе и пенсне петухом наскочил на городового и крикнул:

— Как ты смеешь?!. Немедленно отпусти его!.. Господа, надо вырвать его из когтей этих опричников, а то они убьют его!

В толпе прошел гул. Она подалась вперед и оттерла полицейских от Сеньки.

Заварилась каша. Явился полицмейстер, казаки. А Сенька и Лиза в это время сидели в Практической гавани на клепках и как ни в чем не бывало уплетали за обе щеки воблу…

Дела Сеньки удивительно пошли в гору и даже заметно отразились на его внешности. Он округлился, стал носить «колеса» на высоких подборах и курить вместо «Ласточки» «Дюшес» и «Сенаторские».

Округлилась и Лиза.

Сенька не оставался в долгу перед своей барохой. Нередко в благодарность за любовь и помощь он делал ей обновки: покупал то новые туфли, то гамаши, брошку, колечко и водил в город в театр при чайной попечительства о народной трезвости. Их часто можно было видеть там, на галерке, рядышком, внимательно следящими за пьесой.

Когда «работы» было мало, она, сидя на дубах, вышивала ему болгарскими крестиками лелю — рубаху, чинила штаны, куртку, набивала табаком гильзы или варила на массивах в котелке уху.

Часто по вечерам все блотики вместе с барохами собирались где-нибудь на набережной под звездным небом в большой кружок и устраивали литературно-музыкальные вечера. Известные всему порту — Монах рассказывал занимательные сказки, а Хандри-Мандри — пел.

Он пел «Стогнет, стогнет голубочек», «Падший ангел беспокойный», «Трубочка-заветочка».

«Трубочка-заветочка» была любимой песней блотиков, и они заставляли Хандри-Мандри петь ее по нескольку раз.

Трубочка-заветочка

С резьбою по бокам!

Какая ты красивая;

Продай, брат, ее нам!

Ах, трубочка-заветочка

Отбита на войне!

И в память генерала

Досталась она мне!

Я трубочку-заветочку

Как око берегу,

И хороню я трубочку,

Я в правом сапогу.

Вот было сражение

Под городом Дубном,

И сохранялась трубочка

В сапоге моем!

Все бы хорошо, если бы только в Сеньке не сидел бес ревности. Стоило Лизе бросить даже равнодушный взгляд на мимо проходящего гимназиста с